– Вероятно, нет. Но меня достало его поведение.

– Ты выглядел так, словно готов убить его.

– Я даже подключил боевой модуль.

– Из этого не вышло бы ничего хорошего, – заметила сестра. – Он из тех, кто убежден, что любой, кто высок, белокур и голубоглаз должен быть ревякой. Вдобавок, он мог бы попытаться использовать шокер, и ты ранил бы его или вынудил потерять лицо. И чем бы это для тебя кончилось?

– Арестом, вне сомнения, и увольнением из Службы. – Тристин встряхнул головой. – Но меня это достает. – Он переместился в маленькой машинке и проверил ремни безопасности, прежде чем выкатить с площадки.

– Меня это тоже достает. Но что можно поделать с такими людьми? Их нельзя убить, и ничто не заставит их изменить мнение.

Разве этот смотритель парка чем-нибудь отличается от ревячьего офицера, которого Тристин допрашивал на Маре? Эта мысль оказалась для Тристина несколько неожиданной. И у того, и у другого фиксированное восприятие, независимо от того, что оба выросли в цивилизациях, имеющих почти диаметрально противоположные ценности. Его глаза проверили зеркальце заднего вида.

– За нами хвост. Двое в полицейской машине, – заметил Тристин. – Думаю, нам лучше ехать прямо домой.

– А это уже абсурд. Что им в голову взбрело? Разве ты мог подделать карточку Службы?

– Дело в том, что мы выглядим как ревяки. Наши карточки не убедили служаку, что мы Эко-Техи. Мы с тобой понимаем, что невозможно одновременно быть офицером Коалиции и ревякой, он – нет. Нас весьма глубоко сканируют.

– Предрассудки не всегда разумны.

– Здорово.

Тристин наблюдал за смотрителями парка весь путь в Камбрию. И повел электромобиль прямо в гараж, велев воротам открыться, пока был еще на Кедровой Аллее. После того, как они покинули гараж, Тристин подошел к кованой железной решетке, идущей по верху каменной стены, и выполнил церемонный поклон в стиле парасинто. Дважды. В направлении темно-зеленой машины охранников, прежде чем повернуть к дому.

– Ребячество, – вырвалось у Сальи.

– Я и чувствую себя по-ребячески. Я провел последние три года, выполняя, что прикажет Служба. На меня шли приступом, в меня стреляли, меня ранили, я чуть ногу не потерял, черт возьми. А какой-то глупый малявка из охраны парка вбил себе в голову, что я ревячий шпион. Как будто ревяки достаточно глупы, чтобы заслать сюда шпиона с моей наружностью.

– У людей немало накипело.

Они молча шли по дорожке к дому. Элсин отворил, прежде чем они оказались у двери.

– Мы не ожидали вас так рано.

– Нас преследовали на обратном пути. Какой-то псевдосамурай, живущий обычаями предков, решил, что мы непременно ревяки. На него не произвели впечатления ни мои водительские права, ни моя карточка Службы. Вот они и тащились за нами до дому.

Элсин нахмурился.

– Это странно. – Он посторонился, и его дети прошли в прихожую.

– Такого не случалось, когда я бывала там с Синджи, а он почти такой же рослый, как ты. – Салья поджала губы.

– Я полагаю, Синджи несколько смуглей, чем я, – едко произнес Тристин.

– Думаешь, причина в оттенке твоей кожи? Надеюсь, что нет, – сестра глянула через сад в сторону Кедровой Аллеи, но зеленый электромобиль исчез.

– И я надеюсь, – добавил Элсин. Но он хмурился.

Юная пташка-солнечник прогудела, пересекая темнеющий сад. Крылья ее мельтешили, она спикировала в гнездо на самой высокой сосне. Слабый гомон насекомых почти утонул в фоновой статике имплантата Тристина. Хотя он и снизил восприимчивость до нуля, полностью этот шум не исчез даже здесь, далеко от Службы с ее системами и сетями.

– Ты по-настоящему осознал, что означает быть пилотом? – спросила Салья.

– Вероятно, нет, – ответил ей брат.

– Почему ты принял предложение?

– Потому что всегда этого хотел.

– Знаю, – ответила сестра еле слышно и откинулась на спинку скамьи. – Ты делал модели. Ты читал книги. Ты даже купил пилотский тренажер для своей консоли и установил его на тайном приводе.

– А ты-то откуда знаешь? – Тристин с изумлением воззрился на сестру.

– А кто помог тебе с базовым программированием консоли? Вдобавок, я проверяла кое-какие идеи насчет взлома систем, которые подкинул мне отец.

Тристин развел руками.

– Когда вы вдвоем, ни одна система не будет в безопасности.

– Отец пройдет всюду. Разве что он так порядочен, что сам себя остановит.

– В противоположность любопытным старшим сестрам?

Салья едва улыбнулась, прежде чем спросить:

– Быть пилотом таково, как ты думал?

– Лучше. Я чувствую, что я что-то делаю. Когда я был на маранском рубеже, мы просто ждали и справлялись с тем, что ревяки нам преподносили. Мне повезло, я проучил их, а сам выбрался. У многих офицеров этого не вышло. Официальный подход к этим делам становится более здравым, мне это сказал один командир. Но положение по-прежнему ухудшается. Кажется, никто не хочет действовать. Я спросил об этом, и командир, которая слушала мой доклад, едва не оторвала мне голову. – Он помолчал. – Ну, не совсем, но я себя так чувствовал. Она сказала, что планета велика, что это сущая погибель, а у нас нет ресурсов.

– Нет.

– Если у нас нет ресурсов… На восточном Периметре мы потеряли почти все преобразующие станции. Только двое из нас уцелело после атаки мини-танков.

Салья облизала губы.

– Ты нам об этом не рассказывал.

– Вот я и получил награду. Я спасся, а большинство сгинуло. В новостях ничего не было о потерях на Маре.

– Неудивительно. После того, как ревяки уничтожили пять станции на западном рубеже, меня осадили за то, что полез в сеть искать данные, сколько станций отключились от сети.

Салья вздохнула. Тристин развернулся на скамье лицом к сестре.

– Это и тебя не удивляет, не так ли? Или не особенно удивляет.

– Не удивляет, Тристин. И уже совсем не удивляет после происшествия у Скал. Но это меня тревожит. Куда мы катимся?

– Мы всегда были ворами. А теперь делаемся еще и лжецами.

– Ты думаешь как-то странно…

Брат коротко усмехнулся.

– Кое-кто подкинул мне такие мысли.

– Ты все еще хочешь быть пилотом?

Он пожал плечами.

– А ты все еще хочешь быть ксенобиологом?

– Поделом мне, – она потянулась, затем добавила: – Ты думаешь перед каждым переходом, что, возможно, в последний раз видел отца и мать?

– Думал. Но это касается и каждого твоего перелета между домом и Хелконьей, и вероятность такого исхода не исчезнет, если я даже останусь офицером Периметра.

– Но вероятность растет с каждым переходом. А пилоты совершают множество переходов.

– Я об этом тоже думал. И эта часть проблемы самая нелегкая. Мы говорили об этом с отцом. Он даже помог мне завести страховку.

– Похоже на него.

– Да.

– Папа был прав. У тебя неуемный дух.

– Мне все еще нравится возвращаться домой, – напомнил ей брат. – На других планетах мне не хватает садов.

– Когда-нибудь ты вернешься домой еще молодым. А нас не станет. – Миг спустя она добавила: – Мы сбережем наш дом для тебя. Мы все этого хотели бы.

Тристин сглотнул комок.

– Мне будет тебя не хватать. – Ее рука бережно коснулась его руки.

– А мне тебя.

Они сидели рядышком в сгущающихся сумерках. Стрекотали насекомые, вечер наплывал, точно пурпурная тень, а пташки-солнечники устраивались на ночлег на соснах. Аромат роз наполнял полутьму сада, заставляя Тристина почти забыть слабую статику имплантата. Почти.

Тристин ждал «Уиллиса» в корабельном отсеке, вещи он аккуратно поставил у ног. Он был рад избавиться от нудной текущей работы дежурного на станции Перльи. Не просто рад, почти счастлив.

– Кого ждете, лейтенант? – спросил техник, стоя у контрольной панели шлюза.

– «Уиллиса».

– Да, это здесь. – Сержант оглядел Тристина и его вещи. – Это крейсер, а не транспорт.