При этом нельзя сказать, что успех Германии был обусловлен численным превосходством. Победа была достигнута благодаря слаженности и взаимодействию моторизованных войсковых частей и военно-воздушных сил в сочетании со стремительным напором немецких солдат. Происшедшее напугало мир.
Именно в Польской кампании состоялось и боевое крещение полка Лейбштандарт «Адольф Гитлер». Это элитное подразделение войск СС участвовало в ней в качестве полка мотопехоты. Бойцы Лейбштандарта сражались, презирая смерть, ведя отважные и сокрушительные атаки. В ожесточенных боях они отбросили врага через Лодзь к Варшаве. В конце сражения один из генералов вермахта отмечал: «Лейбштандарт, будучи молодой частью, проявил себя образцово». Правда, к этим словам он был вынужден прибавить: «Но, несмотря на их энергичную, непоколебимую стремительность, они понесли тяжелые потери».
На третий день после начала войны немецкому населению Бромберга суждено было пережить свою «Варфоломеевскую ночь», которая вошла в анналы истории как Бромбергское «кровавое воскресенье». Позднее, войдя в город, немецкие войска обнаружили более 5000 тел, некоторые из которых были изрезаны на куски, на улицах, в домах, в садах и в лесу. Неописуемая жестокость происшедшего не может быть передана в публикации, отмечала шведская газета «Христа Едерланд». И этот случай не был единственным. Польские военные и гражданские отряды убийц, кучки линчевателей устраивали самосуды и в других районах, в результате чего жизней лишились тысячи невинных людей.
Три недели спустя бои в излучине Вислы подошли к концу, и сотни тысяч польских солдат оказались в немецком плену. 29 сентября судьба Польши была практически решена. Немецкие войска вошли в Варшаву. В течение двух дней немцы передавали по радио сообщения, призывавшие город подчиниться немецкому военному командованию. Гражданскому населению, желавшему покинуть Варшаву, предлагался свободный выход из города, что должно было предотвратить ненужное кровопролитие и появление невинных жертв. Немецкие войска продвигались вперед, встречая незначительное сопротивление. Но польское командование все еще дожидалось обещанной помощи от Франции и Великобритании. Однако дождаться этой помощи полякам было не суждено, не считая, конечно, слов утешения со стороны французов и англичан. Варшава, обороняемая целой армией численностью в 100000 бойцов, подвергалась атакам на земле и с воздуха. Через два дня вся армия, защищавшая город, капитулировала.
Как и было предусмотрено секретными протоколами к договору между Гитлером и Сталиным, тридцать русских пехотных дивизий, двенадцать моторизованных бригад и десять кавалерийских дивизий тайно перешли незащищенную польскую границу на рассвете 17 сентября. Общая численность бойцов Красной Армии, вошедших в Польшу, таким образом, достигала одного миллиона человек. В зоне интересов России также оказались прибалтийские государства — Эстония, Латвия и Литва. Власти западных стран оставили за Москвой право на объяснение ее действий в сложившейся ситуации. Их реакция на вторжение Красной Армии в Польшу была сдержанной. А Уинстон Черчилль, занимавший в то время пост Первого Лорда Адмиралтейства, сказал в своем выступлении по радио: «То, что русские армии должны были встать на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против нацистской угрозы».
И здесь напрашивается вопрос о двойных стандартах. Неужели гарантии о военной помощи Польше должны были вступить в силу только в случае нападения со стороны Германии? Или же случай с Россией был исключением? А может, страны Запада просто испугались военного конфликта с этим огромным государством?[8]
Так или иначе, Франция и Великобритания не сделали ничего, чтобы помочь Польше. Тем более что, позволив Красной Армии войти в Польшу без вмешательства со своей стороны, эти страны сохраняли свое преимущественное положение в Европе. И, прежде всего, данные события не угрожали ни английской, ни французской экономике. Министр иностранных дел Советского Союза Вячеслав Молотов, подводя итоги кампании, объявил Верховному Совету СССР: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора».
Немецкие и русские офицеры пожимали друг другу руки, встречаясь на установленной при разделе Польши демаркационной линии, точно так же, как пять лет спустя русские пожимали руки американцам во время встречи на Эльбе. Совместный немецко-русский победный парад в Брест-Литовске ознаменовал окончание Польской кампании. После этого и начались страдания поляков.
Немцы провозгласили в подчиненной им части Польши генерал-губернаторство со столицей в Кракове. Таким образом, Гитлер возвращался к сомнительной практике так называемой колониальной политики. Оккупационные власти управляли подчиненной им территорией точно так же, как это в былые времена делали русские цари, или как поступала Франция, создавая Протекторат. В стране нельзя было говорить ни о свободе голосования, ни о референдуме. Поляки, которые не так давно сами немало притесняли немцев, живших на подчиненных им территориях, теперь расплачивались за это. Выживание Германии в условиях начавшейся мировой войны требовало установления в Польше жесткого режима. Хотя, конечно, в данном случае это и не оправдывает Германию.
Границы Советского Союза продвинулись на запад на триста километров. К нему были присоединены территории к востоку от Брест-Литовска и вдоль реки Буг. На этих обширных территориях проживало 12 миллионов человек. В «награду» за вхождение в состав СССР молодые люди из местного населения были незамедлительно призваны в Красную Армию. Также НКВД переместил из этого региона в Сибирь 1650000 жителей. К 1942 году из них умерло 900000 человек. Кроме того, в 1940 году в советских лагерях для военнопленных находилось 15000 польских офицеров. Они были расстреляны. Весной 1943 года немецкими войсками было обнаружено обширное захоронение в Катыни, в двадцати километрах от Смоленска. Именно там и лежали тела расстрелянных польских офицеров. Однако впоследствии вина за происшедшее была возложена на Германию. И эта ложь отчаянно поддерживалась вплоть до начала 1990-х, пока, наконец, правда не всплыла наружу.
После «уничтожения самого опасного аспекта Версальского договора», как говорил об этом Гитлер, он предпринял шаги к налаживанию отношений с Парижем и Лондоном. Предлагая им мир, Гитлер не понимал, почему Франция и Великобритания должны вмешиваться в военный конфликт между двумя другими странами. Однако Париж и Лондон продолжали упорствовать в своем желании вести войну с Германией, которая впоследствии охватила весь мир.
Французские солдаты успели устать от войны еще до начала боевых действий. Политика в их глазах выглядела мошенничеством, и они не стремились «умирать за Данциг». Когда первые союзные Британские экспедиционные войска высадились в Шербурге, вся французская встречающая «делегация» состояла из одного представителя военно-морского флота, двух полицейских, нескольких старых рыночных торговок и одного рыбака. Здесь не было и намека на радушную встречу «братьев по оружию», какую можно было ожидать в то время. Более того, высшие чины французской армии, уютно расположившись в своих бетонных бункерах на линии Мажино, шутили о британцах: «Британцы будут сражаться до последнего солдата, в смысле — до последнего французского солдата!» Французы вели себя, как если бы не было войны, и у их союзников, отделенных от них Ла-Маншем, создавалось впечатление, что Франция уже проиграла Гитлеру.
К этому моменту война угрожала и Голландии. В конце августа 1939 года правительство страны по радио, в печати, а также в распространявшихся листовках объявило о том, что лица, призванные на военную службу, будут доставляться в места войскового расположения на территории Голландии в специальных поездах. Надо сказать, что боевой дух у этих солдат был очень разным, но, в лучшем случае, его можно было охарактеризовать как «средний». К тому же многие думали, что данные меры предпринимаются по ложной тревоге. И все надеялись, что Голландия, как и двадцать лет назад, избегнет ужасов войны.
