Аларик остался равнодушен к услышанному. Пока молодые слуги помогали ему облачиться в длинное одеяние из меха лисицы, он рассматривал блюдо с запеченным голубем, которое только что поднесли. Голод все сильнее напоминал о себе, и он никак не мог определиться, с чего начать. Вдобавок наверху его ждала Марго…
— Готфрид Бульонский продал город Верден и заложил свои имения, чтобы получить деньги и заплатить воинам. Неужели Аларик Валлийский не поступит подобным образом?
— Я не религиозен, добрый брат, — ответил Аларик, желая скорее подняться к Марго.
— Вы пойдете не ради религии, но чтобы спасти древние книги. Это ваш долг, Аларик, вернуть эти книги обратно во Францию.
Граф удивленно моргнул. Спасать книги? Что за бесполезное занятие! Аларик был неграмотен; он с трудом мог написать собственное имя. Марго, наоборот, умела читать — у нее даже были собственные книги. От одной мысли о ней по его телу пробегала дрожь, и ему не терпелось освободить ее от сковывающего корсажа.
Заметив, что хозяин дома не обращает внимания на его слова, Кристоф поспешно добавил:
— Среди книг есть бесценные письма, аккуратно хранившиеся с давних времен, написанные самой Святой Марией Магдалиной. Их необходимо спасти! Это благородная цель, милорд.
Но желудок Аларика урчал самым неблагородным образом, и еще у него чесалось в другом месте, когда он представлял Марго в постели.
Пока Аларик обсасывал голубиную косточку, Кристоф рассказывал:
— Письма находятся в Иерусалиме, в доме богатого купца, одного из нашего ордена, на небольшой улочке от Via Dolorosa[1], рядом с Вратами Ирода. Письма были принесены в Великую библиотеку в Александрии раввином по имени Иосиф, в году восемьдесят втором эры Господа нашего. Блаженная святая передала их ему перед смертью, попросив доставить в самое безопасное место в мире. Он знал, что хранители Библиотеки защитят письма от всех противников веры Магдалины. У нее было много последователей, но были и те, кто хотел уничтожить ее письмена. Раввин обещал вернуться за ними, но больше так и не появился. Когда Библиотека была сожжена, одна из жриц спасла письма и привезла с собой на Кипр, а оттуда в Иерусалим, где они с тех пор и хранились.
Аларик швырнул кость в огонь и вытер жирные пальцы о мех своей накидки. Он нахмурился. Что за болтовня о какой-то библиотеке? А потом подумал: письма, написанные самой Магдалиной! Какой будет подарок его возлюбленной Марго!
— Вы должны исполнить этот священный долг, милорд… — И вдруг брат Кристоф ошеломленно замолчал, заметив необычный физический дефект молодого рыцаря.
Аларик понял, что так удивило монаха. У него было шесть пальцев на правой руке. Это считалось добрым знаком, потому как у его деда была такая же особенность и он был прекрасным воином. Аларику лишний палец тоже позволял виртуозно орудовать мечом. У его брата Бодена не было шестого пальца, и, наверное, поэтому они соперничали друг с другом с самого детства, когда вместе отправились в дом своего дяди, чтобы обучаться рыцарскому ремеслу.
— На кой сдались мне эти книги?
Брат Кристоф пытался скрыть горечь и разочарование. В Руане, в последнем доме александрийцев, в котором он побывал, хозяин обозвал его Толстобрюхом и прогнал палкой. Однако Кристоф простил того человека, хотя он и был невежественным хвастуном. Мысленно ворча о своей судьбе, Кристоф завидовал силе и здоровью Аларика. У него даже были целы все зубы, которые он демонстрировал каждый раз, когда запрокидывал голову назад и смеялся. Но Кристоф, подобно многим людям, достигшим пятидесяти лет, ежедневно пересчитывал свои выпадающие зубы и страшился того дня, когда больше не сможет жевать хлеб и мясо и ему придется хлебать жидкую кашу. И вообще, что такого хорошего было в его жизни? Зачем жить? «Ради миссии», — напоминал он себе. Пока оставался хоть один живой александриец, надежда еще была.
По крайней мере, ему хотелось в это верить.
Засопев от праведного негодования, Кристоф сказал:
— Вы александриец! — Он закатал длинный рукав своей сутаны. — Вот кольцо, которое обозначает наш орден. У вас есть такое же.
Аларик наморщил нос. Кольцо выглядело очень знакомым. Потом он вспомнил: отец дал ему такое в тот день, когда Аларику исполнилось тринадцать лет, сопроводив все рассказом о героических жрецах, которые спасались из огня, неся с собой книги. Вроде как в его доме была одна из этих книг, только в виде хрупкого свитка, спрятанная в укромном месте и несколько веков хранившаяся здесь вдали от глаз людских.
— За триста лет до рождения Христа генерал по имени Александр завоевал Египет и, находясь в этой стране, посетил оракула Амона в пустыне. Там Александру было видение из чистейшего света: Господь сказал ему построить город, который превзойдет все прошлые и будущие города, который станет светом в этом мире, центром знаний, просвещения и терпимости. Город был назван Александрия. Молодой генерал должен был из него управлять своей империей, но он умер в Персии в возрасте тридцати трех лет. Позже его сын возвратился в Александрию, чтобы начать строительство Великой библиотеки и университета. Но триста лет спустя после рождения Христа Библиотека была сожжена.
— Александрийцы оказались разбросаны по нескольким континентам, — сказал монах. — И теперь наши братья в Иерусалиме в большой опасности, так же как и священные документы, которые они защищают.
Аларик безразлично посмотрел на него.
— Вы же давали клятву, помните?
Аларик поискал в памяти что-нибудь подобное. Отец рассказал ему историю механически, просто запомнив ее от своей матери. Насколько Аларик знал, никто из его семьи никогда не встречал других александрийцев. На самом деле они даже и не думали о возможности существования какого-то общества. Да, он давал клятву, только вот не помнил, в чем именно клялся.
— А я обязан ее исполнять? — спросил он.
В слишком многих домах на своем пути Кристоф видел такую же картину. Общества, наверное, уже и не было как такового. Оно скорее было похоже на дерево, чьи листья и ветви давно отмерли, а ствол покрылся червоточинами. Только он и еще несколько человек, будучи корнями этого дерева, продолжали выполнять свою миссию. Без него и его храбрых собратьев орден александрийцев уже давно бы исчез с лица земли.
В провонявшей одежде, от которой поднимался пар, Кристоф видел и блюдо с запеченным голубем, и бутыли с вином, даже мысли о надушенной даме наверху не были для него тайной — и его переполняла горечь. Он отказался от таких удовольствий ради братства, которое было обречено погибнуть, потому что мужчины больше думали о своих потребностях, нежели о Боге. Он вспоминал дома, которые посещал по всей Европе, где видел сокровища древности, медленно терявшие свою былую красоту, потому как их истинное предназначение оказалось забыто. Когда александрийцы собрались на Кипре, то решили ради сохранности спасенных ценностей разъехаться по разным уголкам мира. Но сейчас он считал это глупой ошибкой, так как, разделившись, они лишь ослабили орден. В монастыре на Кипре осталось больше всего александрийцев — двенадцать старцев, один древнее другого, и их больше заботило несварение желудка, чем древние манускрипты.
Кристоф не стал рассказывать об этом Аларику, которого считал последней надеждой ордена. Поход на Святую землю мог придать александрийцам свежие силы. Вот только если бы ему удалось вдолбить это в голову туповатому рыцарю.
— Прости меня, добрый брат, но я должен подняться к своей даме. Чувствуй себя как дома, у нас полно вина и мяса. Возможно, завтра мы сможем поговорить, или послезавтра… — расплывчато сказал Аларик.
— Но, милорд…
Граф уже ушел.
Подойдя к массивной двери, Аларик прислушался и, не уловив ни звука, представил, как его прекрасная Марго лежит в полусне и ее роскошные волосы, ниспадая, скрывают лицо. Он открыл дверь в тускло освещенную опочивальню. Окна с вставками из промасленного пергамента были закрыты ставнями от весеннего дождя. Большие драпировки на стенах, изображавшие сцены из Библии, не давали холодной погоде разгуляться в доме, а пламя над сальными свечами плясало на сквозняке. Одежда Марго лежала на кедровом сундуке рядом с кроватью, и поверх нее поблескивал кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями, который она всегда держала при себе.
