Вместе с тем исчезло бы и понятие индивидуальности. Человечество обрело бы покой и безопасность, став крошечным винтиком в огромном биологическом механизме. Сам же человек стал бы братом микробу и одноклеточному организму.
Вайс вскочил. Он обязан переговорить с капитаном Лорингом. Они отправят отчет о проделанной экспедиции и взорвут корабль, как сделал это Сэйбрук.
Он снова опустился в кресло. У Сэйбрука были доказательства, в то время как у него нет ничего, кроме глупых предположений, порожденных перепуганным сознанием, и камня с двумя зелеными крапинками. Уничтожить корабль и убить двести человек из-за неподтвержденного подозрения?
Надо думать!
Он весь дрожал. Почему он должен ждать? Ему так хотелось поприветствовать всех, кто находился на борту корабля. Сейчас!
Между тем более холодная и рассудительная его часть говорила, что время еще не пришло. Те, которые плодятся в темноте, выдадут его присутствие через пятнадцать минут, а четко мыслящие постоянно их контролируют. Даже когда до поверхности их планеты останется одна миля, будет все равно рано, ибо они успеют вернуться в космос, и там уничтожить и себя и корабль
Надо дождаться, когда откроются воздушные шлюзы и миллионы крошечных плодящихся ворвутся внутрь корабля. Лучше поприветствовать каждого из них в отдельности и поздравить со вступлением в братство организованной жизни. А потом этот рой полетит дальше, распространяя послание…
Вот тогда — все! Еще один организованный, полный мир.
Он ждал. Слышалось глухое гудение могучих двигателей, замедляющих спуск космического корабля, затем шорох и треск, последовавшие в момент соприкосновения с поверхностью планеты. Затем…
Он настроился на радость четко мыслящих, и их торжество слилось с его собственным. Скоро они смогут воспринимать мир так же полно, как и он. Может, не именно эти фрагменты, но другие, которые вырастут из пригодных для продолжения жизни особей.
Скоро откроются главные шлюзы… Мысли оборвались.
Черт бы все побрал, опять что-то не так, подумал Джерри Торн.
— Простите, — проворчал он, обращаясь к капитану Лорингу. — Кажется, произошел обрыв в сети. Шлюзы не открываются.
— Вы уверены, Торн? Ведь освещение в полном порядке.
— Да, сэр. Мы пытаемся выяснить, в чем дело.
Торн отошел от капитана и присоединился к Роджеру Олдену, вскрывшему кожух с идущей к шлюзу проводкой.
— Ну что там?
— Подожди, дай разобраться. — Роджер возился с проводами. Затем он пробормотал: — Хочешь верь, хочешь нет, но в двадцатиамперном проводе не хватает шести дюймов.
— Чего?! Этого не может быть!
Олден поднял вверх аккуратно перерезанные концы провода.
К ним подошел доктор Вайс. Выглядел он изможденным, а изо рта сильно пахло бренди.
— В чем дело? — нетвердым голосом поинтересовался он.
Ему объяснили причину поломки. В самом углу кожуха нашелся вырезанный конец.
Вайс наклонился. На полу валялся черный кусочек. Он прикоснулся к нему пальцем. Кусок оказался грязным, на подушке пальца осталось пятно, как от сажи. Доктор рассеянно потер его о ладонь. Очевидно, вместо недостающего куска провода находилось что-то другое. Оно только внешне походило на провод, а на самом деле было живым, и когда по цепи пошел ток, вспыхнуло, сгорело и обуглилось.
— Как бактерии? — хрипло спросил Вайс.
Кто-то из команды проверил и доложил:
— Все в порядке, док.
Между тем провод заменили, шлюзы открылись, и вскоре доктор Вайс оказался в полном анархии мире Земли.
— Анархия, — произнес он и диковато рассмеялся. — И так будет всегда.
Хозяйка
Hostess
© 1951 by Isaac Asimov
© M. Гутов, перевод, 1997
В конце 1950 года мы с женой пришли к печальному и неприятному заключению, что детей у нас не будет. Врачи никаких отклонений не находили, а детей все не было и не было.
Супруга моя помаленьку смирилась с бездетностью и готовилась посвятить себя моей писательской карьере. Работая в команде, казалось нам, мы добьемся больших результатов. Предполагалось, что я буду диктовать свои рассказы, а она станет их печатать.
Затея вызывала определенные сомнения. Теоретически все звучало великолепно, на деле же мне никогда не приходилось диктовать. Я привык печатать свои рассказы и видеть, как предложения выползают на бумагу слово за словом. Поэтому я не стал сгоряча покупать диктофон, а уговорил продавца отдать его мне на тридцать дней на пробу.
В течение следующего месяца я наговорил на машинку три рассказа, в том числе и «Хозяйку». Кошмарный опыт кое-чему меня научил. Один раз, например, когда жена заявила, что ничего не может разобрать, я понял, что играю в повествовании большую роль, чем предполагал.
Я прослушал отрывок, вызвавший у нее сомнения. Тот самый, где два героя ссорятся между собой, проявляя при этом все большую и большую злобность. Оказалось, что по мере того как персонажи распаляются, завожусь и я. К тому моменту когда ссора достигла пика, я издавал нечленораздельные вопли ярости. Пришлось наговаривать отрывок еще раз. Ничего подобного не происходило, когда я печатал!..
Тем не менее затея удалась. Рассказы выглядели так словно я с самого начала печатал их сам. (Таково, во всяком случае, мое мнение. Прочтите «Хозяйку» и судите сами.)
Естественно, я был доволен. Отправившись к продавцу, я объявил ему, что покупаю диктофон, и тут же выписал чек на всю сумму.
Спустя неделю, как выяснилось из последующих подсчетов, нам удалось зачать ребенка. Когда сие событие стало бесспорным, между нами произошел разговор, мое участие в коем ограничивалось главным образом периодическими восклицаниями типа «Не может быть!»
Так или иначе, диктофоном мы больше не пользовались, хотя он до сих пор с нами. Спустя четыре месяца после опубликования «Хозяйки» на свет появился мой сын Дэвид.
Роуз Смоллет была счастлива, она просто торжествовала. Стянув перчатки и отбросив в сторону шляпку, она сияющими глазами смотрела на мужа.
— Дрейк, он придет к нам домой!
Дрейк взглянул на супругу с раздражением:
— Ты пропустила ужин. Я ждал тебя к семи.
— Ой, ну какая разница! Я перекусила по дороге. Дрейк, он придет к нам домой!
— Кто еще к нам придет?
— Доктор с планеты Гаукина! Ты что, не понял, о чем шла речь на конференции? Мы целый день только об этом и говорили. Я даже мечтать не могла о подобном!
Дрейк Смоллет вытащил трубку изо рта. Вначале он долго смотрел на трубку, потом перевел взгляд на супругу:
— Давай по порядку. Когда ты говоришь о докторе с планеты Гаукина, ты имеешь в виду гаукинянина из вашего института?
— Ну конечно! Кого же еще?
— Тогда позволь поинтересоваться, что значит: «он придет к нам домой»?
— Дрейк, ты разве не понял?
— Что я должен понимать? Этим существом занимается твой институт. Мне он тысячу лет не нужен. При чем тут мы?
— Послушай, дорогой, — терпеливо произнесла Роуз, — гаукинянин хочет пожить в частном доме, где его не будут донимать официальными церемониями, и где он сможет делать все так, как он привык и как ему нравится. Мне, например, это вполне понятно.
— Да, но почему он выбрал именно наш дом?
— Потому что наш дом идеально подходит для этой цели. Меня спросили, не стану ли я возражать, и я, — тут голос Роуз обрел неожиданную твердость, — сочла за честь…
— Послушай! — Дрейк взъерошил свои каштановые волосы. — У нас с тобой чудесное местечко, никто не спорит! Самый элегантный домик на всем земном шаре — но он хорош для нас двоих. Во всяком случае я не вижу, где мы с тобой найдем место для внеземного существа.
Роуз начала волноваться. Она сняла очки и уложила их в футляр:
— Доктор может остановиться в комнате для гостей. Он в состоянии сам за собой ухаживать. Я с ним говорила, и он произвел на меня прекрасное впечатление. По сути дела, от нас не требуется ничего, кроме элементарной приспособляемости.
