После завода переводчица говорит:

– Сейчас поедем в гостиницу, а потом осмотрим новые жил массивы.

То ли это она по-русски сказала, то ли я уже английский стал понимать, но только думаю: «Дудки! Мало мне завода, этак мы еще ко мне в квартиру придем. У меня обеда на всех не хва­тит. Придется милицию звать».

Но обошлось без милиции. Потому что только мы к гостинице подъехали – глядим: у входа два швейцара одного туриста под мышки под­держивают. Мои, его как увидели, чуть с ума не сошли. «Джек! – кричат. – Джек!» Короче, это их настоящий Джек нашелся.

Я гляжу – и правда, похожи мы с этим другом, как близнецы, только он выпил больше.

Ну, все к нему вместе с переводчицей бросились. И я бросился. Но в другую сторону…

А назавтра прихожу на работу, ребята говорят:

– Слушай, тут вчера иностранцев водили. До чего один мужик на тебя похож был, представить не можешь.

– Почему? – говорю. – Вполне возможно.

– Да нет, – говорят. – Так-то он похож, но по глазам сразу видно – сволочь. Все про твою получку интересовался. А сам небось миллионы гребет.

– Ясное дело, – говорю. – А может, и миллиарды!..

И пошел я искать Фомичева, чтоб прогул мне не ставил. Что, мол, тетка заболела, и все такое. А то он потом оставит без премии – и все.

1976

Придя на работу, Спиркин снял в гардеробе пальто и подошел к зеркалу. В зеркале возникло поясное изображение Спиркина: рубашка, галстук, пиджак. На пиджаке благородно блестели золотые пуговицы. Вокруг хитроумного рельефного герба со львом в центре шла надпись по-латыни, смысла которой не знал никто, и, возможно, в этом был ее смысл. В зеркале отразились две пуговицы. Третьей не хватало. Спиркин провел ладонью по пиджаку, глянул на пол, поискал в карманах, потом снова посмотрел в зеркало и нахмурился.

– Куда же она девалась? – произнес он вслух.

С нахмуренным лицом Спиркин стал подниматься по лестнице.

– Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич, – многозначительно посмотрев на часы, сказал начальник, когда Спиркин вошел в отдел.

– Подождите, – сказал Спиркин. Он сидел за столом и думал.

– Дима, – подошел к столу Спиркина инженер Орехов, – у тебя акты о внедрении новой техники?

Спиркин поднял голову и посмотрел на Орехова долгим взглядом.

– Мне для отчета, – сказал Орехов неуверенно. – Ну извини, старик… Я потом…

И Орехов отошел, оглядываясь.

Час Спиркин сидел неподвижно.

По отделу пополз слух, что у Спиркина в семье неприятности, скорее всего даже несчастье. Инженеры Хохлова и Воскобойникова рассказывали друг другу о болезнях, от которых теперь все умирают. Профорг Щеглова стала писать список сотрудников для сбора средств в пользу Спиркина.

Еще через полчаса Спиркин шевельнулся. Он достал из ящика стола бланк увольнительной и, заполнив его, подошел к начальнику.

– Да-да, – торопливо сказал начальник, ставя свою подпись. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Что делать, все там будем…

Спиркин шел по направлению к дому, глядя под ноги. Один раз он с заколотившимся сердцем бросился к блеснувшему золотому предмету, но предмет оказался пробкой от бутылки.

Войдя домой, Спиркин начал обыск. Из шкафа полетели верхняя одежда и белье. Перетряхнув постель, Спиркин заглянул в шкатулку жены и в ее хозяйственную сумку. Пуговицы не было.

Спиркин подошел к окну. Между домом Спиркина и автобусной остановкой ударными темпами шло жилищное строительство. Рычали бульдозеры, сверкала электросварка, валялись трубы.

– Строительство, – пробормотал Спиркин.

Он спустился по лестнице и пошел к стройке. Поискав глазами, Спиркин увидел экскава­тор. Кабина была пуста, ковш лежал на земле, но двигатель работал.

Спиркин никогда прежде не управлял экскаватором, но надо было проверить – может, пуговица упала, когда Спиркин шел к автобусу, а потом ее затоптали.

Спиркин заканчивал проверку на шестиметровой глубине, когда в кабину вскочил человек в стеганых штанах и выпихнул Спиркина из экскаватора.

– Ты что наделал? – закричал человек, добавляя после каждого слова два других. – Мне этот котлован по плану месяц копать надо! А теперь из-за тебя норму поднимут! – И человек произнес яркую речь, в которой нефольклорным было только слово «зараза».

Спиркин вернулся домой, сел на стул и стал думать.

– Конечно! – сказал он, подумав. – Автобус!

В автобусном парке Спиркин вошел к директору.

– Я потерял пуговицу, – сказал он. – В вашем автобусе. Вчера или сегодня.

Директор открыл рот, чтобы сказать то, что ему хотелось, но, поглядев на Спиркина внимательно, сказал:

– Где ж я вам ее возьму? В каком автобусе?

– Третьего маршрута, – сказал Спиркин. – Золотая пуговица. Со львом.

– Со львом, – тихо повторил директор. – Так сейчас автобусы на линии. Двадцать шесть машин!

– Я подожду, – сказал Спиркин.

– Да, может, пуговицу-то вашу подобрал кто-нибудь, – осторожно сказал директор.

– Этот вариант я рассмотрю позже, – сказал Спиркин.

– Ага, – сказал директор. – Понимаю. Ну, идите на кольцо и ищите себе на здоровье. Скажите, я разрешил.

К ночи Спиркин проверил двадцать четыре машины. Пуговицы не было. В восемь утра Спиркин вошел к директору автобусного парка. Увидев Спиркина, тот побледнел.

– Где еще две? – спросил Спиркин.

– Сейчас, – торопливо сказал директор. – Только вы не волнуйтесь. Одну машину у нас забрали для «Интуриста». Расширяются связи с другими странами…

– А вторая? – строго спросил Спиркин.

– Вторая в аварию попала, – вздохнул ди­ректор. – Водитель в больнице, машину на авторемонтный повезли.

В больнице Спиркину сказали, что шофер очень плох и свидания с ним не разрешаются.

– У меня особый случай, – сказал Спир­кин.

– Так у него уже были из милиции, – сказали Спиркину. – Или вы из…

– Я из… – сказал Спиркин.

– Только постарайтесь его не утомлять, – предупредили Спиркина. – Для него сейчас покой – это жизнь.

– Ясное дело, – сказал Спиркин. Шофер лежал, забинтованный с ног до головы. Ему было нехорошо.

– Я насчет пуговицы, – сказал Спир­кин. – Я в вашем автобусе ехал и пуговицу по­терял. От пиджака. Может, конечно, и в другом автобусе, который в «Интурист» забрали, но вам лучше вспомнить.

– Не понимаю я, – сказал с трудом шо­фер. – Чего вам от меня надо?

– Что тут понимать? – удивился Спир­кин. – Золотая такая пуговица. С буквами и со львом. Не видели? Вы думайте, думайте, я не тороплю.

– Плохо мне, – сказал шофер.

– Очень плохо, – подтвердил Спиркин. – Потому что нельзя так небрежно относиться к своим обязанностям.

– Мама, – сказал шофер, теряя сознание.

Из больницы Спиркин поехал в «Интурист».

Там удалось выяснить, что в его автобусе каких-то французских ученых повезли на космодром, где им покажут запуск ракеты.

– Как туда попасть? – спросил Спиркин.

– По коридору прямо и направо, – ответили ему. – Там у нас медпункт.

– Над собой смеетесь, – заметил Спиркин. У космодрома его остановили.

– Золотая пуговица, – сказал Спиркин.

– Это вчерашний пароль, – сказал часовой.

– Разве? – удивился Спиркин.

– Слишком много работаете, – сочувственно сказал часовой. – Себя не щадите…

Возле ракеты Спиркин увидел автобус. В нем никого не было, кроме водителя.

– Вы золотой пуговицы тут не находили? – спросил Спиркин.

– Пуговицы? – переспросил водитель. – А вы спросите, может, кто-нибудь из ваших по­добрал.

И водитель, забыв удивиться тому, что пони­мает французский язык, кивнул в сторону громадной ракеты.

На лифте Спиркин поднялся к самому люку ракеты.

На площадке перед люком стояли французы, которым наши что-то объясняли. Спиркин протиснулся поближе к одному из французов.

– Вы тут пуговицы не видели? – прошептал он.

– Т-с-с-с-с! – сказал француз, делая вид, что его интересует ракета.