— Суп, — да разве это ему сейчас нужно? — проворчал Гарри Чан и направился к бару на противоположной стороне салона.

— Боже мой, провести ночь в океане под открытым небом, карабкаясь по этим проклятым скалам! — Чан сокрушенно качал головой, наливая в огромный бокал «Карвуазье». — Сколько нужно для этого мужества! Не на словах, а на деле!

Невысокий, но крепкий, лет шестидесяти, с сединой на висках и с золотым крестом на груди, Гарри Чан был сейчас в махровом халате, потому что разбудили его на рассвете, когда выловили Сэла из океана, и он даже не успел одеться.

— Вот, — сказал он, поднося Сэлу бокал бренди, — вот что требуется мужчине, чтобы согреться.

Сэл сделал глоток и держал обжигающий напиток во рту. стараясь избавиться от преследовавшего его едкого запаха тюленьего помета. Им был покрыт маленький скалистый островок в океане, в двух милях от берега. Но бренди не перебило ни отвратительный запах, ни мерзкий вкус во рту, а в ушах все еще звенел назойливый лай тюленей.

— Да, чтобы такое выдержать, потребовалось немало мужества. А ведь не великан, — заметил Гарри Чан, всегда страдавший из-за своего роста.

— Итак, ваша шлюпка дала течь и пошла на дно, прежде чем вы успели надеть спасательный жилет?

Сэл отпил, кивнул и снова отпил из бокала.

— Но почему вы не захватили с собой хотя бы дешевенький спасательный круг из стекловолокна, которые сейчас продаются на каждом шагу? — Он брезгливо поморщился. — Судостроение в Америке ни к черту не годится, как, впрочем, и все остальное. Вот уже несколько лет, как центром нашей деловой активности стал Сингапур. — Он взглянул на Сэла поверх очков. — Вы, конечно, слышали о музыкальном комбайне Чана.

«Чан...»

— Дай же человеку отдохнуть наконец, — простонала блондинка. — Ради Христа, Гарри...

Гарри Чан просиял.

— Это моя жена, Дженис, вообразила себя Джуди Холидей. До нашей женитьбы работала в шоу-бизнесе.

У Сэла даже не возникло желания взглянуть на блондинку, но он чувствовал, как она буравит его глазами.

— Вот как, — произнес он наконец, повернув голову в ее сторону.

Она широко улыбнулась.

— Дженис пела и танцевала, — с гордостью продолжал Гарри Чан. — И, надо сказать, просто великолепно.

— Гарри, прошу тебя, Христа ради... — взмолилась Дженис, глядя при этом на Сэла. — Бедняга едва не погиб, а вы тут со своими воспоминаниями.

— Ну вот он и оклемался, верно, сынок? — И, не дожидаясь ответа, Чан снова отправился к бару. Вернулся он с бутылкой коньяка.

— Мы хоть и маленькие, но удаленькие, не так-то просто сломить нас, а, сынок? — Он снова наполнил бокал. — Как тебя зовут?

Сэл взглянул на него снизу вверх и повыше натянул одеяло:

— Чарли. Чарли Паркер.

— Может быть, Чарли, связаться по радио с мексиканской береговой охраной, чтобы поискать твою затонувшую лодку?

Сэл энергично покачал головой:

— Нет смысла. Она ударилась о скалу и разлетелась в щепки. Я сам это видел.

— Ну тогда, Чарли, — Гарри Чан хлопнул себя по бедрам, — ума не приложу, что с тобой делать. Наш маршрут рассчитан на целый год, сейчас мы на полпути. Мы вышли из Сиэтла, бывшего центром моей деловой активности, и пошли на юг вдоль Восточного побережья...

— Гарри, ради Бога...

— Успокойся, дорогая, — добродушно произнес Чан. — Я хочу, чтобы Чарли понял. — И он снова обратился к Сэлу: — Мы прошли весь путь из Акапулько, потом снова вверх, в Кабо, чтобы наловить немного тунца. Теперь собираемся выйти в открытое море. Сначала зайдем на Гавайи, потом по Тихому океану поплывем на юг, к Сингапуру. Я же сказал, что центр моей деловой активности теперь там.

— Да, да, говорил, — холодно ответила Дженис за Сэла.

— Так вот. Чарли, — продолжал Гарри Чан. — Я могу связаться по радио с каким-нибудь судном, идущим в Кабо, и оно вас захватит с собой. На худой конец могу и сам вас туда доставить. Хотя это связано с большими неудобствами, не говоря уже о том, что мы выбьемся из графика. Но если вы желаете, я...

— Видите ли, мистер Чан...

— Гарри!

— Видите ли, Гарри, я, в сущности, бродяга, скиталец. Все, что у меня было, пусть не очень ценное, ушло на дно вместе с лодкой. И если вы не возражаете...

Чан выжидающе смотрел на него.

— ...я охотно поплыву с вами на Гавайи.

Гарри Чан откинулся в кресле и некоторое время оценивающе разглядывал Сэла.

— Если, конечно, у вас найдется для меня место, — поспешно добавил Сэл.

Гарри Чан подался всем корпусом вперед, уперев локти в колени:

— И никто в Мексике не ждет вас?

— Нет, сэр.

— И в Штатах тоже? У вас нет семьи?

Чарли грустно покачал головой:

— Была. Но теперь никого не осталось в живых.

Гарри еще минуту разглядывал Сэла, потом снова хлопнул себя по бедрам.

— Только, Чарли, мой мальчик, учтите, даром на «Джейн Квин» никто не плавает. Надо честно отрабатывать свой хлеб. Что вы умеете?

Мэнни как раз обрабатывал последнюю рану на ноге, и Сэл, поморщась от острой боли, ответил:

— Умею немного готовить.

— Нет, — покачал головой Гарри Чан, — на кухне работают тайваньцы, а они не потерпят чужака. Но ведь вы, как я понимаю, моряк?

Сэл укоризненно взглянул на Чана:

— Моряк-неудачник.

Гарри удивленно посмотрел на него, потом весело рассмеялся:

— Да, да! Что верно, то верно!

Сэл помолчал секунду и наконец выложил свой козырь:

— Вообще-то, сэр, по профессии я пианист.

— Пианист? — воскликнула Дженис, невольно шагнув вперед.

Не глядя на нее, все надо было разыграть очень тонко. Сэл продолжал:

— Всю жизнь этим занимался и наконец решил сделать небольшой перерыв, побродить по свету. — И он одарил Гарри улыбкой. — Так, может, пришла пора снова перебирать клавиши?

— Скажи после этого, Гарри, что я не экстрасенс? — воскликнула Дженис и обратилась к Сэлу: — Хотите верьте, хотите нет, Чарли, но перед тем, как отправиться в плавание, я собрала свои ноты, записи особо популярных песен, словом, все, все, все, что сохранилось со времен моей актерской деятельности. — Она торжествующе улыбнулась. — Было у меня какое-то предчувствие. Ну разве я не экстрасенс?

— Но... но ведь на яхте нет пианино, — заметил Гарри.

— Купим в Гонолулу. Маленький электронный инструмент. — Она улыбнулась Сэлу. — Уверена, вы с ним великолепно справитесь.

Сэл все еще не решался на нее взглянуть.

— Да, да, — поспешно заметил Гарри Чан, готовый на все, лишь бы порадовать жену, которую считал совершенством. — Ты снова будешь петь и танцевать. Это так приятно. Дженис невероятно талантлива, — обратился он к Сэлу. — Не выйди она замуж, непременно стала бы звездой.

— Вот уж непременно, — иронично заметила Дженис, хотя глаза ее светились радостью. — Впрочем, я хорошо чувствую ритм. По крайней мере, так сказал мне дирижер оркестра в «Сандз».

Мэнни закончил наконец свои манипуляции с ногами Сэла, сложил инструменты и собрался уходить.

— Послушайте, — сказал Гарри Чан, — мы обсудим все через несколько дней. Вам надо отоспаться и прийти в себя. Нельзя забывать, через какие вам пришлось пройти испытания. — Он осторожно коснулся руки никарагуанца: — Мэнни, проводи в каюту нашего...

Дженис чуть слышно кашлянула, и, не глядя на нее, Сэл понял, что она выразительно смотрит на Гарри и что с этого момента его статус на яхте изменится: из членов команды он будет переведен в разряд пассажиров.

— Яхта обошлась мне в полтора миллиона, — рассказывал Гарри Чан Сэлу, когда они спускались вниз по длинному, обшитому деревом коридору. Мэнни одной рукой поддерживал Сэла за талию, а другой — за руку, лежавшую у него на плече. — Сто сорок два фута по периметру, запас хода — три тысячи пятьсот миль. Команда из восьми человек. Есть еще двенадцать спальных мест. — Гарри остановился у одной из полированных дубовых дверей, — А теперь еще организуем и собственное шоу. — Он крякнул от удовольствия и распахнул дверь. — Прошу. Это самая большая каюта, если не считать нашу с Дженис. Пока на яхте просторно, но после Гавайев начнется настоящее столпотворение. — Он произнес это не без удовольствия. — У нас уйма друзей в Гонолулу.