Карл, в свою очередь, передал с гонцом запечатанный приказ Реншильду основной массе войска сниматься и идти к Ревелю. Всласть навоевавшийся монарх решил отбыть домой в Стокгольм. Перед своим отъездом он изъявил желание посетить новую столицу России.

— Не имея возможности побывать в Москве, никогда себе не прощу, что не увидел Софибурга, — сказал он, глядя с надеждой на Волкова.

Вновь от русского лагеря поскакал гонец, но в противоположном направлении. Зная великодушие Софьи, Андрей Константинович попросту упреждал ее о высоком визитере. Гонец ускакал, а из ставки шведов прибыл эскадрон личной гвардии короля для сопровождения его в русскую столицу. Вместе с эскадроном прискакал взволнованный Реншильд, полагающий, что короля коварные русские похитили и вынудили написать такой необычный приказ.

Петр Первый набил бы дураку морду, но Карл лишь сверкнул очами бешено, и рьяный тезка его ускакал обратно — готовить войска в путь. Собираясь отправляться, король Швеции еще раз окинул взором «линию Степанова» и патетически произнес:

— Вот здесь я едва не растерял всю свою славу, а вы, господа, едва ее не нашли!

Наклонившись в седле к Волкову, Степанов прошептал:

— Верно заметил, сволочь, немного куражу нам бы не помешало.

Граф хмыкнул и дал лошади шенкеля.

— Пипер! — воскликнул король, когда вдали засверкали купола храма Святой Софии. — Как жаль, что нам не суждено войти в этот город победителями! Что скажете?

— Скажу, что я рад, что меня не ввели сюда как пленника! — буркнул реалистически настроенный премьер-министр. — Я до сих пор не могу забыть русских флешей и реданов.

— Карл, вы — зануда! — весело рассмеялся король.

Лошади мягко шли рысью, собеседники разговаривали по-шведски, теплый ветер обдувал лица. Русские командиры скакали на несколько корпусов впереди, посему Пипер продолжал негромкую беседу с королем.

— Никогда не видел столь странной линии укреплений и не представляю, какой армии под силу их преодолеть! А вы обратили внимание на русскую артиллерию, мой король?

— Тут хочешь не хочешь, а обратишь! — хмыкнул король. — Мне интересно, откуда у них такие орудия. Ведь еще мой отец посылал московитам, если не ошибаюсь, триста пушек. Да и пару лет назад Петр заказывал у Эренкрейца порядочное количество всякого вооружения...

— Ваше величество, их орудия вовсе не производства нашего королевского пушкаря!

— Сам видел! — огрызнулся король. — С чего я, по-вашему, велел отступить?

Пересели на заводных. Показались купола почти законченного собора Пречистой Божьей Матери. София в лучах заходящего солнца блестела так, что больно было глазам. Повеяло прохладой от озера — Карлу вспомнился Стокгольм и утренний бриз. Ностальгия отображала в памяти образы королевского дворца и готические крыши кирок — лютеранских храмов. Монарх вздохнул и помотал головой, отгоняя от себя воспоминания.

От молодой столицы пахло смолой и дегтем. Короля поразило отсутствие крепостной стены. Об этом он не преминул заметить Пиперу.

— Город без ограждения свидетельствует либо о силе государства, либо о глупости его правителя, — задумчиво произнес премьер-министр, — русскую царицу я при всем желании не могу отнести к сонму глупцов.

Король промолчал. Они миновали заставу, где граф Волков перебросился несколькими словами с дежурным офицером, а затем начались посады: рыбацкий, охотницкой артели, фермерский, скотницкий, торговый. Каждый квартал имел особенности, присущие только ему. Посредине рыбацкого поселка бил фонтан из мраморного изваяния дельфина в окружении русалок; у охотников на дверях каждого дома были прибиты оленьи рога; скотники красили фронтоны в красный цвет, а купечество проживало в избах с пятиугольными фронтонами шатрового (цыганского) типа.

Проехав посады, миновали еще одну заставу — Гвардейскую. Бутырский майор, несший караул, козырнул Волкову и Степанову и проводил подозрительным взглядом Карла. Выпив рюмку калганной, зло сплюнул на брусчатку: что со шведом нянчиться!

Карлу и его свите подготовили гостевые покои на третьем этаже государева дворца. Несмотря на позднее время, в честь шведского короля был дан торжественный ужин, на котором с русской стороны присутствовали премьер-министр Каманин и несколько высших министров. Шведы с удивлением узнали, что русская царица находится в «интересном положении», а конкретнее — на сносях, Карл тут же принялся в уме подсчитывать Софьины годы и едва не рехнулся. Софья Алексеевна Романова была старше его покойной мамаши!

— Однако и бесстыдники эти русские! — заметил перед отходом ко сну он.

Пипер с Беркенгельмом переглянулись. Король заметил, что сотоварищи слишком уж часто переглядываются за последний час.

— Что случилось? — пробурчал он. — Надеюсь, выспаться мне хоть удастся?

— Ваше величество, — осторожно начал премьер-министр, — мы узнали сегодня кое-что, способное повлиять на дальнейшие взаимоотношения шведского и русского кабинетов.

— Что еще? — раздраженно спросил король. — Лично мне хочется лишь одного — побыстрее вернуться в Стокгольм!

Два самых близких ему человека зашептали сразу в два уха.

— С ума сошли! — воскликнул Карл, пылая лицом. — Вы осмелились предложить мне такое бесстыдство! Да вы сошли с ума, оба!

Советники снова принялись нашептывать.

Утром королю сообщили, что русская царица любезно согласилась принять его в своем кабинете. Из-за своего «положения» Софья не могла уделить столь высокому гостю более часа времени, но Карл не обратил на это никакого внимания. Вчерашнее тайное совещание засело у него в голове и помешало обычно здоровому королевскому сну. Возможно, именно поэтому он скучал за завтраком и ел гораздо меньше обычного. В связи с окончанием похода король изменил своему привычному облику аскета и позволил себе съесть полчашки овсянки и куриную ножку. Запив этот весьма скромный завтрак австрийским вином, Карл высказал готовность к аудиенции на высшем уровне.

Два роскошно одетых пажа сопроводили его на второй этаж — в царские покои, где жила и работала первая женщина — Самодержица Всея Руси. Поначалу Карл хотел взять с собой Пипера, но им очень осторожно намекнули, что государыня боится сглазу и позволяет наведывать себя только близким людям. Карлу весьма польстило, что его отнесли к разряду «близких» людей, и он смягчил свое упорство. Вместо своего премьера его сопровождал премьер местный — верзила Каманин, возле которого шведский король испытывал приступ ксенофобии. И хотя Ростислав Алексеевич был само обаяние, превосходство в росте почти на полметра действовало на короля угнетающе.

У входа в царские покои застыли два бутырца с шашками наголо. Увидав Каманина, сделали «на караул» и снова застыли. Бутырский полк — единственный гвардейский, оставшийся после расформирования преданных Петру семеновцев и преображенцев. Премьер-министр неоднократно предлагал царице создать еще хотя бы один гвардейский полк, но Софья ограничилась тем, что дала бутырцам приставку «лейб». Бутырский лейб-гвардейский полк. Темно-синие регланы и белые порты. Золоченые аксельбанты, сверкающие хромовые сапоги. Тяжелые чугунные рожи. Для возможных боевых действий портки сменялись на красные — для того, чтобы солдаты не боялись вида собственной крови.

Царица Софья вязала салфетку. При появлении высокого гостя широко улыбнулась.

— Милости просим! — произнесла она на немецком языке. — Прошу прощения, что не встаю: известная женская немощь.

Живот на шестом месяце еще не похож на то раздутое брюхо, что уродует не только женскую фигуру, но и лицо. Кстати, беременной царице довелось побывать ранее и неоднократно от своего дружка Василия Голицына, но доносить плод до конца не удавалось — политика! Совершенно естественно, что, зная об этом, Анастасия Волкова запретила царице вообще совершать лишние движения, мотивируя свой запрет привычкой монаршего организма избавляться от плода. «Хотите родить — меньше ходите!» — сказала личный врач.