— Ваши истинно православные в поповских сутанах вдоль Варварки на щелбаны в карты играют! — ледяным тоном парировал премьер. — Надеюсь, принятие закона о свободе вероисповедания заставит вас отрясти жир с толстых задниц и начать бороться за каждого прихожанина. А то посели копнами в храмах и ждут, когда им прихожанин мзду принесет! А какое качество вашей проповеди, прочитанное липовым попом, купившим рукоположение за сто ефимков, да немытыми руками, да в облатах златотканых, надетых на грязные портки? Да в лаптях, измазанных дерьмом! Короче, пятое! Создать специальный Малый Священный Синод для блюдения порядка и чистоты в храмах и монастырях!

— Столько всего создать! — добродушно протянул Афанасий. — Сколько казны уйдет на все!

— Казны нисколько не уйдет! — парировал Ростислав. — Все комиссии и синоды будут обеспечиваться деньгами монастырей и храмов.

Собор взревел. Люди очень больно реагируют на всяческого рода кровопускание их личной мошне. Жена неохотно дает мужу денежки на пиво, хоть он гроши сии заработал собственным горбом, долги вообще никто возвращать не любит, даже банки будущего и то из кожи вон будут лезть, чтобы «нагреть» доверчивого вкладчика.

Заседание продолжалось, иереи роптали, но роптали неорганизованно, вроде того, как ропщут солдаты при объявлении воскресенья Днем отличника боевой и политической подготовки. Да и после раскола Православная Церковь перестала даже отдаленно напоминать нечто сплоченное и организованное. Каждый тянул одеяло в свою сторону, а воз медленно, но неуклонно скатывался под обрывистый берег широкой и бурной реки. Все это ясно видел премьер России Ростислав Алексеевич Каманин и постоянно задавался вопросом: неужто Господь и вправду наказал Россию за непомерную гордыню. Ведь какие были предпосылки раскола? Усиливающееся могущество Руси дало повод духовенству прочесть между строк в Библии и высосать из пальца следствие о матушке России — преемнице и «знаменосице» упавшего из ослабевших рук Византии знамя Православия.

Тотчас возникли идеи «Москва — Третий Рим», «Европу — к ответу!» и «Россия — родина слонов». Сталин только сформулировал зародившиеся в начале шестнадцатого века претензии молодого государства на роль светоча и духовного лидера — претензии, от которых сложно отвязаться и спустя половину тысячелетия. Нет, наказал Господь Россию и лишил ума правящую верхушку. С таким же успехом он лишит и следующую, и следующую, а страна будет гнаться за миражем и дымом подобно неразумной псине, гоняющейся за собственным хвостом.

Тотчас началась неразбериха. Коль уж мы первые в вере, то необходимо свершать все обряды правильно, как указано в первоисточниках. А где взять самый первый первоисточник? Правильно, там, где зародилось Православие — в самом сердце Византии, городе-герое Константинополе. Филофей, чего там дальше? Ну конечно! Раз уж мы самые великие, то необходимо доказать то, что московские государи — прямые потомки византийских базилевсов. Доказать — это фигня, монахи, если сильно надо, могут проследить родословную от самого Ноя. Да что там Ной, от самого Адама! Меж строк Библии можно прочитать, что был у Адама с Евой среди прочих сын Иван. Вот от него-то и пошел русский народ. А Потоп ему тоже был нипочем — он в это время спал на высоком дереве! Или на горе Арарат, но к северу от точки причаливания Ноева дебаркадера.

Дело за малым. Выпросить у турков первый катехизис. Но это так легко только на первый взгляд. Открестились турки. Мы, говорят, в те поры и вовсе неграмотные были. У греков ищите! Наши сунулись к грекам. Был такой, обнадеживают, но сгорел? Как сгорел? Синим пламенем с вкраплениями желтого. А как же вы службу проводите? Дык тот парень, что его читал, по памяти текст восстановил, не совсем точно... но ничего, службу вести можно.

— Нет! — отвечают наши. — Нам нужен истинный первоисточник.

— А! Так это в Киеве поищите. Там наш катехизис монахи писали. Может, копию оставили. Они такие бюрократы, со всего копии оставляют. Спросите в Лавре Печорской. Кирилл с Мефодием писали этот катехизис... Они вообще-то греки.

Наши со всей дури ломанулись в Киев, в монастырь Печорский. Ну, москалей уже тогда малороссы не любили. Дали им катехизис. Вернее, копию. Дали настоящую копию. Знали, собаки, что эта настоящая похуже искусственных будет... Настолько настоящая. Прочитал Никон, за голову взялся. Этак легче всю Русь в мусульманство перекрестить, чем столько поправок в основной божий закон внести. Хотел задний ход дать. Но покойник Алексей Михайлович хоть и прозван был Тишайшим, но тут встал на дыбы. И оказался патриарх меж двух огней: с одной стороны, все передовое православное человечество во главе с протопопом Аввакумом осуждают его реформы; с другой стороны — его личность не вызывает восторга у царя Алексея Михайловича и ближних бояр. Классическую схему сложения векторов по правилу параллелограмма завершает вовсе комичная ситуация. Протопоп Аввакум как человек весьма устраивает царя и бояр, но учение его сидит у них в печенках. Тогда царь-математик начинает складывать векторы: Аввакума в Белозерск — в ссылку. Никона лишают сана и туда же — в Белозерск. Реформы, проведенные одним и обруганные вторым, остаются без изменений. Золотое правило механики!

Такие грустные мысли лезли в голову премьер-министра, профессора физико-математических наук, пока он наблюдал за робкими попытками отца Михаила удержать бушующих светочей Православной Церкви в руках. Содрать с них рясы — толпа галдящих в клубе колхозников при разделе тринадцатой зарплаты на трудодни. Эх, был бы отец Михаил более искусным в делах полемики и управления, давно бы иереи стали шелковыми. Любой бы из кандидатов в депутаты конца двадцатого века играючи справился бы с этой сворой. Ростислав сплюнул и вновь поплелся на кафедру.

— Закончили галдеж! — тихо произнес он, но голос его благодаря скрытым микрофонам отчетливо прозвучал под сводами палаты. — Иначе можно подумать, что все разумное духовенство примкнуло к староверам.

Микрофоны включались только во время выступления кого-нибудь из «пришельцев», поэтому собравшимся казалось все это немного мистическим. Висящие на колоннах громкоговорители, естественно, никто не отождествлял с источниками звука, поэтому полковнику и компании было раздолье.

— Никаких утеснений для вас не предвидится, — резко сказал он в ответ на замечание митрополита Борисоглебского о притеснениях, а затем чуть тише прибавил: — Если успешно пройдете аттестацию. Тише! Уже к концу этого года вы будете приятно удивлены открывшимися перед вами новыми горизонтами. Если понятны вам речи мои...

— Мы и слов таких не слыхали! — буркнул со своего места угрюмый Иов. — Ты, боярин, заставляешь Православную Церковь плясать под вашу дуду. Что, интересно, скажет государыня?

— Государыня попросила меня лично проконтролировать ход заседания Собора, — любезно ответил Каманин, — а что до плясок под дудку, то я хочу всего-навсего, чтобы вы плясали под ту музыку, что записана в Священном Писании. Уразумели, святые отцы?

Святые отцы нестройно загалдели, но уже не так агрессивно, как раньше. Многие из них желали быть приятно удивленными под конец лета. Тут Ростислав в последний раз натянул вожжи.

— А теперь, государи мои, осталось решить еще один наболевший вопрос. Стоп-стоп! Еще один на сегодня!Завтра будут другие вопросы. Я о роли женщины в жизни нашего общества. Не кажется ли вам, что бытие женщин, дающих жизнь всякому разумному существу, излишне тяжело. Вспомните, что у всех нас есть матери... разве ж мы им желаем зла? Разве заслужили они такое отношение, пусть в Библии и три раза записано про грехопадение людей?

Афанасий закрыл лицо широкими рукавами своей рясы и мелко затрясся. Не то от смеха, не то от плача. Стефан Яворский неодобрительно покачал головой. Не ко времени все эти преобразования! Еще не зажила рана, нанесенная русской церкви реформами Никона. Куда же гнет этот премьер? Хотя... может, оно и верно? Сил на бунты у измученного народа почти не осталось, так, может, все решить одним махом!