Василий Смыслов, у которого год царствования на шахматном троне только раздразнил аппетит. Смыслов, дважды подряд опережавший остальных претендентов. Смыслов, трижды — и с каким успехом! — бившийся с Ботвинником. Великолепный стратег и тончайший знаток эндшпиля — едва ли не самой трудной стадии шахматной партии.

Пауль Керес. Ахиллес без уязвимого места: в дебюте, миттельшпиле и эндшпиле, в комбинационных бурях и в позиционной борьбе — всюду он одинаково опасен. А за те двадцать с лишним лет, в течение которых Керес считался одним из основных соперников чемпиона мира — сначала Алехина, потом Ботвинника, — какой накопил он запас потенциальной ярости. Да ведь ему и нельзя больше мешкать — сорок три года нет-нет да и напомнят о себе…

Тигран Петросян, «непотопляемый дредноут», гроссмейстер, который добился того, что его проигрыши стали сенсациями. Петросян, воодушевленный тбилисским триумфом. Петросян, о котором Эйве после первого круга турнира претендентов 1956 года сказал: «Если Петросян начнет немного комбинировать, с ним невозможно будет играть в шахматы».

Наконец, Светозар Глигорич — опаснейший соперник Таля в Портороже и Цюрихе, отставший в обоих турнирах всего на пол-очка. Герой Мюнхенской олимпиады, опередивший на первой доске самого Ботвинника (!). «Хозяин поля», который найдет, конечно, у зрителей горячую поддержку.

Это бесспорные фавориты. А Роберт Фишер, Фридерик Олафссон и Пал Бенко? Пусть эти трое послабее, но разве не обошли они в нервной порторожской гонге Бронштейна и Авербаха?

Конечно, у Михаила Таля было что противопоставить любому из этих бойцов, но, во-первых, злосчастная болезнь заставила дни, предназначенные для последней подготовки, провести на больничной койке; во-вторых, как в сердцах воскликнул кто-то, не мог же Таль, черт подери, занимать во всех турнирах первые места!

Какой же вывод сделал для себя Таль, тщательно взвесив силы и возможности каждого из соперников? Вывод он сделал парадоксальный, но вполне в своем духе: в таком турнире можно победить, только идя против каждого на острейший риск! Это было принципиальное, исключительно ответственное и, как показали дальнейшие события, единственно верное решение. Ибо Керес, который, как вскоре выяснилось, был главным соперником Таля, взял такой же курс…

В первом туре, как это уже случалось почти в каждом из последних турниров, Таля ждало разочарование. Его противником был Смыслов. По прихоти судьбы именно за рубежом встретились они впервые за шахматной доской. Таль перед партией признался Авербаху, что не ждет от нее ничего хорошего. Было какое-то подсознательное и малообъяснимое ощущение неизбежности проигрыша. То ли сказалось недомогание, то ли психологически он нуждался в том, чтобы кто-то крепким пинком пробудил в нем спортивную злость, но факт остается фактом — партию со Смысловым Таль провел неуверенно.

Смыслов же играл великолепно. В сицилианской защите он белыми избрал спокойную систему развития, малоприятную для агрессивной натуры Таля. Партия быстро перешла в эндшпиль — родную стихию Смыслова. Талю пришлось переключиться на трудную защиту. Сначала он справлялся с нелегкой миссией успешно, но к концу партии почувствовал усталость, не мог сосредоточиться. Поймал себя даже на мысли, что его отвлекает привычка Смыслова, делая ход, как бы ввинчивать фигуры в доску. Партия была отложена в тяжелой позиции. Доигрывание, да и весь эндшпиль, Смыслов провел блестяще. Пришлось сдаться.

В этой встрече Таль почувствовал железную хватку экс-чемпиона мира. И лишний раз убедился, что надо играть непременно в своей, только в своей манере, не позволяя завлекать себя на рельсы медлительной маневренной игры.

В этом же туре Фишер одержал сенсационную победу над Кересом, Петросян выиграл у Олафссона. Только встреча Глигорича с Бенко закончилась мирно. Всего одна ничья. С первого же дня турнир претендентов показал зубы, и какие острые… Но второй тур оказался еще более кровавым: ни одной ничьей!

Таль знал, что Глигорич любит играть черными староиндийскую защиту. В известном ее варианте Таль двинул вперед крайнюю пешку королевского фланга. Этот новый ход выглядел потерей темпа, но вел к очень острой позиции, в которой Глигорич запутался и проиграл фигуру. Керес победил Смыслова, а Петросян выиграл у Фишера и стал первым лидером турнира.

Следующим противником был Керес. Таль очень хотел рассчитаться с Кересом за поражение на Спартакиаде.

В английском начале, которое избрал Керес, партия уже после пятого хода пошла извилистым путем. Оба противника надолго задумывались. На 25-м ходу Керес предложил ничью. Таль отклонил предложение и сделал выжидательный ход, отступив слоном и провоцируя противника на агрессивные действия. Керес, раздосадованный отказом, не устоял перед соблазном, после чего взорвалась бомба: черный конь неожиданно и эффектно принес себя в жертву в центре доски. Дальше события развивались с кинематографической быстротой. Вскоре Таль, сохранив атаку, имел за коня уже целых три пешки, причем мог выиграть и четвертую, что давало ему большие шансы на победу. Таль видел эту возможность, но решил предварительно разменять ладей. Это оказалось обидной ошибкой, вдобавок не последней. Керес перехватил инициативу и при доигрывании добился успеха.

Было от чего прийти в отчаяние! Сбывались как будто мрачные прогнозы: в столкновении с сильными стиль не выдерживал испытания на прочность. В трех турах набрано одно очко. Маловато! В этот момент Таль делил с Глигоричем предпоследнее место.

Но уже следующие туры показали, что Таль не очень смущен первыми неудачами и отнюдь не утратил верности удара. Живительный горный воздух Бледа помог Талю забыть об операции, и он с каждым днем все увереннее входил в свою боевую форму. В четвертом туре Таль долго держал Олафссона в напряжении, в цейтноте запутал его и выиграл. Потом ничья с Петросяном, выигрыш у Фишера, которого Таль атаковал на обоих флангах, и, наконец, победа над Бенко.

Первый круг закончился. Отыгравшись на иностранных гроссмейстерах (4 0!), Таль настолько поправил свои дела, что делил уже с Петросяном и Кересом первое-третье места. Риск все-таки себя оправдывал! А в восьмом туре риск принес полный триумф и в партии со Смысловым.

В ответ на ход королевской пешки Смыслов избрал славящуюся своей прочностью защиту Каро-Канн. Следующим же ходом Таль уходит в сторону от теоретического варианта, и Смыслов энергично двигает вперед обе центральные пешки. Таль внутренне возликовал: это было именно то, чего он хотел. Пятым ходом Таль вскрыл центр, причем Смыслов мог получить живую фигурную игру. Правда, ему пришлось бы при этом мириться с изоляцией одной из черных пешек, но Таль был убежден, что Смыслову такая перспектива будет не по душе.

И он не ошибся. А после того как позиция вскрылась, Талю удалось завязать сложную игру. Он мог в одном варианте пойти на лучший эндшпиль, и объективно, с точки зрения логики позиции, это было лучшее решение. Но логика борьбы настаивала на другом. Против Таля сидел безукоризненный мастер эндшпиля. В то же время в джунглях комбинационной игры он менее силен. И Таль затевает сложнейшую комбинацию с жертвой слона.

Возникла позиция, которая долгое время волновала умы шахматистов во многих странах. Правильна ли, или, как говорят шахматисты, корректна ли жертва Таля? Не мог ли Смыслов ее опровергнуть? Предлагались всевозможные решения и за белых, и за черных, причем в конце концов победил, кажется, взгляд, что жертва белых обоснованна, хотя Смыслов мог и более упорно защищаться. Но, как выразился маститый югославский гроссмейстер Костич, Таль «ставит перед своими партнерами такие проблемы, на которые нужно дать ответ сегодня, а завтра будет поздно». Ответ, который дал Смыслов «сегодня», заключался в возвращении фигуры, но эта искупительная жертва не умилостивила соперника. Спустя несколько ходов Таль под овации зала эффектно пожертвовал ферзя, и уже на 26-м году Смыслов вынужден был сдаться.

Таля эта победа необычайно воодушевила. Партия, проведенная в типично талевском духе, впоследствии была отмечена специальным призом. У Смыслова так никто еще, кажется, не выигрывал. И теперь разговоры о том, что стиль Таля эффективен только против менее сильных, слегка попритихли.