Но здесь был самый ценный огонь из всех на этой планете; среди всех свечей, горевших в церквях, храмах, синагогах и святых местах, это одинокое пламя было самым особенным и дорогим для него.

Сюда он ежедневно приходил, чтобы восстановить силы и получить поддержку, поговорить с женщиной, которую любил почти всю свою жизнь и будет любить оставшуюся вечность.

— Люди боятся меня, возлюбленная моя. — Его тихий голос эхом отразился от мраморных и хрустальных стен. Он стоял один под перламутровым небом. — Но почему? Я великодушен к ним. Я джентльмен. Я самая добрая душа на этом свете. И все же они боятся меня.

Он покачал седой головой, озадаченный происками человеческой психики. У него было такое впечатление, что чем больше он делал добрых дел, тем страшнее становился.

Он перенесся в воспоминания о последнем разговоре с ней, на двадцать лет назад. Они говорили о Гленне. Через несколько месяцев ему должно было исполниться восемнадцать лет, и Ленора хотела обсудить обряд его принятия в орден.

Прежде чем они попрощались, Фило выразил свою преданность и любовь к ней, как делал всегда, после чего она сказала:

— Фило, я люблю тебя как брата и друга. Но в моем сердце есть место только для Джона. Я не предам его.

Это ему больше всего нравилось в ней. Она пожертвовала собой, выйдя замуж за нелюбимого человека, и притом так храбро скрывала свои чувства. Он приложил ее ладони к своему лицу и сказал:

— Моя маленькая отважная актриса. Даже со мной ты продолжаешь играть свою роль.

Такими были их последние бесценные слова, сказанные друг другу. А потом этот телефонный звонок — он не мог вспомнить, кто был на другом конце: ему сообщили, что Ленора умерла, убита, ее ударили по голове чертовым молотком. И Фило обезумел от горя, горя настолько глубокого, необъятного и невыносимого, что он хотел проклинать даже Бога. Но Бога не было, и проклинать было некого.

Потом ему стало казаться, что Ленора вовсе не умирала. Джон Мастерс солгал, пытаясь оставить ее только для себя, похороны были фальсификацией. Фило искал ее по всему миру. Когда он на улице замечал женщину, походившую на нее, он шел следом, внутри у него было пусто и все болело, пытался догнать ее, но в то же время боялся, потому что глубоко в душе понимал, что это была не она. И правда пугала его еще больше. Он оставил последние надежды, когда остановился перед отелем Георга V в Париже и понял, что похороны были настоящими и что Ленора действительно умерла.

Он продолжал искать теперь уже смысл, цель своей жизни на бульварах огромных мегаполисов и в узких переулках древних городков, в небоскребах и глиняных лачугах, в пустыне и на вершинах гор. Он спрашивал мудрецов и идиотов, всех, кто мог объяснить ему это.

И однажды, обнаружив себя в огромной толпе на берегу реки Ганг — он не мог вспомнить, как попал туда, — среди полуголых людей, Фило в костюме с галстуком и длинном черном пальто вошел в священные целебные воды, наполнив тысячедолларовые итальянские туфли грязью и илом источника жизненной силы Индии. Он почувствовал странную энергию, поднявшуюся в его теле, и к нему внезапно снизошло понимание всех вещей. И ему стала понятна причина смерти Леноры.

И Фило на запруженных людьми берегах древней священной реки понял эту причину.

Перед возвращением домой к Сандрин, которая не станет задавать вопросов, он посетил Тадж-Махал и, стоя там, думал, что это памятник достойный Леноры, когда вошли два пьяных краснолицых австралийца с огромными рюкзаками за плечами.

— Гляньте, народ, — громко сказал один из них. — Тадж-Махал, видимо, у мужика больше не стоял, и тогда он отгрохал хоть такое утешение для своей бабы.

И его друг, фыркая, засмеялся.

Фило проследил за ними до их убогой гостиницы, запомнил номер, где они остановились, и вернулся туда позже ночью, когда они спали мертвым сном. Когда они проснулись с похмелья ранним утром, то увидели, что привязаны: один к кровати с разведенными руками и ногами и без штанов, другой к стулу.

— Вы обесчестили усыпальницу женщины, — тихо проговорил Фило из тени. — Вам необходимо преподать урок, который будет всегда напоминать вам, что гробницы женщин надо уважать. Один из вас понесет наказание, другой будет смотреть — тогда вы этого точно не забудете. Познакомьтесь с доктором Банарджи. Он хирург. Не пытайтесь говорить, а то проглотите ватные тампоны, которые он засунул вам в рот. Доктору Банарджи наплевать, кто вы, откуда и почему вы приехали в эту страну и оскорбляли ее наследие. Я заплатил ему тысячу долларов, чтобы прервать размножение рода, который непочтительно относится к женщинам.

Через открытые ставни была слышна музыка из дворика снизу: резкие звуки ситары и грустная песня на хиндустани. Пока проводилась аккуратная операция под местным наркозом, воздух наполнил запах сандалового дерева. Молодому человеку на стуле стало плохо, и он потерял сознание, когда врач начал ампутацию, а очнулся он в момент демонстрации его другу доктором Банарджи способа мочиться через трубочку всю оставшуюся жизнь.

Потом Фило поехал домой, чтобы воздвигнуть свой памятник в дань уважения к любимой женщине.

Он услышал тихое покашливание за спиной; у входа в часовню стоял мужчина с красной отметиной на лице. Мистер Росси был единственным человеком, которому Фило разрешил ступить на священную землю.

Когда Фило осознал свое мессианское призвание, он решил, что ему нужны апостолы. Но в отличие от Иисуса, которого Фило считал эгоистом из-за того, что тому потребовалось двенадцать человек, он обошелся тремя.

Их нужно было выбрать из круга александрийцев, людей больше всего преданных святой цели; они должны были быть неженатыми и без других семейных привязанностей; умными и образованными, а их родословные — безупречными. Первый человек, которого он призвал, происходил от удивительных предков — знаменитого брата Кристофа, который сопровождал Аларика и рыцарей ордена Огня в Иерусалим. Хотя Кристоф никогда не был женат на матери своего сына — считалось даже, что он не знал о его рождении, — тот факт, что Кунегонда была из александрийцев, делал их родство законным. У Росси в качестве доказательства были письма, написанные Кунегондой Кристофу, где она рассказывала, что родила ему ребенка. Судя по всему, Кристоф никогда не получал этих писем, потому что они хранились в семье Кунегонды, пока не попали в руки Росси. В честь их прославленного прародителя всех мальчиков-первенцев в семье Росси называли Кристофер. Когда Фило позвал, Кристофер Росси оставил доходную медицинскую практику и пошел по одному с ним пути. Он так сильно верил в миссию александрийцев и в самого Фило, что с готовностью отдал бы за них свою жизнь.

Второго человека Фило нашел в Найроби. В венах Питера Мбуту текла кровь древних эфиопских царей. Он ушел с поста главы министерства живой природы и природных богатств и присоединился к Фило.

Третий был избран из старинной русской фамилии и оказался полным разочарованием: он быстро возомнил о себе слишком много и решил, что Фило должен служить ему. Фило избавился от него, устроив небольшую аккуратную катастрофу его частного лайнера в жерле вулкана на Гавайях.

Фило вопросительно посмотрел на мистера Росси, который вежливо прервал его визит к Леноре.

— Вам звонят. — Росси протянул ему телефон. В его жесте не было ничего раболепного или подобострастного. Росси был гордым и самоуверенным. Фило восхищался его абсолютным самомнением и убежденностью, в чем он превосходил любого на этой земле — конечно, за исключением хозяина, которому служил.

Этого звонка от человека с бомбами Фило ждал давно.

Состоялся короткий разговор.

— Когда вы сможете приготовить установку?

— Они изготавливаются на заказ, и их механизмы требуют очень аккуратного обращения. Вы сказали, что детонация должна произойти в строго установленное время. Дайте нам еще неделю.

Одна неделя. К тому времени Фило уже получит Звезду Вавилона, если Гленн Мастерс и Кэндис Армстронг сделают свою работу.