Трупы освобождали от простыней и складывали на подводы. Максимов заметил, что люди Ермакова обшаривают карманы окровавленной одежды. Кто-то, кто принимал участие в расстреле, рассказал о находках в корсажах великих княгинь.

Но тут вернулся Юровский. Прогремел выстрел.

— Ничего этого не будет. Трупы разденем, перед тем как свалить в могилу. Но все, что найдете, передавайте мне. Тот, кто не подчинится, будет расстрелян на месте.

Никто не спорил.

На подводы все не поместилось, и решили, что грузовик провезет оставшиеся трупы дальше, сколько сможет. Максимов сидел на борту грузовика, медленно ползущего вперед, и смотрел на катящиеся позади подводы. Он понимал, что в каком-то месте жуткая процессия должна будет свернуть с дороги и углубиться в лес. Из обрывков разговоров он заключил, что в качестве братской могилы выбрана заброшенная шахта. Кажется, это место называлось урочищем Четырех братьев.

Еще минут двадцать грузовик тащился по дороге. Наконец машина остановилась, и Юровский выпрыгнул из кабины. Он подошел к Ермакову, который вел первую подводу. Схватив его за шиворот, комендант приставил ему к горлу револьвер.

— Дерьмо собачье! — воскликнул Юровский. — Проводник говорит, что не может отыскать дорогу к шахте. Вы были здесь не далее как вчера. И что, уже успели забыть? Ты надеешься, что мне это надоест и я оставлю трупы вам, чтобы вы их обокрали. Этому не бывать. Или ты отыщешь дорогу, или я тебя убью. Уверяю, Уральский совет меня поддержит.

Двое из расстрельной команды щелкнули затворами винтовок. Максимов последовал их примеру.

— Ну хорошо, товарищ, — спокойно произнес Ермаков. — Обойдемся без насилия. Я сам покажу дорогу.

ГЛАВА 27

Лорд увидел в глазах Василия Максимова слезы. Он представил себе, сколько раз старик мысленно прокручивал эти события.

— Мой отец служил в императорской гвардии. В начале шестнадцатого года его направили в Царское Село, нести караул в Александровском дворце, где жила царская семья. Дети хорошо знали его в лицо. Особенно цесаревич Алексей.

— Как получилось, что он попал в Екатеринбург? — спросила Акулина.

— К нему обратился Феликс Юсупов. Ему нужны были свои люди в Екатеринбурге. Большевики с радостью принимали бывших гвардейцев. Это делалось в пропагандистских целях, чтобы придать легитимность революции, показать, что самые преданные люди отвернулись от Николая. И многие действительно вступили на путь предательства, жалкие душонки, трясущиеся за свою шкуру, но были среди них и те, кого вербовали в качестве шпионов, и одним из них был мой отец. Он был лично знаком со многими вождями революции, и они гордились, что он примкнул к большевикам. На самом деле отец по чистой случайности оказался в Екатеринбурге именно в то время. И еще больше ему повезло, когда Юровский отобрал его для участия в расстреле.

Закончив обед, они сидели за столом на кухне.

— Похоже, ваш отец был храбрый человек, — заметил Лорд.

— Бесконечно храбрый. Он принес императору присягу и до последних дней остался верен этой клятве.

Лорду хотелось узнать больше об Алексее и Анастасии.

— Они остались в живых? — спросил он. — Что с ними случилось?

— Нечто чудесное. Но сначала произошло нечто ужасное.

Колонна углублялась все дальше в лес. Дорога превратилась в ухабистую тропинку, раскисшую от дождей. Продвижение замедлилось. Наконец грузовик застрял между деревьями, и Юровский решил продолжать путь на одних подводах. Трупы переложили на импровизированные носилки из кусков брезента. До урочища Четырех братьев оставалось не больше сотни шагов, и Максимов помог нести носилки с телом царя.

— Укладывайте всех на землю, — приказал Юровский, когда они вышли на поляну.

— Я полагал, старший здесь я, — возразил Ермаков.

— Ты был старшим, — не допускающим возражений тоном ответил комендант.

Развели костер. Трупы стали раздевать, а одежду бросали в огонь. Около тридцати пьяных мужчин беспорядочно суетились, мешая друг другу. Но Максимов был рад общему смятению, это помогало скрыть пропажу двух тел.

— Бриллианты! — вдруг завопил кто-то.

— Коля, пошли со мной, — приказал Юровский, проталкиваясь сквозь собравшуюся толпу.

Все сгрудились вокруг трупа женщины. Человек из группы Ермакова снова обнаружил драгоценности, зашитые в корсаж платья. Сжимая в одной руке наган, Юровский другой выхватил у пьяного крупный бриллиант.

— Грабежа не будет. Каждый, кто попытается присвоить драгоценности, будет расстрелян. Если вы убьете меня, Уральский совет сурово накажет виновных. А теперь делайте, как я говорю. Раздевайте трупы, а все, что найдете, отдавайте мне.

— Чтобы ты оставил все это себе? — ехидно спросили из толпы.

— Эти драгоценности не мои и не ваши. Они принадлежат государству. Я передам все Уральскому совету. Такой у меня приказ.

— Пошел ты к такой-то матери, жид проклятый! — пробормотал кто-то.

В мерцающем свете костра Максимов увидел ярость, сверкнувшую в глазах Юровского. Он был достаточно знаком с прошлым этого человека и знал, что тот не любит, когда ему напоминают о его происхождении. Отец Юровского был стекольщик, мать — швея, и в семье у них было десять детей. Юровский рос в нищете и нужде. В партию большевиков он вступил после окончившейся неудачей революции 1905 года. За революционную деятельность его выслали из Екатеринбурга, но после Февральской революции он был избран в Уральский комитет и с тех пор выполнял все задания партии. Юровский больше не был евреем. Он стал верным большевиком. Человеком, в точности и беспрекословно выполнявшим любые приказы.

Первые лучи солнца осветили вершины тополей.

— Все свободны, — громко объявил Юровский. — Кроме тех, кто приехал со мной.

— Ты не посмеешь! — крикнул Ермаков.

— Или уходи по доброй воле, или я прикажу тебя расстрелять.

Щелкнули затворы винтовок, приклады уперлись в плечи. Четверо членов расстрельной команды немедленно откликнулись на зов коменданта. Остальные, похоже, поняли, что сопротивляться глупо. Может быть, они и смогли бы одолеть эту маленькую горстку людей, но Уральский совет не оставит предательство без наказания. Максимов нисколько не удивился, когда пьяная толпа, ругаясь, двинулась в обратный путь.

Когда Ермаков со своими людьми ушел, Юровский засунул наган за ремень.

— Заканчивайте раздевать трупы.

Максимов и двое других принялись за работу, а еще двое стояли на страже. Опознавать тела было уже трудно, за исключением императрицы — она даже мертвая выделялась возрастом и внушительными размерами. У Максимова в груди все переворачивалось от сострадания к этим людям, которым он когда-то служил.

Еще в двух платьях нашли спрятанные драгоценности. Самая неожиданная находка обнаружилась в одежде императрицы — жемчужное ожерелье, зашитое в подкладку нижнего белья.

— Трупов всего девять, — вдруг пробормотал Юровский. — Где цесаревич и еще одна женщина?

Все молчали.

— Негодяи! Грязные, вонючие мерзавцы! — выругался комендант. — Должно быть, они спрятали трупы по дороге сюда, надеясь найти что-нибудь ценное. Вероятно, как раз сейчас они их обыскивают.

Максимов в мыслях облегченно вздохнул.

— Что будем делать? — спросил охранник.

Юровский не колебался ни мгновения.

— Ничего, черт побери. Мы доложим, что девять трупов были сброшены в шахту, а два сожжены. Закончив здесь, мы постараемся их найти. Всем понятно?

Максимов сообразил, что никому из присутствующих, а тем более самому Юровскому не хочется докладывать об исчезновении двух тел. Никакие оправдания не спасут от гнева Уральского совета. Все молча согласились с комендантом.

Окровавленную одежду побросали в огонь, девять трупов уложили у черного квадратного отверстия в земле. Максимов заметил следы от корсажей на мертвых телах. На шеях у великих княгинь висели медальоны с портретами Распутина и молитвами. Вспомнив, какую красоту эти молодые женщины излучали при жизни, Максимов с грустью подумал, что после смерти ничего этого не осталось.