Сулейман утвердил свой контроль над Красным морем, завоевав Аден и Йемен. Древние называли этот юго-западный уголок Аравии «Арабией Феликс», то есть «Счастливой Аравией» за ее центральные возвышенности на высоте около трех тысяч метров, зеленые террасы которых располагали к блаженному отдыху после раскаленных пустынных песков внутри суши и парниковых низменностей Красного моря. Я же назвал это место «Гостеприимной Аравией», после того как был приглашен на обед в деревню Джиблах, в один из залов на четвертом этаже, Мухаммедом Касимом аль-Госха, которого я только что встретил.
Мы уселись в кружок на коленях, погружая правые руки в общий котел и орудуя ими на подносах — отец, сын и друзья. Один, придя из деревни, где он живет со своими четырьмя женами, повесил свою винтовку при входе. Хозяин дома щедро угощал. В дверях стояли женщины и дети и смотрели на нас украдкой, посмеиваясь над единственным мужчиной, который не был одет в тюрбан, юбку до колен и не носил широкого пояса, поддерживающего кривой кинжал, без которого йеменский мужчина чувствует себя раздетым.
Позднее, с борта транспортного самолета оманских военно-воздушных сил, пилотируемого Саифом Бином Сулейманом, я наблюдал на радарном экране за яркими линиями побережья Омана и Ирана и за светлячками танкеров, ожидающих загрузки в Персидском заливе, где шла война. В Ормузском проливе шириной 28 миль Оманский полуостров Мусандам протягивает гигантский скальный палец в солнечное сплетение Ирана — ныне это такой же стратегически важный пункт, как и во времена Сулеймана. Приближаясь к нему, я размышлял обо всех превратностях в деле поддержания этих морских линий открытыми и жизнеспособными. Патрулирующие военные корабли были похожи на сидящих уток; самолеты слетались к ним, когда им требовалась дозаправка.
…Иранский шах Тахмасп мог позволить себе улыбку. Снова вернулись посланники Сулеймана. Сообщения были самого разного толка: заверения в дружбе, вежливые просьбы о том, чтобы гость шаха возвратился целым и невредимым, угрозы войны. В этот раз посланники привезли 500 тысяч золотых монет, 40 сирийских и арабских скакунов, которым «нет равных по легкости хода, в седлах, украшенных драгоценностями… в расшитых попонах». Заложник действительно стоил всего этого — им был сын Сулеймана, Байязид.
Смуглолицый шах с толстыми губами и бородой оглядел свой роскошный новый зал для приемов в Кожвине. Сулейман сжег старый в Тебризе, в 250 милях к северо-западу. Его армии трижды захватывали эти края.
Багдад и Басра в долине Тигра и Евфрата на территории современного Ирака были потеряны; ушли все земли от Кавказа до Бахрейна в Персидском заливе. Наконец две империи, Оттоманская — суннитов и Сафавидская — шиитов, наскоро заключили перемирие в своей борьбе за духовное руководство исламом, что засвидетельствовал мирный договор в Амассии в 1555 году; в том же году у католиков и протестантов случилась короткая передышка в их религиозных войнах в Германии с заключением мирного договора в Аугсбурге.
Нет, Тахмаспа не привлекала большая война, потому что терялось все больше провинций. И теперь, в 1561 году, принц Байязид был передан послам. Но он даже не вышел за ворота Кожвина. Палач Сулеймана лишил его жизни. Байязид искал убежища у исконного врага. Суд его отца не знал исключений. По иронии судьбы, три самые крупные личные трагедии Сулеймана связаны с Ираном и его русской женой, Роксоланой. Чтобы получить неограниченную власть над ним, Роксолане пришлось избавиться от Ибрагима, который был единственным, кто делил трапезы с султаном, получил дворец у ипподрома и сестру Сулеймана в жены, и превосходный великий визирь в течение 13 лет.
Ее интриги наконец дали плоды. Сулейман наделил Ибрагима титулом сераскира султана, главнокомандующего, выше которого был лишь сам султан. Во время похода из Ирана стали поступать сообщения от завистников, будто бы Ибрагим действовал, как султан. По возвращении он был приглашен пообедать с Сулейманом, а на следующее утро был найден задушенным.
Теперь настала очередь Мустафы, первенца Сулеймана. Согласно закону братоубийства, он угрожал сыновьям Роксоланы. Сначала она стала строить козни против его матери, Гюльбахар, которая, по положению, была выше ее в гареме, и отлучила ее от двора. Своего зятя, Рустама-пашу, она назначила великим визирем. Во время другого иранского похода Рустам прислал сообщение, что Мустафа, ставший местным правителем, был так популярен, что его войска кричали, требуя, чтобы он повел их вместо стареющего султана (похоже было на то, как собственный отец Сулеймана, Селим, сверг своего отца).
Взяв руководство армией на себя, Сулейман потребовал от Мустафы объяснений. Мустафа доверчиво зашел в шатер отца. Тетива лука довершила смертельное дело.
Таким образом, в живых остался самый никудышный из сыновей — Селим по кличке Пьяница. Говорили, чтобы добраться до своих любимых кипрских вин, он завоевал Кипр. Это вдохновило христиан на победу над оттоманцами в Лепанто, в последнем великом сражении галер в истории. Действительно, многие политики и последователи, прослеживая упадок оттоманских правителей, выразившийся в слабых султанах и «женском правлении» после Сулеймана, обвинили в этом Роксолану. Эта властная женщина жила постоянно в окружении мужчин и мастерски играла в их игры по самым высоким ставкам, руководствуясь при этом интуицией и природными инстинктами.
— Жан Паризо де Ла-Валетта, герой Мальты в 1565 году. Помните ли вы о том, что этот молодой человек сражался против Сулеймана во время осады Родоса в 1552 году и Сулейман отпустил его? — вопрос доктора Элиаса Колиаса раздался эхом в господском Большом дворце Родоса. — 43 года спустя оборона Мальты Ла-Валеттой привела к самому досадному поражению Сулеймана.
На Родосе я обошел все эти поразительные стены, осмотрел некоторые из 85 тысяч пушечных ядер, каменных и железных, которыми обстреливался город, прошел по улице Рыцарей, где у каждого народа был свой постоялый двор, и еще раз прочитал историю рыцарства. Основанный в Иерусалиме в XI веке для заботы о паломниках, орден рыцарей-госпитальеров св. Иоанна вначале занимался врачеванием, а затем стал преследовать и военные цели. Таким образом, защитники превратились в агрессоров. В Родосе их морские силы разгромили оттоманский флот.
В архивах Мальты шевалье Джозеф Галеа показал мне хартию, скрепленную печатью Карла V в 1530 году, покончившую с восьмилетней ссылкой рыцарей на Родосе. Согласно этой хартии, им были дарованы Мальта и Триполи на соседнем побережье Ливии для того, чтобы блокировать оттоманский флот в западном Средиземноморье.
Трополи пал под натиском турок в 1551 году. Но Мальта все еще отсылала мощный флот против оттоманских морских сил. В ожидании ответного удара Ла-Валетта, ставший в 71 год великим предводителем рыцарей Мальты, перестроил стратегический комплекс островной гавани. По новой итальянской военной технологии были сооружены бастионы — в форме звезд, и они были способны выдержать пальбу даже крупных бронзовых пушек «василисков», выплавленных в стамбульских литейных из меди исламской Анатолии и олова христианского Корнуолла.
Осада Мальты была проявлением священной войны в самых варварских формах: отравленные колодцы, горящие обручи, смертельно обжигающие людей, летнее солнце, доводящее рыцарей в массивных доспехах до теплового удара.
Турки отвели пять дней на то, чтобы взять форт св. Эльмо при входе в гавань. Но им понадобился почти месяц, чтобы превратить его в каменные руины. Раненные защитники использовали даже подпорки, чтобы нанести последний удар перед смертью. В ярости оттоманцы накалывали на копья головы рыцарей, прибивали тела к крестам и выбрасывали их из гавани, чтобы те плыли к своим берегам. Ла-Валетта отвечал не меньшей жестокостью, стреляя из христианских пушек головами оттоманских пленников.
А в конце концов оттоманцы разгромили еще два форта. Люди сражались, как кроты в норах; пловцы с ножами и мечами бросались в смертельные схватки под водой. Осаждаемые умирали тысячами на жаре, в смраде и пыли от рушащихся стен. Ложное сообщение о подкреплении отвлекло оттоманцев от разбитых крепостных валов, через которые они могли войти по телам последних 600 защитников. Вернувшись, они увидели, что их стены снова выросли перед ними. Позднее прибыло 7 тысяч испанцев из Сицилии. Немного, но достаточно.
