— Судя по всему, Йосеф на него не похож.

Константин сделал глоток кофе.

— Некоторые черты характера проявляются в особых ситуациях. Вероятно, Йосеф в такие ситуации не попадал. Власть — вот что кружит голову слабым людям. Если хочешь узнать, каков человек на самом деле — дай ему либо деньги, либо власть. В такие моменты все показывают свое истинное лицо. Единицам удается остаться людьми и понять, что власть — это, прежде всего, ответственность, твои обязанности, другие люди, а только потом ты сам. Людей пьянит осознание того, что кто-то им подчиняется. Трудно сохранить человеческое лицо в такой ситуации.

— Но ведь у тебя получается.

— Расспроси сотрудников моего отдела, и они скажут тебе в один голос, что это не так.

Лия улыбнулась и разломила намазанный маслом и джемом хлеб на две половинки.

— Им бы только писать тебе служебные записки, опаздывать и одеваться так, будто они пришли в ночной клуб. Далеко ходить не надо — можно взглянуть на Габриэль. Кстати, представляешь, Боаз подумал, что я — это Габриэль.

— С его любовью к женщинам я удивляюсь, как он различает их лица, о голосах я уже не говорю.

— Да, но ведь у нас с ней совсем разные голоса. — Лия сделала паузу, прожевывая кусочек хлеба. — Знаешь, мне почему-то проще поверить в твой роман с Габриэль, чем в твой роман с Нурит.

Константин взял с блюда один из сделанных ей бутербродов.

— Вряд ли я мог бы завести роман только ради секса. С Нурит нас объединяют взгляды на жизнь, общие интересы. В конце концов, она умнее и образованнее меня, а меня восхищают такие женщины. Если можно научиться чему-то от человека, то почему бы этого не сделать? — Он снова взял чашку. — Правда, роман наш был для меня чем-то вроде спасения от мыслей о Марике. Но это уже другой разговор. Ах да, я хотел сказать тебе, что через пару дней мне нужно будет отправиться по делам в Дамаск. Но приеду я быстро. Думаю, это будет последняя командировка перед отпуском. Скоро мы с тобой отправимся в Швейцарию. Ты еще не передумала?

— Нет, конечно, нет. — Она помолчала. — А ты можешь взять меня с собой в Дамаск?

— Я лечу всего на сутки. Тебе не будет скучно сидеть в отеле в одиночестве?

— Совсем нет, — помотала головой она. — Я буду ждать тебя и читать.

Константин коснулся ее руки.

— Я люблю тебя, моя девочка. И я буду самым счастливым человеком на свете, если ты согласишься выйти за меня замуж.

— Только если ты возьмешь меня в Дамаск, — снова улыбнулась Лия.

— Я возьму тебя куда угодно. Только чтобы ты всегда была рядом со мной.

Женщина в белом халате несколько секунд удивленно смотрела на своего пациента, а потом перевела взгляд на букет, который он держал в руках. Наконец она встрепенулась и поднялась навстречу.

— Здравствуйте, Константин, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

— Великолепно, — ответил тот. — Это вам. Как я и обещал.

Она взяла цветы и рассмотрела их.

— Где вы нашли гвоздики?

— Это будет моим маленьким секретом, — ответил Константин, занимая одно из кресел у стола доктора. — Прошу прощения, я припозднился. Меня задержали дела. Надо найти вазу для цветов, вы так не думаете? У вас есть ваза?

Доктор оглядела свой кабинет.

— Не думаю, — сказала она печально. — Но я найду выход из положения.

С этими словами она вышла и через некоторое время вернулась с вазой в руках. Ваза подозрительно напоминала медицинский сосуд, но гвоздики смотрелись в ней очень естественно.

… Виолетта Ля Пьер, выпускница университета Сорбонны, врач-невролог, очаровала своих коллег сразу же после того, как переступила порог будущего места работы. Доктор Ля Пьер выглядела кем угодно, но только не врачом. Для врача она была слишком красива. Француженка по матери и арабка по отцу, свое детство она провела в Ливане, а в двенадцать уехала в Париж, оставив дом отца и решив жить с матерью. Кровь, как и бывает в таких случаях, смешалась в ней причудливо — светлая кожа холодного оттенка контрастировала с восточными чертами лица, большими золотисто-карими глазами и темными вьющимися волосами.

Доктор Ля Пьер оставалась истинной француженкой во всем: она была не только идеально воспитана, но и озабочена своим внешним видом. Никого из ее коллег не удивлял тот факт, что она имеет привычку носить совсем не подходящие для работы платья. Доктор Ля Пьер умело подбирала к нарядам оригинальную бижутерию, совсем не обязательно дорогую, и появлялась с аккуратным и не вызывающим, но неизменно подчеркивавшим достоинства ее лица макияжем.

… — Лучше и быть не может, — констатировал Константин, глядя на то, как доктор Ля Пьер ставит цветы на стол. — Красивые цветы можно ставить в какую угодно вазу. Можно даже поставить в жестяную банку, но от этого красоты в них не убавится ни на йоту.

— Я согласна. — Она заняла свое кресло. — Чувствуете вы себя великолепно, но вот выглядите не очень хорошо. Вы меня обманываете?

— Как я могу обманывать вас? Я действительно хорошо себя чувствую. Надеюсь, новости у вас хорошие? Или, по крайней мере, не очень плохие?

Доктор Ля Пьер взяла со стола какие-то документы и бегло просмотрела их.

— Как часто у вас случаются приступы?

Константин пожал плечами.

— Раз в две недели, иногда чаще. Но это не такие приступы, во время которых я не могу встать. Обычно я в состоянии перенести мигрень на ногах.

— Вам нельзя переносить мигрень на ногах. Это заметно хотя бы по тому, как вы сейчас выглядите.

— Вот уж не думал, что когда-то буду слышать от женщины, что я плохо выгляжу. — В голосе Константина появились нотки обиды. — Наверное, я старею?

— Нет, просто вы не понимаете, что должны бережно относиться к своему здоровью. И не прислушиваетесь к моим рекомендациям. А также к рекомендациям доктора Эли. Или вас не волнуют рекомендации вашего личного врача?

Он откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.

— В последнее время я много отдыхаю. Мои дела не позволяют мне брать долгий отпуск, по крайней мере, на данный момент. Но я работаю меньше. Кроме того, я регулярно испытываю положительные нервные встряски, как советовал доктор Эли. Извините, — поспешно добавил он, — я обычно не говорю таких вещей при женщинах, но вы сами подняли эту тему.

Доктор Ля Пьер покачала головой.

— Все это хорошо, Константин. Но я должна сообщить вам кое-что неприятное. Я получила результаты последних анализов, и теперь могу поставить диагноз. Пока что предварительный. Но для начала вам необходимо сделать биопсию.

Константин выпрямился и посмотрел на нее.

— Биопсию? У меня… рак?

— Я знаю, что это противоречит правилам врачебной этики, но чувствую, что обязана это сказать. У вас аденома гипофиза. Вероятно, злокачественная. По крайней мере, анализы до сих пор указывали именно на это, да и синдромы тоже: у вас ухудшилось зрение, вы жалуетесь на недомогание по утрам. После получения результатов биопсии можно будет сказать что-то конкретное. Может быть, что я ошибаюсь, и это доброкачественная аденома. В таком случае, волноваться вам не стоит. И вам, конечно, нужно следить за своим здоровьем и сообщать мне, если вы почувствуете себя хуже. И…

— Сколько, доктор? — перебил ее Константин.

Доктор Ля Пьер опустила глаза и снова взяла документы, потом положила их на стол.

— Четыре года, если это злокачественная опухоль. Четыре с половиной, если вы согласитесь на лечение.

Он опять откинулся на спинку кресла и замолчал. Доктор Ля Пьер внимательно изучала его лицо.

— Но это ведь неправда, доктор, — сказал он, и его голос впервые за все время их общения дрогнул. — Мне всего тридцать четыре. Я не могу умереть, не дожив даже до сорока!

Она поднялась и подошла к нему.

— Мне нужно получить результаты биопсии для того, чтобы поставить вам точный диагноз. Я рассказала вам об этом только потому, что хотела подготовить вас к худшему исходу событий. Что бы ни говорили анализы, злокачественные аденомы гипофиза составляют только пять процентов от всех аденом. Будьте благоразумны. Я ни за что не поверю в то, что вы можете просто так взять и сдаться. Вы просто не имеете на это права!