Махмет печально опустил голову.

— Но ведь мы можем благодарить за солнечный свет, — сказал он. — Это ведь нам ничего не стоит…

— В этом-то и беда, — ответил Константин. — Люди уверены в том, что все в этом мире чего-то стоит. А на самом деле даже человеческая жизнь не стоит и гроша.

Негромкий стук в боковое стекло заставил его повернуть голову.

— Капитан, — сказал майор Толедано, — не могли бы вы выйти? Я хочу сказать вам пару слов.

Константин вышел из машины и снял перчатки, положив их в карман плаща.

Рядом с Боазом стоял лейтенант Гордон. Лицо у Гилада было то ли взволнованное, то ли испуганное — во всяком случае, выглядел он совершенно потерянным, как человек, который только что узнал шокирующую новость и теперь переваривает ее, не зная, как реагировать. А чуть поодаль ждали два молодых человека в темной одежде, которые, несмотря на сумеречную погоду, не снимали солнцезащитных очков.

— Что-то случилось? — заговорил Константин. — Я могу узнать, что тут делает охрана?

— Да. — Боаз достал из кармана наручники. — Они здесь для того, чтобы проводить вас, капитан. Вы арестованы по обвинению в пособничестве исламистскому террору. Вы дали Мустафе Мухаммеду Хусейни яд, достали поддельные документы для его жен и передали документы из его сейфа в руки руководства группировки «37». Подробности мы выясним позже. А пока прошу вас пройти со мной.

Константин посмотрел на Гилада, но тот стоял, опустив глаза.

— Я могу узнать, как вы пришли к таким выводам, майор?

— У меня есть даты ваших полетов в Дамаск. А еще у меня есть показания сержанта Габриэль Нафтали, которая достаточно нам рассказала. Думаю, вы были заинтересованы в том, чтобы убрать информатора, как никто другой. Если бы не решение Махмета ехать по другой дороге, работа была бы безупречной. Сержант, надо сказать, держалась молодцом. Всю вину она взяла на себя и несколько раз повторила, что вы имеете ко всему этому только косвенное отношение.

— Боаз, я все объясню, но для этого мне нужен доступ к моему сейфу. Документы, которые находятся там, прояснят картину. Я хотел сделать это позже, до этого мне следовало решить пару вопросов, но…

Боаз покачал головой.

— Увы, ты не можешь получить доступ к своему сейфу. По крайней мере, до того, как мы не проверим его. Лейтенант Гордон, — повернулся он к Гиладу, — поможет нам это сделать. В его присутствии просмотр секретной информации будет законным. Вы ведь поможете нам, лейтенант?

— Да, — ответил тот обреченно.

— Теперь все стало понятно, — сказал Боаз. — В том числе, и твои разговоры об источниках информации. — Он помолчал пару секунд, после чего отдал наручники одному из молодых людей. — Уведите его, пожалуйста. На сегодня я свою работу закончил.

— Ваши руки, сэр, — попросил молодой человек.

— Боаз, — заговорил Константин, — я должен достать документы из сейфа. Мы теряем время, это глупо! Да нет, это просто чудовищно!

Майор Толедано повернулся к нему спиной и направился к машине.

— Мы потеряли слишком много времени, капитан, — сказал он на ходу. — Простите, мне нужно подумать. Слишком многое на меня свалилось в последнее время. Я должен это переварить.

Майор Толедано приветственно кивнул охраннику, и тот пригласил посетителя следовать за ним.

— Капитан хорошо себя чувствует? — спросил Боаз, с отвращением рассматривая камеры по обе стороны коридора. — Он что-нибудь просил?

— Нет, — коротко ответил молодой человек. — Он даже к еде почти не прикасался. Только к хлебу и воде. Он сказал, что не ест помои и предпочитает человеческую еду. И он не хочет со мной разговаривать. Сказал, чтобы я не приближался к нему, сохраняя дистанцию в три метра, иначе он за себя не отвечает.

— Другого я не ожидал услышать. Спасибо. Дальше я пойду один.

В небольшой камере было почти темно — в такой час свет уже выключали. Боаз застал Константина за довольно-таки странным для такого времени суток занятием: он отжимался от пола. Майор Толедано принялся считать количество отжиманий, но остановился на ста, ибо поймал себя на мысли, что завидует коллеге по-белому.

— Ты в неплохой форме, — подал он голос. — Больше ста раз?

— Сто двадцать, — поправил его Константин, поднимаясь и отряхивая ладони. — Чем могу быть полезен?

— Я пришел для того, чтобы с тобой побеседовать.

Боаз открыл дверь камеры, воспользовавшись полученными от охранника ключами, и вошел внутрь.

— Тут тесновато, — заметил он. — И скучно, наверное?

— О, что ты. Наконец-то я получил возможность побыть наедине с собой, и рядом нет ничего, что бы отвлекало внимание. Медитация в таком месте приносит хорошие результаты. Конечно, неделя без чего-либо, что хотя бы отдаленно напоминает книги, не была для меня приятной, но я получил возможность проанализировать свое духовное состояние.

— И к каким выводам ты пришел?

— Мне хочется принять горячую ванну, выпить бокал хорошего вина и нормально поужинать.

— Тебя должна была допрашивать Нурит, но она отказалась по личным причинам. Пойдем. Я хочу закончить это как можно быстрее. Если бы и у меня была возможность отказаться, я бы это сделал.

… Боаз изучал принесенные документы и поглядывал на Константина, который сидел напротив него и набрасывал что-то на клочке бумаги. Майор Толедано в очередной раз безмолвно удивлялся выдержке коллеги — бледный, с темными кругами под глазами, он выглядел совершенно измотанным, но держался, как всегда, подчеркнуто вежливо, не сутулился и ни одним взглядом или жестом не выдавал своего внутреннего состояния. А внутреннее состояние его оставляло желать лучшего, в этом Боаз был уверен.

— Впервые вижу, чтобы кто-то сидел напротив меня в комнате для допросов и выглядел бы таким спокойным, — заметил майор Толедано. — Спорт помогает держать себя в тонусе?

— Да, — кивнул Константин. — Жаль, что в обычное время я не уделяю ему много времени. Содержимое моего сейфа уже изучили, как я понимаю?

— Мы не нашли там ровным счетом ничего интересного и полезного. Пара конвертов с деловой перепиской и другие ненужные бумаги. — Боаз отложил документы, которые он держал в руках. — Послушай, Константин. Я не знаю, о чем мы с тобой будем разговаривать. Я долго думал о том, какие темы я буду поднимать на допросе, пытался составить какой-то план, но у меня ничего не получилось. Не буду говорить о том, что я сейчас чувствую. Не буду говорить и о том, что я успел передумать за эту неделю. Я пытался осознать, как ты, именно ты и никто другой, оказался на этом месте. Я хочу спросить у тебя вот что: как у тебя хватило наглости делать все это и смотреть всем в глаза?

Константин продолжал рисовать.

— Иногда люди совершают какие-то поступки, майор, потому что они верят в правильность своих намерений. Они верят в то, что эти поступки, пусть даже и не совсем законные, прольют на что-то свет, кому-то помогут, что-то решат или же откроют путь чему-то новому. Человек не может жить без веры. Ему обязательно нужно во что-то верить. Вера — это пристань. Человек живет, верит и знает, что при желании он сможет у этой пристани отдохнуть. Иногда вера эта оказывается ложной, а иногда нет. Ну, а иногда вера не открывает своего истинного лица. Так сказать, ждет своего часа.

Боаз сцепил пальцы.

— И какое же отношение это имеет к нашему разговору? — спросил он.

— Ровным счетом никакого. Потому что, как я уже сказал, я не имею отношения к передаче информации Мустафе. По крайней мере, в том смысле, в котором ты это понимаешь.

Майор Толедано бросил на стол папку и поднялся.

— Лжец! — крикнул он. — Какого черта ты лжешь сейчас, когда уже все ясно?! Или ты думаешь, что у тебя и на этот раз получится выйти сухим из воды?!

Константин сделал успокаивающий жест рукой, на миг оторвавшись от рисунка, и снова вернулся к работе.