Старший рейнджер национального парка показал американцам кирпичные руины старого поместья в деревушке Кинчега на берегах Дарлинга. Все, что осталось от дома, — это печь и часть дымохода.
— Когда здесь проходили Берк и Уилс, эти места купил Х. Б. Хьюг. А человек этот жил с перспективой. Он собрал под своим началом более миллиона акров земли, имел два парохода, построенных в Англии, заложил одну из первых скважин, то есть колодец в пустынной местности, начал проводить телефон в Менинди. Когда вместо обычного землеустройства в этих краях в 1967 году был образован национальный парк, земля все еще находилась в руках его наследников.
В этом веке стада овец и полчища расплодившихся кроликов не без помощи вооруженных пастухов пришли на смену некогда необычной фауне этих мест. Бандикуты, нумбаты, кенгуру, ехидны ушли отсюда, но все же некоторые сумчатые остались. Озера стали прибежищем для более чем 180 видов птиц. И среди них кукабурра, издающая характерный звук: ку-xy-xy-xy-xy-xу-xa-xa-xa-xa-xa! Возможно, Берк и Уилс слышали ее незабываемые крики, двигаясь на север от Менинди…
Но здесь начальник экспедиции решил ускорить события и для этого разделил отряд на две группы. С первой, состоящей из восьми человек, 16 верблюдов и 15 лошадей, устремился вперед. От воды к воде их вел Райт, новый проводник и знаток этих мест. Остальные шесть человек с тремя новыми рекрутами оставались на месте, чтобы организовать склад припасов невдалеке от Менинди и в ожидании подкрепления. Как только прибудут повозки, они должны были пуститься по следам передового отряда.
Оборудуя промежуточные лагеря через несколько дней после расставания, доктор Беклер оборудовал склад в условленном месте на Памару-крик, при впадении его в Дарлинг. И здесь же стали лагерем наши современники, идущие по следам уже начинавшей зарождаться трагедии.
Берка уже много критиковали за то, что он разделил отряд. Но при той скорости, с какой путешественники продвигались, обремененные грузом, они вряд ли когда-либо дошли бы даже до Куперс-крика. Ранние исследователи, подобно Чарльзу Стерту, утвердили и опробовали на практике достаточно эффективный метод проникновения в такие сложные районы, как Внутренняя Австралия. Он заключался в создании основного лагеря и устройстве промежуточных баз, откуда осуществляются оперативные марш-броски в неизвестные земли. Потом этот же метод возьмут на вооружение альпинисты. В горах принято создавать базовый лагерь и делать заброски в промежуточные, и уже через эти опорные точки идти на восхождение. При этом говорят, что каждый последующий отряд как бы стоит на плечах у предыдущего. Так что Берк не зря создавал опорные склады. Другое дело, что он не сумел ими воспользоваться.
И все же многие побудительные мотивы его поступков остаются загадкой. Те, кто пережил хотя бы однажды австралийскую ночь, свидетельствуют, что она действует завораживающе. Джозеф Джадж предположил, что эти ярчайшие звезды Южного полушария, непривычно огромные и сияющие, как прожектора, будто призывали Берка побыстрее пересечь ставшую для него уже отвратительной пустыню, возбуждали в нем какую-то фатальную устремленность, тяготы пути к тому времени начали играть роль своего рода галлюциногенов, и ему хотелось побыстрее, вопреки рассудку, выйти к лазурному, манящему океану?
Между Менинди и Куперс-криком на четыре сотни миль раскинулась равнина, поросшая засухоустойчивыми кустарниками и солянками. Труднодоступность и удаленность этой земли от обжитых краев порождали загадочные слухи о туземцах, их нравах и обычаях. Множество таинственных мест обрастало легендами. Одним из них были полости в долине Мутвинге. Здесь равнину пересекает хребет Бендьяно, в пещерах и ложбинах которого упрятана наскальная живопись племени вильякали. В своих записках Уилс назвал это место «романтическим ущельем». А аборигены верили, что его посещают духи и охраняют местные божества. (До сих пор нет полного описания этого наскального творчества.) Американские путешественники не могли пройти мимо такой достопримечательности.
Вход в пещеру продувается ветрами и прикрыт листвой и комьями грязи. Ведет же он к ручью и теплым скалам внутри каменных нагромождений. Здесь сложился своеобразный комфортный микроклимат, и неудивительно, что туземцы считают это место священным. Наверху шумят ветры, а тут царит вековая тишина, в полумраке ползают по стенам ящерицы — полусонные гекконы. Прямо над головой поднимается огромная оранжевая стена и нависает крыша из песчаника. Задник этого гигантского крыльца расписан охристой краской, правда, эти рисунки аборигенов — небольшие. Трудно было сказать, когда создавалась эта наскальная живопись, но, судя по относительно постоянной температуре воздуха в пещере, можно предположить, что краски могли сохраняться неопределенно долго, не меньше нескольких столетий. Длинная змея, окрашенная в белое, извивалась на стене — от нее и пошло современное название Змеиной пещеры.
Но больше всего поражали отпечатки рук — пигмент наносился (а скорее всего, распылялся изо рта) на пятерню, прислоненную к камню. Быть может, это рисовали предки тех, кто так настойчиво и даже, как записал в своем дневнике Уилс, «назойливо» приглашал путешественников на танцы… То были «большие черные племена».
Росс Джонстон, рейнджер, курирующий этот национальный исторический памятник, привел рассказ одного старика, хоть каким-то образом объяснивший эти необычные наскальные изображения. По его мнению, то был своеобразный мемориал ушедших в иной мир, место, куда могли прийти родственники и оплакать умерших. Что-то вроде небольших разрисованных надгробий…
Отряд Берка продвигался на север мимо холма в Нунтуранжи к возможным источникам воды на болоте Торовато. Оттуда Берк отправил проводника Райта обратно в Менинди с инструкцией «следовать за мной с оставшимися верблюдами». Он вручил ему также письмо для исследовательского комитета Географического общества, в котором признавал отставку доктора Беклера и предлагал утвердить Райта на должность третьего офицера (вторым изначально был Уилс). Берк также отсылал письмо своему дяде в Ирландию, напрямую высказываясь в нем о Ланделлсе и Беклере. Они были якобы «ничтожнейшими трусами и подали в отставку, когда увидели, что я решил продолжать путь дальше»…
Потом начальник экспедиции выстроил свой, уже потрепанный отряд и в открытую спросил, хочет ли кто вернуться с Райтом. Вместе с человеком, перед которым они стояли, все обрекали себя на рискованное и опасное предприятие…
Уже далеко затемно американцы въехали в Тибубуру, городок с одной-единственной улочкой. Он напоминал ковбойские поселки Соединенных Штатов 80-х годов прошлого века — низкие деревянные строения с металлической крышей и крыльцом, редкие деревья вдоль дороги, по которой бредет ослик, отбиваясь копытами от тявкающих собак.
Здесь останавливаются огромные ревущие грузовики, развозящие продукцию с ферм на рынок. Это мощные дизельные машины, кузова которых уставлены массивными трейлерами с мычащими коровами или блеющими овцами.
Но не таким было это место, когда сюда пришел отец Дэвис О’Коннор, новый знакомый путешествующих — журналиста и фотографа. Тогда он перегонял стада волов. А теперь Дэвис и ее муж Барни ведут оседлый образ жизни, став владельцами семейного отеля. Атмосфера в этом провинциальном городке спокойная и размеренная. Обычно жители вместе с редкими приезжими прогуливаются вечерами взад-вперед по улице.
В один из вечеров в баре семейной гостиницы сидели трое молодых стригалей и пожилой скотовод с лицом, обветренным, как каменистая пустыня. Один из американцев спросил этого ветерана о перевыпасе пастбищ, и он закивал головой:
— Да, да, а еще этот излишний вес у овец. Но кто знает, когда именно случится засуха? В прошлом году мы получали с овцы всего лишь по 50 центов прибыли. Это было почти себе в убыток, и приходилось, клянусь вам, просто отстреливать скот.
Он сделал изрядный глоток «Уэст энд экспорт» — одного из лучших местных австралийских сортов пива.
