У меня пересох не только рот, но и мозги. Казалось, будто все происходит во сне. Еще несколько минут назад жизнь шла своим чередом. Была суббота. Я на пару часов забежала на работу: за ночь произошло несколько убийств, и синьора Доротея нуждалась в моей помощи по замазыванию пулевых отверстий и восстановлению носа, снесенного взрывной волной. Потом я встретилась с Фьяммой, и мы выпили по чашечке кофе у Бобрини. Она только что вернулась из Боливии, где расследовала какие-то обстоятельства, и вся покрылась язвами, откушав ядовитой рыбы на официальном банкете. Фьямма не могла смотреть ни на какую еду, поэтому я в одиночку расправилась с pasticcini[2], к слову сказать, отменными. Затем Песко, ее шофер, увез Фьямму на чрезвычайно важное совещание в Министерстве, а я занялась своими делами. Сдала книги в библиотеку, выбрала еще три, получила для Альберто заявки на выступления, забрала из химчистки свой похоронный костюм, зашла за покупками на рынок Кампо-деи-Фьори.

Субботы всегда были на одно лицо. И вот нате вам.

Я бродила по комнатам, и мне казалось, что я играю роль в каком-то странном фильме. Кругом царил полный разгром. Как будто некое огромное омерзительное чудовище проглотило все содержимое квартиры, а потом выплюнуло, не успев как следует переварить. Это было ужасно, но худшее ждало меня впереди: войдя в гостиную, я обнаружила, что клетка Пьерино опрокинута и пуста. Обезумев от горя, я обыскала руины, но попугай исчез. Тогда я бросилась к окну и, жмурясь на солнце, стала его высматривать, но так и не высмотрела. Зато увидела сыщика Бальбини, который, сгорбившись, стоял у двери Бельбо Форно. Он смотрел прямо на меня, и я поспешно захлопнула ставни.

Я должна была найти Пьерино. Не знаю, давно ли он улетел, но он все еще мог находиться где-нибудь неподалеку. Я буквально скатилась по ступенькам и вылетела на улицу. Даже не подумала о том, чтобы запереть дверь; если какой-нибудь воришка сподобится отыскать в этом хаосе нечто ценное — что ж, милости просим.

Я выбежала на Кампо, вспугнув стаи блохастых голубей. Рынок уже закрылся, но остались его отвратительные следы — свиные глаза и птичьи когти, рыбьи хвосты и потроха, лужи слюны, кишки и запекшаяся кровь. Солнце пригрело их, и на рынке стояла жуткая вонь. Я молила Бога, чтобы Пьерино не приземлился рядом с прилавком одного из мясников: я знала, что кое-кто из них зарубит кого угодно. Я огляделась в поисках голубых перьев; к счастью, таковых не оказалось.

За прилавком с фруктами толстяк-продавец в оранжевой спецовке подметал безволосой щеткой между бесформенными бананами и бездыханными фигами, готовыми вот-вот превратиться в неприглядную кашицу. Разбитые арбузы выплеснули наружу свои внутренности, между ними плавали контуженные нектарины и расколотые гранаты. Нестерпимо воняло забродившими фруктами, и я подумала, что вполне могу найти здесь своего Пьерино.

— Вы не видели голубого попугая? — спросила я у уборщика.

— Ничего я не видел, — ответил тот и угрожающе приподнял метлу-коротышку.

Я внимательно осмотрела все окна, водосточные трубы и фонтаны, каждую колонну, статую, фонарный столб, все перила, каждую машину и motorino. Я ласкою подзывала Пьерино, уговаривала. Набрала пригоршню фруктовой мякоти, чтобы приманить его, в результате чего покрылась слоем липкой вонючей массы. Я изо всех сил напрягала слух — не послышится ли его голос? Очень придирчиво изучила все близлежащие улицы и аллеи. Иногда мне казалось, что за мной наблюдают, но оглядываясь по сторонам, не видела ни души. Странно, но улицы были как никогда пустынны, а это — дурной знак.

Время шло, Пьерино все не находился. Я страшно устала и потеряла надежду. Он мог улететь куда угодно. В полном унынии я пошла домой. Темнело, и в сумерках уже трудно было что-нибудь разглядеть. Буду искать утром, если Пьерино, как я в тайне надеялась, до этого времени сам не найдет дорогу домой.

Интересно, что ждет меня в квартире на сей раз? Хоть бы это был дурацкий сон; и Пьерино по-прежнему сидит в клетке, в квартире прибрано и чисто, а Альберто ждет свою pollo[3].

— Пьерино! — позвала я от входной двери.

Ответа не было.

— Альберто!

И снова тишина. Я прокралась в комнату, боясь увидеть то, что может меня там ждать. Я хорошо знала, в чем дело. На работе мы каждый день сталкивались в жестокостью столичных бандитов, получая головы, конечности и другие части тела. Я не брезглива, но содрогнулась при этой мысли. Части тела моего Альберто и при его жизни были достаточно отвратительны. И тут я заметила нечто странное. На моей подушке лежала красная роза. В прошлый раз ее здесь точно не было. Я погладила бархатные лепестки и поднесла цветок к носу: запах был невероятно, сногсшибательно силен. Загадочно. Но все-таки лучше, чем обнаружить у себя на постели голову лошади или, тем более, Альберто.

Несмотря на чудовищную усталость, я принялась за уборку. Лучше чем-то заниматься, чем сидеть сложа руки. Без моего драгоценного Пьерино квартира казалась пустой. Скрепя сердце, я положила в клетку надкусанные фиги и сливы на случай его возвращения. Я и мысли не допускала, что он может не вернуться. Завтра напишу объявления с предложением награды и повсюду их расклею. Тогда его будет искать все городское население.

Найдя телефон под грудой марионеток, я решила позвонить Фьямме и сообщить ей новость. Мне ответил телефонный оператор Службы контрразведки, я назвала кучу паролей, и меня соединили с домашним номером моей сестренки. Она ответила кодовой фразой:

— Очень хочется отведать баклажанов.

— Пьерино пропал, — сказала я.

— Вернется, — ответила Фьямма, и по ее тону мне стало совершенно ясно, что ей все равно.

Потом я рассказала ей страшную историю про Альберто.

— Это лучшая новость в моей жизни, — произнесла сестра. Потом я услышала, как она, прижав трубку к груди, крикнула Полибио: — Отличные новости! С этим puzzone[4], за которого выскочила Фреда, наконец-то покончили.

Судя по звукам, Полибио тоже обрадовался. Выстрелила пробка, зазвенели бокалы.

— Забудь про это ничтожество, — продолжила Фьямма, — и ни о чем не думай. Найди себе другого и постарайся не совершить ту же ошибку.

— Ага, забудь его, — встрял сотрудник контрразведки, который прослушивал наш разговор.

— Парень был тот еще мужлан, — подвел итог телефонный оператор.

Я повесила трубку. Потом позвонила синьоре Доротее и дядюшке Бирилло. Тот все еще торчал на работе, хотя был поздний субботний вечер. Оба отреагировали так же, как и Фьямма Можно подумать, все они читали по одной и той же шпаргалке. Все уверяли, что Пьерино вернется, и не скрывали радости от исчезновения Альберто.

Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Может, это похитители? Отвечать, или пусть звонит? Я огляделась по сторонам, но помочь было некому. Лимоны, возвращенные в вазу, были заняты только собой. Зеркало отражало мирную сцену водоворота мыслей, проносившихся в моей голове.

Телефон продолжал разрываться. Кто бы ни звонил, он чертовски настойчив.

— Сними трубку! — заорал синьор Тонтини из окна своей комнаты этажом ниже. — Говорят тебе, трубку сними!

Судя по голосу, он был на шаг от апоплексического удара. Доктора его предупреждали, но все без толку, приступы бешенства — единственное, что привязывало его к жизни.

Наконец я все-таки сняла трубку. И тут же чуть ее не уронила, так нервничала. Сначала я услышала лишь вполне обычное потрескивание на линии. И затаила дыхание. Каковы будут их требования? Услышу ли я, как они пытают Альберто? Его крики, когда его будут медленно разрезать на кусочки? Дрожащей рукой я прижимала трубку к уху. Потом заиграла музыка. Старая мелодия, которую частенько напевала мама. Его пытают под музыку. Как нелепо.