Но кот продолжал тормошить его и приговаривать: «нет, не пущу тебя до тех пор, пока не скажешь слугам своим, чтобы вывели красавицу».

Тогда мышонок закричал слугам громким голосом: «что ж стоите, дурачье, скоты! аль не видите беды моей? убирайтесь все на дно реки, выводите красну девицу!»

Бесы, услышав приказание своего повелителя, живо бросились на дно реки. Ваня смотрит: по воде несется хрустальный терем, из него выходит на берег красавица, и бросается в объятья доброго молодца. Ваня берет ее за белоснежные руки и смотрит ей в ясные очи, приговаривая: как тебя ли, красная девица, я пригожее не видывал. Полюби меня, красавица! И поедем на лихом коне в мое славное отечество!

Там, в высоком светлом тереме, льет горькие слезы по мне моя матушка и, рыдаючи, говорит, что не видать мне солнца красного! Но ты, моя сиротка одинокая, там найдешь отца и мать себе! а если девичья жизнь тебе наскучила и твое сердце ищет чувства нового, так я подарю тебе колечко обручальное, а с этим и любовь свою.

Девушка улыбнулась на страстные речи молодца и сказала: «я навек твоя, спаситель мой; за тобою я готова всюду следовать; сиротою я только здесь была, но у меня есть тоже отец и мать, не простого, царского рода я, а зовут меня Несмеяною царевною. Наше царство отсюда далеко и отец мой, славный царь Дадон, правит царством уже 40 лет, и теперь он стар и дряхл. Обещаешься ли ты, когда побываешь на родине, ехать в наше царство? И при этом только условии я готова за тобой следовать хоть на край света и принять от тебя кольцо заветное, а с кольцом вместе и любовь твою».

Выслушавши речи красавицы, Ваня дал ей клятву в верности, чтобы вовеки не разлучаться с ней.

— Полно вам разговаривать, — сказал кот, — пора домой идти! И потом, обратившись к дедушке, сказал ему: «тебе, старый дед, витязь жалует прощение и возвращает опять в быструю реку! Убирайся, пока жив еще!..»

Тут наши путники отправились в путь-дороженьку. Идут, меж собой речь ведут сын боярский с красной девицей, про любовь и про замужество, а серый кот улыбается и отпускает прибауточки.

Подошли они к избушечке. Иван не хотел взойти в нее, а спешил с своей красавицей поскорей к отцу и матери; он просил с собою ехать и кота сибирского, говоря: «ты поедешь, серый добрый кот, к моему отцу и матери; заживешь ты там припеваючи и будешь кататься, словно сыр в масле!»

— Благодарю, добрый молодец, на твоем ласковом слове, но ехать к тебе я не могу. Сослужил я тебе службу верную и к Бабе-Яге ворочусь я, а ты поезжай с своей красавицей — путь счастливый вам, голубчики! Когда же будешь жить счастливо, не забудь и нас со старухою, в нашу хижину убогую просим милости на всякий раз!

Сказавши это, серый кот поклонился витязю, потом пустился вдоль леса по извилистой тропиночке; скоро скрылся за деревьями, только слышен был треск валежника.

Между тем боярский сын на своем вороном коне, вместе с красавицей, поехали к нему на родину. Ехали они месяц и два, наконец, проехали и полгода, когда забелелись стены города. Вот подъехали и к городу, им опустили подъемный мост. У палат на крыльце стоят отец с матерью и встречают доброго молодца с красавицей, и ведут их в каменные хоромы свои. Потом их сажают в брачный стол и начинают играть свадьбу. А на свадьбу ту и сам добрый царь со своею свитою пожаловал.

По прошествии месяца, Иван со своею супругою отправились к ее отцу Дадону. И так как царь Дадон был дряхл и стар, то и захотелось ему заживо успокоить свою старость. И он отдал свое царство витязю, а с царством отдал и золотую корону. И стал наш витязь законным царем, и начал править тем государством разумно: суд, расправу и закон давал всем по правилу. И жил он многие лета счастливо и благополучно.

Прижил он с своею царицею ровно двадцать сыновей себе, а при рождении каждого сына задавал пир на целый мир; а на тех пирах всегда государь бывал, песни певал и вино пивал, по усам его текло — в рот ни капли не попадало никогда.

СКАЗКА

о семи Симеонах родных братьях[29]

В некотором царстве, в некотором государстве жил мужик с своею женою. Они были люди зажиточные и желали иметь детей; но детей у них не было; так они и дожили до старости, и стали просить Бога, чтобы Он послал им сына для подпоры в их старости.

Бог услышал молитву их, и родилось через год у них семь сыновей, которых и назвали всех Симеонами. Они стали расти у них, и старик со старухою любовались своими деточками и, проживши несколько времени, померли, и остались одни Симеоны сиротами; начали работать они в поле, хоть им было по десяти лет, но они работали не хуже тридцатилетнего мужика.

В одно время, когда Симеоны работали на поле, случилось мимо их поля ехать царю Адору, который, увидев работающих на поле, приказал позвать всех к себе, и когда те были призваны, то царь спросил их имена и очень удивился, услышав, что всех их зовут Симеонами и что они все родные братья. Царь Адор приказал взять их в свой дворец; Симеоны тотчас были взяты и отправлены вслед за царем. Когда царь приехал в свой великолепный дворец, то собрал всех министров и других людей, которые служили в думе царской; когда все собрались, то царь Адор сказал им:

— Господа мои министры, дайте мне совет свой, что мне делать с этими мальчиками. Они не имеют ни отца, ни матери, и никаких других родственников; я хочу их сделать такими людьми, чтобы они после меня благодарили, почему и требую у вас совета: в какую науку отдать этих сирот?

Тогда царь Адор замолчал и ждал ответа своих министров.

Министры, посоветовавшись между собою, сказали царю Адору:

— Государь, как уж эти мальчишки на возрасте и могут различить худое от хорошего, то пусть они сами выберут себе, в какое они хотят быть отданы ученье.

Царь с удовольствием принял совет своих министров и, подозвавши к себе старшего Симеона, спросил его:

— Слушай, друг мой: в какую науку ты хочешь быть отданным?

Симеон, не думавши нимало, отвечал царю Адору:

— Ваше величество, я не желаю учиться ничему, а если бы вы приказали построить кузницу посреди дворца вашего величества, то сковал бы я вам столб вышиною до неба.

Царь Адор, видя, что Симеон хороший кузнец, сказал ему:

— Ты можешь оставаться при своем ремесле, — и, обращаясь к другому Симеону, спросил его:

— Ну, а ты, мой друг, в какое желаешь идти ученье?

Тогда Симеон отвечал царю Адору:

— Ваше величество, я не желаю идти в ученье, а ежели брат мой скует столб до самого неба, то я могу влезть по этому столбу на самый верх, и увидать, что делается в тридесятом царстве, и могу увидать, что делается во всех государствах, и буду сказывать вам.

Симеон замолчал, а царь сказал ему:

— Ну, я тебя не отдам учиться, потому что ты и так уже ученый человек.

Потом царь спросил третьего Симеона:

— Куда ты, друг мой, и в какое хочешь идти мастерство?

Тогда третий Симеон сказал царю:

— Ваше царское величество, не желаю я ничему учиться, а ежели мне скует большой брат топор, то я в несколько часов сделаю корабль, который будет ходить и по воде, и под водою.

Тогда царь сказал Симеону:

— Мне, друг мой, такие скорые корабельные работники надобны, и поэтому тебя учить ничему не нужно.

Потом царь спросил четвертого Симеона:

— Ну, а ты, друг мой, желаешь чему-нибудь учиться?

— Нет, ваше величество, — отвечал Симеон. — я учиться ничему не желаю, а ежели третий брат мой сделает вам корабль и будет он в море, то я могу опуститься с ним под воду, если это будет нужно.

Царь удивился такому мудрецу и сказал:

— Тебе ни к чему учиться, потому что где бы ты ни учился, и то не выучился бы такой премудрости; поэтому ты можешь остаться при своей учености.

Потом царь спросил пятого Симеона:

— Ну, дружок, братья твои не будут отданы ни в какое ремесло учиться, потому что они и так уже лучше ученого, а ты скажи мне: умеешь ли ты что-нибудь делать?

Тогда Симеон сказал царю: