— Хорошо. А медсестра надежна?
— Да, сэр. Она часто работала у нас. Так что можно быть вполне уверенными в ней. Даю слово, — с самым искренним видом продолжал Гарденер, — что я совершенно не сплю во время дежурства. Мы никого не впускаем за дверь, если не знаем этого человека в лицо.
Недавно сюда явился какой-то тип, так он буквально взбесился, когда я не пропустил его к мистеру Келему. Я не стал следить за ним, сэр, потому что тогда мне пришлось бы оставить квартиру без присмотра, а я решил, что этого делать нельзя.
Гарденер улыбнулся, что-то припоминая.
— Он мне показался еще немного шумным, сэр, и разговор у него был точно такой, как у Александра, та же манера выражаться. Нет, это был не мистер Александр, — продолжал он, подмигивая, — я не ошибся бы, можете не беспокоиться. Он назвался врачом. Но это был какой-то необычный врач, так что я сказал ему, что весьма сожалею, но…
— Он не назвал своего имени?
— Нет.
— Это был высокий, хорошо одетый господин с седыми волосами и красивым лицом?
— Провалиться мне на этом месте, если это не так! Вы его описали тютелька в тютельку!
— В таком случае это сэр Рандольф Мерлин, — слегка улыбнулся Роджер. — И я думаю, что вы не очень-то обрадовали его своим отказом пропустить к больному.
Увидев огорченную физиономию Гарденера, Уэст расхохотался.
— Не огорчайтесь. Вы и не могли знать, кто это. А он должен был представиться, назвать свое имя. Пропустите его, если он придет еще раз, но не оставляйте мистера Келема один на один с кем бы го ни было. Это приказ.
— Все ясно, сэр.
— Помните, я вас предупредил. А теперь мне надо поговорить с мистером Келемом.
Он подошел к дверям спальни Келема, постучался и, услышав «войдите», вошел внутрь.
Келем полусидел в постели, возле него стоял поднос с завтраком. На голове Келема была повязка, закрывавшая один глаз. Однако рубцы на подбородке и щеках затянулись.
Увидев Роджера, Келем улыбнулся и жестом пригласил его сесть.
— Входите, инспектор! Я все ждал, когда же вы удостоите меня своим посещением. Я должен поблагодарить вас, — добавил он, когда Роджер сел, — за то, что вы разрешили мне возвратиться домой. Дома, конечно, лучше, чем в больнице, а ваши люди заодно делают полезное дело: не пускают сюда докучливых корреспондентов.
— Я рад, что от них есть какой-то толк! — рассмеялся Роджер.
— Они весьма внимательны и даже довольно-таки деликатны, — продолжал Келем. — Разумеется, я понимаю, что под предлогом моей охраны они фактически держат меня под негласным арестом, но в данное время я еще слишком слаб, чтобы расстраиваться по этому поводу. Меня тревожит только состояние моей жены. Блэр должен был приехать и рассказать, как ее здоровье.
— Блэр попал в аварию и сломал себе руку, — пояснил Роджер. — Вернее, вывихнул ее. Ничего особенно серьезного, но он в больнице. Миссис Келем здорова, я видел ее вчера вечером.
— Понятно. Вы пользуетесь моей беспомощностью, чтобы провести тщательный обыск, инспектор.
Я сожалею лишь об одном, инспектор, — добавил он добродушно, — что вы не хотите быть откровенным со мной. Я уже говорил вам, что хочу быть полезным во всех отношениях. И, должен признаться, для меня тяжело быть подозреваемым в убийстве собственного сына.
— Ни в чем подобном вас не подозревают, — совершенно искренне заверил его Роджер. — Но все же необходимое расследование должно быть произведено.
Ему было ясно, что Келем пытается выяснить истинную причину интереса, проявляемого полицией к его особе.
Однако в планы Роджера не входило открывать свои карты.
— Есть одно дело, в котором вы могли бы помочь мне…
— Какое именно? — спросил Келем.
— Сэр Рандольф Мерлин, естественно, не желает сообщить мне, какой препарат ваша жена… наркотик…
Он не договорил, потому что Келем внезапно изменился в лице. Он выпрямился, вцепился руками в край одеяла, губы его сжались, а единственный глаз гневно сверкнул. Роджер впервые заметил сходство между ним и Александром.
— Она тяжело больна! — выкрикнул он. — О никаких наркотиках не может быть и речи.
— Очень жаль, что вы так восприняли мой вопрос. Никто, кроме полиции, об этом знать не будет. И если вы не ответите на мой вопрос сейчас, я ведь все равно узнаю это другим путем. А откажется отвечать Мерлин, придется созывать врачебный консилиум. Я думал, что вы предпочтете поменьше шума.
— Повторяю, наркотики не имеют никакого отношения к моей жене.
В комнате повисла напряженная тишина. Из холла донесся шум пылесоса. Роджер вздрогнул от неожиданности, а Келем посмотрел на дверь. Он еще не овладел собой, о чем свидетельствовали сжимающиеся и разжимающиеся пальцы.
И Роджер вдруг понял, что он близок к цели. Он не рассчитывал легко перебороть Келема, но ему стало ясно, что тот знает, что его жена страдает от наркотического отравления, причем это каким-то образом связано с той тайной, которая окружала его самого.
— Неужели нельзя прекратить этот шум! — закричал Келем. — Каждое утро я должен выносить эту пытку. Велите им выключить этот чертов пылесос!
— Скоро все и так успокоится, — попробовал было уговорить Келема Роджер, но тот упрямо повторял:
— Прекратите шум!
Совершенно неожиданно Келем сдался. Роджеру оставалось только пойти к дверям, потому что у Келема началась форменная истерика.
Пылесос гудел у самой двери, так что ее створка даже стучала по аппарату. Роджер не смог перекричать гудение мотора, и ему пришлось похлопать девушку по плечу. Она выпрямилась и повернулась к нему. Прежде чем до него дошло ее намерение, она подняла ногу, чтобы ударить его в живот. Он заметил это и успел уклониться от удара, но при этом не сумел удержаться на ногах, и она ринулась мимо него в спальню.
Гарденер вскочил в тревоге, но Роджер спохватился, и прежде чем девушка достигла двери, он был уже на ногах.
Эта горничная была Этель Дауни!
Она выхватила пистолет из кармана белого передника. Роджер видел, как ее рука поднялась, когда она бросилась к Келему, который с посеревшим от ужаса лицом откинулся на подушки.
Все произошло в одно мгновение!
Не успела Этель прицелиться, как Роджер, схватив на бегу стул, в отчаянии устремился за нею. Стул задел за ковер, и девушка промахнулась.
Пуля пролетела так близко, что он ощутил даже движение воздуха, но все обошлось благополучно.
Не помня себя от злости, Роджер с такой силой схватил Этель за руку, что та завопила от боли. Пистолет упал на пол. Но даже и теперь она пыталась вырваться, пустив в ход ноги, руки и даже зубы. Она так вцепилась ему в лицо ногтями, что Уэст почувствовал острую боль, так как в третий раз пострадал только что подживший кончик его многострадального носа.
Но на помощь пришел Гарденер. Он влепил этой фурии такую затрещину, что та закачалась из стороны в сторону, сразу утратив способность сопротивляться.
— Мегера! — прохрипел сквозь зубы Гарденер.
— Чисто сработано, — похвалил Роджер. — Наденьте-ка на нее наручники. — Он видел, как Гарденер с явным удовольствием выполнил это распоряжение, потом холодно сказал:
— Это было грубой ошибкой с вашей стороны. Вас подослал Александр?
— Предположим, что да!
— Я займусь вами позже, — сказал Роджер. Потом обратился к Келему, который все еще не мог справиться с нервной дрожью:
— Пуля не задела вас?
— Нет, у меня все в порядке, но ваш нос…
— Всего лишь царапина, — сказал Роджер, зажимая нос платком, — которую я вполне заслужил. Великолепное проявление братской любви, не правда ли?
Келем затаил дыхание.
— О чем… о чем вы говорите?
— Эта девица — эмиссар вашего сводного брата, — Роджер кивком головы указал на Этель. — Пора прекратить скрытничать, делать вид, что вы помогаете нам. Вы прекрасно понимаете, что для успешного следствия нужно знать все детали. Только сегодня вы меня уже дважды обманули. Ведь нам известно, что мистер Александр — ваш сводный брат и что причина болезни вашей жены — наркотики. Мы со временем узнаем также, какая тайна вынуждает вас хранить молчание. Лучше бы вы добровольно сделали заявление, а не заставляли нас рыться в вашем прошлом… Никому не нравится перебирать грязное белье… И я хотел бы…
