«Хотя, конечно, вполне разумно не давать потенциальным врагам никаких сведений о планете, пославшей корабль-захватчик», — подумал Модьун.

По блеску глаз противника Модьун понял, что не прав в своих предположениях. И, действительно, позлорадствовав минуту-другую, существо объяснило мотивы своих поступков:

— То, что вы сказали о планете, с которой мы стартовали, бесспорно, следовательно, истинно. Но корабль маневрировал в космосе только из-за вас. Чтобы смутить вас. Убедить, что вы никогда не вернетесь на родину. И та же цель и у суда над вашими друзьями-животными. Если вы подумаете об этом, то увидите, что мы отвлекали ваше внимание до последнего момента, тянули время, пока корабль не пролетел необходимое расстояние. Естественно, этот корабль не вернется на Землю.

Вот каков их план! Модьуну вся затея показалось немного избыточной. Значит, логика представителей подчиненных рас, таких, как нунули, тоже всегда экстремальна. У этих существ была цель, которую они должны были выполнить. И теперь, добившись уничтожения людей за барьером и удалив с Земли Судлил и Модьуна, они, вероятно, исчерпали свою миссию.

Полная иррациональность миссии и ее основных составляющих вызвала у Модьуна ощущение, что он, действительно, ничего не может возразить на это сумасшествие. Он мог только сделать логический вывод.

— В таком случае, — сказал он, — так как четверо моих друзей были только пешками, вы не будете возражать против того, чтобы отменить смертную казнь и помиловать их.

— Нет возражений, — последовал мгновенный ответ. — Действительно, одна из причин, по которой я позвал вас сюда, — сообщить об этом.

Потом нунули продолжал более официальным тоном:

— Редддлл, гиена-офицер, сопровождавший вас сюда, проводит вас назад в каюту и даст каждому из четверых оправдательный документ.

Все еще лежа на спине в пустой комнате, нунули сказал в заключение:

— Мне кажется, теперь мы должны завершить нашу встречу.

У Модьуна возникло аналогичное ощущение. Кроме одного-двух второстепенных моментов все прояснилось.

— Ваш план против меня теперь полностью осуществился? — спросил он.

— А вы как думаете? — существо на полу, казалось, было несколько обескуражено таким вопросом.

— Схема была такой: что-то сделано мне во вред, но я принимаю это. Я даже терплю отдельного нунули, который замышляет добиться чего-то от меня. Я все продумал. Я продолжаю мирное сосуществование, а потом обнаруживаю, что против меня существует тайный заговор. Поэтому я хочу знать, продолжается ли тайный заговор? Или ваша миссия относительно Земли и человеческих существ выполнена?

— Теперь она выполнена, — последовал торопливый ответ. — Что же еще?

— Это то, что говорил хозяин нунули номер два, — ответил Модьун, — но его слова оказались ложью. Я устал от вашей лжи и козней. Они направлены против логики космоса.

— Как может последний представитель расы понимать логику космоса? — огрызнулся нунули. — Однако дайте мне подумать.

После паузы он продолжал:

— Единственной иной целью, связанной с вами в рамках нашей миссии, было бы убийство вас или женщины. Существует ли, по вашему мнению, необходимость осуществить это?

— Ну нет, — заговорил Модьун после минутного раздумья. — Нет, если я не буду сопротивляться.

— Правильно, — все еще раздраженно подтвердил нунули, — значит, вы получили ответ.

Внешне ответ, действительно, казался удовлетворительным и правдивым. Кроме того…

— Есть еще одна вещь, — сказал Модьун, — которая так важна, что, возможно, я буду вынужден потребовать от вас ответа.

— Невыносимо, — протянул нунули.

Это удивило человека: для него немыслимо было сделать что-то, невыносимое для другого живого существа.

Но через минуту он все еще продолжал размышлять.

Наконец Модьун сказал:

— С некоторым опозданием я начал понимать…

Он подождал, пока значение его слов проникнет в святая святых мозга пришельца. Его слова не могли звучать особенно убедительно, ведь он (вместе с Судлил) был одним из последних оставшихся в живых представителей человеческой расы. И его осознание правды — если еще существовала какая-то правда — на самом деле пришло слишком поздно. Не было ясно, что он должен делать… разговор с комитетом… скорее всего — да.

Он закончил свое утверждение:

— … начал понимать, что может быть неблагоразумно, чтобы одна раса позволяла усовершенствовать себя другой расе, причем по отнюдь не альтруистическим мотивам.

Он говорил, переживая старые видоизменные чувства, поднимающиеся без слов откуда-то из глубин нервной системы. Он слышал свой голос, который произносил:

— Вопрос не исчерпан. Это простые логические заключения временного характера.

Потребовалось сознательное усилие, чтобы остановить поток слов. Модьун долго стоял, удивленный силой своих чувств. Но через некоторое время он восстановил самоконтроль и смог продолжать:

— Когда я говорю с нунули, я ловлю себя на том, что прислушиваюсь к реакции на мои слова, и эта реакция не полностью соответствует тому, что декларировал ранее другой нунули. Поэтому я вынужден спросить: как я могу определить, что нунули действительно представляют или не представляют комитет, от лица которого они якобы говорят?

Внезапно он изменил тему разговора:

— Почему вы считаете, что я стану против своего обыкновения требовать от вас ответа, если вы найдете менее жестокое решение?

Тусклые глаза нунули так пристально смотрели на него, что после долгих минут молчания Модьун нерешительно добавил:

— Почему вы не откроете для меня свой мозг по собственной доброй воле и не покажете мне достаточно из истории расы нунули, чтобы я мог согласиться с вашими доводами и больше не удивляться?

Когда он закончил, существо на полу зашевелилось. Тонкие ноги задвигались. Руки оперлись об пол. Шея изогнулась назад, и существо село.

— Хорошо, — сказал нунули, — я уступаю вашему преступному давлению. Но я предупреждаю, что комитет может оскорбиться и я не смогу предотвратить возможные последствия.

Перед внутренним взором Модьуна замелькали картины суровой аскетической жизни: по-видимому, нунули на своей планете жили как монахи. Жилища их представляли собой длинные мрачные строения, где каждое существо занимало крошечную комнатку, похожую на келью, и влачило в ней однообразное существование. Полы не были отделаны; отсутствовала какая-либо мебель кроме подобия матрацев, на которых нунули спали.

Женщины нунули обитали в домах несколько иной конструкции. Различие заключалось в том, что здесь были общие дворы и помещения, где ухаживали за детьми. В первые годы жизни их держали в удобных сооружениях, похожих на детские кроватки.

Раз в несколько лет женщина нунули отправлялась в путь рано утром и разыскивала один из монастырей. На возникшей в мозгу человека картине было видно, как она стучит в дверь кельи. Потом во вторую дверь. Потом в третью и так далее. Мужчина в каждой келье, очевидно, узнавал стук, потому что поднимался с матраца, открывал дверь и стоял, глядя на нее. И она стояла, ожидая. Ее, казалось, не волновала возможность отказа, она просто шла к следующей келье. Наконец, в одном случае из трех, виденных Модьуном, она находила комнату мужчины, которого привлекал либо ее запах, либо мысленная волна, исходившая от нее. С благосклонно принявшим ее поклонником она оставалась на несколько дней и ночей. В большинстве случаев двое просто лежали рядом, медитируя. Но дважды за время ее присутствия наступал тот самый момент. Возбуждение, страсть? Даже при хорошем мысленном контакте Модьун не мог точно определить природу этого чувства. Что бы это ни было, оно вызывало спаривание, которое, казалось, длилось бесконечно. Четыре часа. Пять. Несомненно, большую часть ночи.

После второго соития женщина просто вставала и, даже не взглянув на своего супруга, покидала келью и монастырь. Потом она жила в собственном маленьком уютном жилище. Здесь, в безмолвной тайне своей кельи, она вынашивала и примерно через год рожала своеобразное маленькое чудовище, принимавшее через какое-то время облик взрослого нунули.