— Доверительно? — Сэл посмотрел по сторонам.

Но Эрик сейчас не был склонен шутить.

— Я должен тебе рассказать о своем боссе. Его не назовешь своим в доску. — Он многозначительно посмотрел на Сэла. — Многие Карла не любят, но этот мужик, Марко, делает дело.

Сэл вспомнил неприличную поговорку, слышанную им от старых музыкантов на Бурбон-стрит, смысл ее сводился к следующему: внешность для музыканта не главное, главное — это талант.

— Дело прежде всего! — воскликнул Сэл.

— Поэтому я и работаю на него, брат. Лучшего босса я просто не знаю. Сколько раз он терпел фиаско, но опять вставал на ноги. Сейчас он переживает не лучшие времена. — Эрик снова потащил Сэла через толпу.

— Поверь мне, дружище, мой босс может выпустить твой диск, точно тебе говорю!

— Согласен на любые условия! — обрадовался Сэл.

Эрик повел его в дальний угол зала, где стоял небольшой круглый столик, заставленный пустыми бутылками из-под пива и использованными пластиковыми стаканами. За столиком сидели трое мужчин и женщина. Точное подобие Кларис — еще одна околомузыкальная дива. Она буквально пожирала Сэла глазами, но тот не обратил на нее никакого внимания. Двое мужчин чем-то очень напоминали сидевшую с ними женщину — угрюмые североевропейцы с одутловатыми физиономиями. Третий существенно от них отличался, и Сэл сразу признал в нем босса, на которого работал Эрик. Он сидел положив нога на ногу, откинувшись на спинку стула, устало опустив плечи — хорошо знакомая Сэлу поза типичного европейца. Помахивая сигаретой, босс в то же время был целиком поглощен тем, что говорил ему на ухо один из мужчин, ничего не замечая ни вокруг, ни за собственным столиком, но при этом лицо его оставалось бесстрастным. Но стоило появиться Эрику, как босс оживился, и глаза его задержались на Сэле. Сэл никогда не видел таких прозрачных и печальных глаз. Холодные и невыразительные, как у змеи, они задержались на нем всего лишь на миг и тут же скользнули в сторону. Сэл даже усомнился в том, видел ли его босс. Это был типичный немец, довольно высокий, выше, чем Сэл, с длинными волосами, гладко зачесанными назад и стянутыми на затылке в короткий тугой хвостик. Лицо худое, гладко выбритое, такие нравятся женщинам. Одет он был по последнему слову рок-н-ролльной моды — небрежно и очень дорого: шелковая рубашка с затянутым воротом, свободные черные брюки военного образца из особой ткани, выглядевшей потертой и старой. С точки зрения Сэла, это был внешний шик, воплощение американской моды. Несмотря на весьма внушительный вид, он почему-то напоминал Сэлу экстравагантного сутенера, что внушало некоторые сомнения.

Эрик оттеснил от столика напиравшую со всех сторон толпу и зашептал что-то боссу в левое ухо, словно не замечая, что другой парень шепчет ему в правое. Шеф снова остановил взгляд на Сэле. Теперь осмотрел его с ног до головы, так осматривает гомик потенциального партнера, но глаза по-прежнему оставались холодными и невыразительными.

Сэл чувствовал себя неуютно. Как обычно, когда перед ним был богач, да еще с положением. А этот пижон, видимо, такой и есть. Поэтому ничего, кроме мучительного смущения, Сэл сейчас не испытывал.

Немец едва заметно шевельнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой, и парень сразу же смолк. Тогда босс повернулся и снова взглянул на Сэла. Маленькие змеиные глазки враждебно смотрели сквозь круглые стекла «джон-леннонских» очков.

— Марко, — сказал Эрик, — это Карл Дидерих.

Карл еще некоторое время оглядывал Сэла, потом обратился к сидевшему рядом сотруднику и что-то сказал по-немецки. Голос у него был тихий, томный. Как у настоящего capo[20]. Сотрудник что-то ответил, потом медленно встал. Девица и второй тип тоже поднялись, и после обмена прощальными приветствиями на французском и немецком все трое растворились в толпе. Карл еще какое-то время изучающе смотрел на Сэла, потом сигаретой указал ему на стул.

— Желаете виски? — спросил он. Как ни странно, с немецким и английским акцентом. Сэлу показалось, что они ровесники.

Сэл опустился на стул и лишь тогда ответил:

— Да, пожалуйста.

— Закажи три виски, если не возражаешь, — обратился немец к Эрику, глядя лишь на него.

Эрик вскочил и ринулся сквозь толпу к бару. Карл положил сигарету в пепельницу и тотчас вытряхнул еще одну из пачки, лежавшей на столе среди пустых бутылок и скомканных салфеток.

— Эрик в восторге от того, что слышал сегодня, — сказал немец, небрежно держа незажженную сигарету в слегка согнутых длинных пальцах. Как ни странно, теперь, когда Сэл сидел за столом, шум в зале казался как будто они находились где-то внизу.

— А поразить Эрика не так-то легко... — Карл говорил как немецкий актер, произносящий шекспировский текст.

Сэл быстро, чересчур быстро извлек из кармана кассету и протянул Карлу. Карл снисходительно улыбнулся и с покровительственным видом принял ее из рук Сэла. Потом сдвинул несколько бутылок в сторону и на освободившееся место осторожно положил кассету, рядом с пачкой «Мальборо». После чего, словно забыв о кассете, взял книжечку спичек с гостиничной маркой.

— Вы... — Он отломил одну спичку.

— Марко. Марко Толедано.

Карл без конца вертел в руках спичку и сигарету. Уж не ждет ли он, чтобы он дал ему прикурить. Черта с два. Не дождется.

— Вы американец?

— Нет, канадец.

Наконец Карл чиркнул спичкой и, держа ее своими длинными холеными пальцами, поднес к сигарете. Сэлу тоже хотелось курить, но он постеснялся вытаскивать сигарету из кармана, как какой-нибудь землекоп.

— Эрик сказал, что речь идет о женщине.

Сэл кивнул:

— О девушке. Конечно, о девушке.

Карл выпустил изящную струйку дыма.

— А каково, собственно, ваше участие в этой записи? Вы менеджер исполнительницы?

Сэл подумал, прежде чем ответить. Он понимал, что от этого зависят его дальнейшие отношения с Карлом. Наконец он сказал:

— Я не только менеджер. Я — автор и продюсер.

— Ах, вот оно что. — Карл словно прозрел. — Прекрасно. — И умолк. Дымок от повисшей между пальцами сигареты «Мальборо» лениво струился вверх.

За соседним столиком толстяк-коротышка, совершенно пьяный, в берете и в просторном по моде костюме, казалось, сейчас свалится со стула. Он громко разговаривал сам с собой, потом вдруг разразился бранью на каком-то непонятном языке и смахнул на пол бутылки со спиртным и пивом. Не переставая ругаться, он с трудом поднялся на ноги, но не угомонился. Никто не обращал на него внимания.

— Население Соединенных Штатов — двести пятьдесят миллионов человек, — сказал Карл Дидерих. Сэл не понимал, к чему он клонит. — Население же Континентальной Европы значительно превышает триста миллионов, — продолжал он, с аристократическим высокомерием попыхивая сигаретой. — На европейском рынке есть первоклассные хиты, и я мог бы приобрести их, однако в Штатах они не пользуются надлежащим спросом. Вам не кажется это несправедливым, мистер Толедано?

Сэл не знал, что ответить, и ограничился лаконичным «угу».

— Моя продукция расходится миллионными тиражами во всех странах мира, американцы же способны купить какой-нибудь один хит, и то не всегда. — Он вопросительно взглянул на Сэла и продолжал: — Вы, американцы, ужасно провинциальны.

— Я — канадец.

Дидерих снова закинул ногу на ногу, теперь уже левую на правую, и продолжал:

— Ваша протеже американка?

— Нет, бразилианка...

— О-о-о!

Непонятно, что хотел сказать Дидерих этим "о".

— ...но поет она, как истинная американка.

— А-а!

Опять, черт возьми, непонятно.

Поколебавшись с минуту, Сэл выложил свою козырную карту:

— Она — дочь Джованни Джемелли де Жанейро. Карл задумался.

— А, знаменитый туфельный магнат. Зачем ему этот грязный бизнес?

— Деньги могут помочь? — уже без обиняков спросил Сэл.

Дидерих криво усмехнулся.

— Вы попали в самую точку, Марко. Это единственное, что папаша не в состоянии ей купить. Иначе весь мир слушал бы только пластинки с голосами любовниц миллионеров.