— Это произошло еще раньше, — воскликнула она, отдергивая руки.

— Что?

— Мы… расстались с тобой за несколько лет до поездки в Ирландию…

— Объясни, — попросил он с ошеломленным видом, будто она окатила его ледяной водой.

— Ты даже не понял, — всхлипнула Хонор. — Поехал в Ирландию оплакивать своих предков, семьи, распавшиеся из-за голода, иммиграции. А ведь мы тоже расстались. Улетучилось все, что для меня имело значение — искусство, любовь, ты — все, что казалось мне вечным моим достоянием.

— Может быть, его можно вернуть.

— Разве не понимаешь, что это для меня значило? Я тоже была художницей, преданной своему искусству! После рождения девочек решила поставить на первое место семью. Очень тебя любила.

— И я тебя тоже, — растерянно заявил он. — Скажешь, нет?

— Когда ты отправился на Лабрадор фотографировать в самый короткий день года северное сияние, а потом задержался, снимая рождественские бураны, я сидела одна дома с девочками, скучавшими по отцу. После этого ты отправился в Черчилль строить из снега пещеру, ледяной дом, подкарауливать семейство полярных медведей… пока твое собственное семейство за тебя беспокоилось и боялось, воображая, как ломается ветка за веткой…

— Хонор…

— А поездка в Ирландию, — продолжала она. — Я ждала ее с той самой минуты, как мы нашли шкатулку, с той минуты, когда ты выпрашивал у меня обещание ехать с тобой… Но я с тобой не поехала, Джон. Ты уехал один. Лазил по останкам голодных пароходов с Грегори Уайтом, с которым познакомился в доках. Там с тобой был он, а не я.

— В тот страшный день я все погубил…

— Ты не слушаешь! — воскликнула она. — Это случилось не в тот день! В Баллинкасле разрешилось то, что происходило с нами долгие годы!

— Хочешь сказать, между нами все кончено? — спросил он.

С колотившимся сердцем она смотрела на него, видя в ответном взгляде дикое бешенство. Безумная любовь постоянно ввергала Джона в опасности, и теперь было видно, как вызывалась из глубины души. Даже после всего случившегося, даже сейчас, Хонор не могла ответить на вопрос. Выбежала из кухни, бросилась в мастерскую, захлопнула за собой дверь. Села перед мольбертом, глядя на изображение Баллинкасла, и не двигалась, пока не увидела, как он вышел из дома и направился вверх по холму к берегу. Сердце бешено стучало. Она схватила кисти, рванулась к холсту, будто могла изобразить на нем их настоящую жизнь.

Или вообще всю ее закрасить.

На следующий вечер, как обычно, Реджис заканчивала свою смену в «Рае». Она страшно устала, накладывая мороженое; ноги ныли, лицо онемело от улыбок клиентам. Но больше всего ее беспокоила мать. Вот уже несколько дней почти не выходит из студии. Слышно, как плачет за запертой дверью. Когда на днях Реджис рассказала об этом Питеру, он выслушал с неудовольствием и заявил, что во всем виноват ее отец, он отравил жизнь семьи Салливан. Реджис тогда очень пожалела о своем признании и о том, что сдержалась и не влепила ему пощечину.

Кажется, в данный момент все плохо. Желудок у нее сжался в тугой комок; она могла бы поклясться, что в свои двадцать лет была самой молоденькой девушкой, страдающей от язвы, артритных косточек на стопах, от щемивших сердце болей глубоко в спине. Реджис переступала с ноги на ногу, стараясь найти удобное положение, надеясь облегчить боль, которая ничуть не слабела. К счастью, было уже без пятнадцати восемь — в восемь смена закончится.

Очередь двигалась быстро. Реджис с компаньонками обслуживали семьи, туристов и пляжных гуляк. Гирлянды ярких разноцветных лампочек, развешенные на деревьях, раскачивались на ветру. Она приметила Питера в компании парней из Хаббард-Пойнт, столпившихся возле старого «понтиак-файерберда», принадлежавшего отцу Мэтта Донована, ожидавшего, когда она освободится. Там были Крис, Джош, Анджела с Майком, но никаких Хейли, Джимми и, что ее особенно радовало, никакой Алисии.

Реджис помахала им, прежде чем выполнять заказ перегревшейся на солнце пары — ей побольше взбитых сливок, ему без орешков, — и Питер махнул в ответ. Держался очень холодно, слегка улыбнулся, посмотрев на нее. Хотя Питер стоял вдалеке, как бы сам по себе, Реджис чувствовала его присутствие. Оно всегда успокаивало ее, но сегодня почему-то действовало угнетающе. Видя его с приятелями на дальнем конце автомобильной стоянки, Реджис почти жалела, что работает не до одиннадцати. Не было никаких причин для подобного неприятного чувства. Она, как обычно, торопилась закончить работу и знала, что Питер и сейчас ждет, когда по окончании она прыгнет к нему в машину. Но ей, как ни странно, этого не хотелось.

Ровно в семь пятьдесят семь всеобщее внимание привлек пронзительный автомобильный гудок. Реджис сначала увидела, как Питер повернул голову, потом его приятели огляделись, усмехнулись, и она пожалела беднягу в жалкой гудевшей семейной машине. Когда же увидела его, сердце дрогнуло, захотелось крикнуть Питеру с друзьями, чтобы они хорошенько подумали. Брендан рванулся вперед в красочном стареньком «вольво», выскочил, за ним Сес и Агнес, перед которой он придержал дверцу, чтобы она не ударилась выбритой перебинтованной головой. Увидев ее, Питер махнул приятелям, но Реджис заметила, что Мэтт собрался что-то крикнуть Брендану.

— Не опоздали? — спросила Сес, облокачиваясь на прилавок.

— Для вас всегда найдется время, — ответила Реджис.

— Не обязательно было нас ждать, — затараторила Агнес. — Мы пораньше хотели приехать, да увидели потрясающие деревья у пещеры Джошуатаун, изогнутые восьмерками, и…

— Дело в том, — перебил ее Брендан, — что мы за тобой заехали, надеясь провести вечер вместе.

— Тогда еще не знали, что Питер здесь, — объяснила Агнес, махнув ему рукой и мило улыбнувшись. — Конечно, ему не понравится…

— М-м-м, — промычала Реджис, открывая мороженицу. Может, удастся объединиться и вместе развлечься. Надо сейчас же спросить Питера. — Чего желаете?

— Реджис! Время истекло, — крикнула Анджела Морелли, девчонка из Хаббард-Пойнт в компании Питера, когда колокол капеллы в «Звезде морей» пробил восемь. Чистые звуки разнеслись над болотной трясиной.

— Одну минуточку! — прокричала она в ответ.

— У-у-у, — нетерпеливо взвыли Майк с Анджелой.

Агнес, Сес и Брендан заказали шоколадные рожки, Реджис наполнила их с верхом, протянула через прилавок, повесила на крючок фартук, вышла через заднюю дверь, надеясь, что не пахнет морозильником. Поспешно завернув за угол, мельком заметила, как Брендан нежно обнимает Агнес за талию. Обрадовалась за сестру, почему-то пожалев себя.

— Ну, рада тебя видеть, — объявила Сес. — А то мы подумали, что у вас с Питером уже есть планы.

— Есть, — подтвердила Реджис. — Идем в кино на пляж. Пойдете с нами?

— В Хаббард-Пойнт? — уточнила Сес с таким волнением, что чуть не уронила мороженое.

— Да, — улыбнулась Реджис, зная, как любят бывать там сестренки.

— Здорово! — воскликнула Агнес.

— Конечно, пойдем, — подтвердил Брендан.

Реджис кивнула и бросилась к Питеру, обхватила за шею и поцеловала.

— Привет, малышка. Вижу, почти вся семья собралась.

— Я их с нами в кино пригласила.

— Всех? — поднял он брови.

— Конечно. А что?

— Чокнутый парень, — взглянул Джош на Брендана. — Я его все время тут вижу.

— Жуткая машина, — добавил Крис.

— На самом деле он замечательный, — возразила Реджис. — Ухаживал за моей сестрой, когда она чуть не погибла, поэтому я его буду любить всю жизнь, так что не называйте его чокнутым, а его машину жуткой.

— Вот сучка! — донесся голос с заднего сиденья машины Мэтта. Заглянув туда, Реджис увидела развалившуюся Алисию.

— Я тебя даже не видела, — пробормотала она.

— Зато теперь наверняка рада и счастлива видеть.

— Была бы, если бы ты не обозвала меня сучкой.

— Значит, вступаешься за санитара, — хмыкнула Алисия. — Знаешь, что он простой санитар. Я его как-то видела в клинике, когда у меня была жуткая аллергия на татуировку… Не смотри, Питер, это не для женатых мужчин.