Я знаю, что тогда многие воспринимали его поступки как мужественные и нестандартные, но я, мать его маленького, растерянного сына, смотрела на это несколько иначе.

Как и многие, кто любил Джона, я с горечью наблюдала, как чрезмерная самонадеянность и наплевательское отношение к близким все отчетливее сквозят в каждом его шаге. Он проделывал все это с такой убийственно серьезной миной, так откровенно упиваясь самим собой, что утратил всякое сходство с Джоном, которого я знала раньше. То же самое ощущали и его друзья, и родственники.

Но особенно глубоко меня встревожил еще один мо — мент в поведении Джона и Йоко. Я знала, что у них вроде бы были хорошие отношения с Тони Коксом, бывшим мужем Йоко. Он опять женился, и они вместе с Киоко, Тони и его новой женой встречали 1970 год в Дании, где провели после этого еще несколько недель. Однако в апреле 1971–го Джон и Йоко были арестованы полицией по подозрению в намерении обманным путем похитить Киоко и увезти ее с собой. Оказалось, что все это время между Йоко и Тони шла тяжба по поводу опекунства над дочерью. Бывший муж Йоко тогда жил на Майорке. Джон и Йоко приехали к нему и забрали девочку сначала к себе в отель, а потом, судя по всему, собирались сесть вместе с ней в самолет и втроем покинуть остров в неизвестном направлении. В итоге они были задержаны на четырнадцать часов, после чего отпущены без предъявления какого — либо обвинения. Киоко вернули отцу, который, по всей видимости, был настолько напуган богатством и могуществом Джона и Йоко, что бежал от них с дочерью куда подальше, в Америку. Джон и Йоко полетели за ними в Штаты, провели там целый месяц в поисках беглецов и потом вернулись ни с чем в Англию.

Изначально Йоко оставила дочку отцу, но потом, видимо, передумала и подала иск в суд на установление опекунства над дочерью. Мог ли Джон сделать то же самое в отношении Джулиана? Уж не решили ли Джон — и-Йоко, что пора, наконец, их детям жить вместе с ними под одной крышей, раз у них все более или менее утряслось? Если так, то я зубами вцеплюсь в глотку тому, кто задумает отнять у меня Джулиана!..

Несколько недель я провела, не находя себе места от беспокойства. Но Джон и не думал просить о встрече с сыном: он попросту оставил его. В сентябре 1971 года из газет я узнала, что Джон и Йоко переехали жить в Соединенные Штаты, устав от постоянных нападок прессы и ненависти к Йоко со стороны общественности. Просто потрясающе: еще не так давно Джулиан ездил к ним в гости, и теперь Джон уезжает из страны на неопределенное время, не сказав ни единого слова ни мне, ни своему сыну. Я не имела ни малейшего представления, собирается ли он дальше видеться с Джулианом и как вообще его найти. До сих пор мы держали связь через Питера Брауна и офис, но, когда я спросила его об этом, Питер сказал, что он тоже ничего не знает. Похоже, Джон готов был пожертвовать сыном, лишь бы защитить Йоко.

Я попросила Питера связаться с Джоном и сказать ему, что я хочу, чтобы они и дальше продолжали общаться с Джулианом и чтобы мы могли время от времени сообщать ему об успехах сына. Через две недели раздался звонок, и я услышала в трубке голос Йоко. «Привет, Синтия, — сказала она. — Мы с Джоном решили, что обо всем, что касается Джулиана, ты теперь будешь разговаривать со мной. А Джон будет говорить с Тони по вопросам, связанным с Киоко».

На сей раз они зашли чересчур далеко. Мне многое пришлось от них вытерпеть, но это было уже слишком. Я ответила, что не собираюсь вести с ней никаких переговоров. Если Джон захочет повидаться с Джулианом, пусть позвонит мне сам, сказала я и повесила трубку.

Я была вне себя от ярости. Только что Джон выпустил Imagine, песню, которая вскоре стала международным гимном миру, где он призывал мир «жить в единстве». И при этом он не мог поднять трубку, чтобы помириться со мной и договориться о встрече с сыном. Уж сын — то, рассуждала я, наверное, важнее для него, чем какая — то дурацкая договоренность с Йоко о том, как им вести себя с бывшими супругами.

Я ошибалась. Джон и Джулиан увиделись лишь три года спустя.

С тех пор как Джон и Йоко уехали в Америку, я слабо представляла себе, каким образом Джулиан сможет видеться с отцом, и мне оставалось лишь жить дальше и надеяться, что со временем найдется выход из этого тупика. Если бы Джон позвонил или написал мне, что хочет встретиться с Джулианом, я была бы только рада. Я даже мысленно умоляла его об этом. Но между 1971–м и 1974 годами в наш адрес не было сказано ни единого слова. Правда, ко дню рождения и на Рождество Джулиану регулярно приходили подарки, присланные лондонским офисом Джона, однако там не было ни записки, ни открытки с личными поздравлениями. Джулиану, наверное, казалось, что его папа куда — нибудь улетел с этой планеты. Ему было восемь лет, когда они последний раз виделись. После этого о передвижениях и планах своего отца сын узнавал только из газетных вырезок.

Джон тогда бился с американскими властями за право получить вид на жительство в Штатах. Предъявленные ему ранее обвинения в хранении наркотиков были серьезным препятствием для предоставления ему желанной «зеленой карты». Я говорила Джулиану, что папа не может уехать из Америки, пока не получит разрешения жить там, но это мало что ему объясняло. «Если папа не может приехать ко мне, тогда почему я не могу приехать к нему?» — спрашивал он меня. Что я могла на это ответить? «Думаю, он сейчас очень занят всем этим. Как только освободится, он обязательно с нами свяжется». Но время шло, все оставалось по — прежнему, и Джулиан начал делать свои собственные выводы. «Папа все время говорит людям, чтобы они любили друг друга, — сказал он мне однажды. — Тогда почему же он не любит меня?»

В глубине души я не могла с этим не согласиться. Я проклинала Джона за то, что он заставляет ребенка страдать, но делала все, чтобы убедить Джулиана, что папа его любит.

Джулиан был не единственным живым существом, которое напоминало Джону о прошлом. И он, похоже, намеревался разорвать все связи с родственниками и друзьями в Англии. Если он и связывался со своими сестрами, тетушками и друзьями, с которыми поддерживал постоянные отношения в эпоху «Битлз», то крайне редко.

Мне было особенно трудно видеть, что Джон не обращает внимания на родного сына и в то же время прилагает неимоверные усилия, стараясь помочь Йоко найти ее дочь. В декабре 1971–го они с Йоко узнали, что Тони и Киоко находятся в Техасе, тут же полетели туда, и Тони продержали в тюрьме пять дней за то, что он не давал матери видеться с дочерью. Затем Тони вновь бросился в бега, и на этот раз Джону и Йоко так и не удалось напасть на их след. Они ездили по улицам, давали объявления в газеты с призывами сообщить о своем местонахождении, но Тони и Киоко бес — следно исчезли. Мне было жаль Йоко, но в то же время я не исключала, что Джон мог заключить с ней странное соглашение, типа «я не буду видеться со своим ребенком, пока мы не отыщем твоего». Как бы кощунственно это ни звучало, я не видела другого объяснения тому, что Джон столь упорно игнорировал Джулиана. На одном из поздних дисков «Битлз», известном как «Белый альбом» (White Album), была колыбельная песенка, которую Джон посвятил Джулиану. Альбом вышел незадолго до нашего развода, я слышала песню, когда Джон сочинял ее, и она мне очень понравилась. Меня расстроило, что Джон не исполнил ее сам, а отдал Ринго. Довольно долгое время после развода я ее не слушала и сыну не заводила. Но потом все — таки дала ее послушать Джулиану и в надежде, что это хоть как — то его утешит, объяснила, что папа написал эту песню специально для него.

Вскоре после того как Джон покинул Англию, мы тоже переехали в другой дом. Непрестанные вечеринки Роберто и растущие долги, которые нужно было оплачивать, привели к тому, что мне пришлось урезать свои расходы, чтобы хватило денег на воспитание Джулиана до его совершеннолетия. Убеждать Роберто прекратить посещать рестораны и ночные клубы оказалось занятием бесполезным, поэтому я продала дом в Кенсингтоне, и мы переехали в Уимблдон. Джулиану предстояло опять сменить школу, но я надеялась, что это компенсируется достатком и более стабильной семейной жизнью.