Бейли посмотрел на социолога — тот выглядел точно так же, как собственное изображение, с которым Бейли разговаривал днем. Высокий, худой, с белоснежными волосами. Его лицо поразительно напоминало клин, нос выдавался, живые глаза сидели глубоко в глазницах.

Звали его Ансельмо Квемот.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока Бейли не счел, что более или менее овладел своим голосом. Первые его слова не имели никакого отношения к следствию и вылетели как-то непроизвольно:

— Можно мне чего-нибудь выпить?

— Чего, например? — Голос у социолога был слишком высокий, чтобы считаться приятным. — Желаете воды?

— Предпочел бы что-нибудь покрепче. Социолог крайне растерялся — как видно, обязанности гостеприимства были ему незнакомы.

А ведь так оно и есть, подумал Бейли. В мире, где люди общаются на расстоянии, никто никого не угощает.

Робот принес глазированную чашечку со светло-розовым напитком. Бейли осторожно понюхал его и с куда большей осторожностью попробовал на вкус. Жидкость согрела рот и не без приятности прошла вниз по пищеводу. Бейли отпил глоток.

— Если желаете еще… — сказал Квемот.

— Нет, спасибо, пока нет. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.

Квемот попробовал улыбнуться, что ему определенно не удалось.

— Давненько со мной такого не случалось. Да. — Его заметно передернуло.

— Должно быть, это вам дается с трудом?

— И с немалым, — Квемот рывком отвернулся и отошел к стулу в противоположном конце комнаты. Стул он поставил так, чтобы сидеть не лицом к Бейли, а наискосок от него, и сел, стиснув руки в перчатках. Ноздри у него подергивались.

Бейли допил свою чашку, ощущая тепло во всем теле и даже несколько восстановив былую уверенность.

— А что именно вы чувствуете, когда я здесь, доктор Квемот?

— В высшей степени нескромный вопрос, — пробормотал социолог.

— Знаю. Но я ведь, кажется, объяснял вам по видео, что расследую убийство и мне придется задавать очень много вопросов, среди которых неизбежно будут и нескромные.

— Помогу, чем могу. Надеюсь, вопросы не будут выходить за рамки приличия. — Квемот продолжал смотреть в сторону, а когда встречался взглядом с Бейли, то сразу же отводил глаза.

— Я спрашиваю о ваших чувствах не просто из любопытства. Это чрезвычайно важно для следствия.

— Не вижу связи.

— Я недостаточно хорошо знаю ваш мир, и мне нужно понять соляриан, их мысли и чувства. Теперь улавливаете?

Квемот совсем перестал смотреть на Бейли и медленно заговорил:

— Десять лет назад умерла моя жена. Встречаться и с ней было нелегко, но со временем начинаешь привыкать — и потом, она не была навязчивой. Новую жену мне не назначили, поскольку я вышел из возраста… — он посмотрел на Бейли, будто ожидая, что тот договорит за него, но Бейли молчал, и Квемот закончил, понизив голос: — …из возраста воспроизводства. А без жены я совсем отвык от такого вида общения, как личные встречи.

— Но что вы все-таки испытываете? — настаивал Бейли. — Панику? — Он вспомнил себя в самолете.

— Нет. Не панику. — Квемот чуть-чуть повернул голову к Бейли и тут же отвернулся. — Буду откровенным, мистер Бейли. Мне кажется, что от вас пахнет.

— Пахнет? — Бейли, задетый за живое, машинально откинулся на спинку стула.

— Это, конечно, только воображение, — сказал Квемот. — Откуда мне знать, пахнет ли от вас и насколько сильно — даже самый сильный запах не может проникнуть сквозь носовые фильтры. Однако воображение… — Он пожал плечами.

— Понимаю.

— И хуже того. Простите меня, мистер Бейли, но в присутствии человека я чувствую себя так, будто вот-вот коснусь чего-то слизистого, и меня всего передергивает. Неприятнейшее ощущение.

Бейли задумчиво потер ухо, борясь с раздражением. Что ж поделаешь, если человек столь бурно реагирует по пустякам.

— Если так, то меня удивляет, что вы, можно сказать, охотно пошли на встречу со мной. Вы ведь предвидели, что вам будет неприятно.

— Да, предвидел. Но любопытство победило — вы ведь землянин.

Это как раз и должно было удержать тебя от встречи, сардонически подумал Бейли, но вслух сказал:

— Ну и что же?

Квемот заговорил с внезапным энтузиазмом:

— Не так легко объяснить, даже самому себе. Но я вот уже десять лет занимаюсь социологией, причем профессионально. Разработал некоторые новые концепции, которые на первый взгляд поражают, но в основе своей верны. Одна из моих концепций вызвала во мне чрезвычайный интерес к Земле и землянам. Видите ли, если глубоко изучить солярианское общество и образ жизни, становится очевидным, что модель и того и другого целиком и полностью заимствована с Земли.

— Что-о? — невольно вскрикнул Бейли.

Квемот посмотрел на него через плечо, помолчал и сказал:

— Я говорю не о современной земной цивилизации.

— А-а.

— Модель заимствована из прошлого. Из древней истории Земли. Как землянин, вы должны ее знать.

— Кое-какие книги просматривал, — осторожно сказал Бейли.

— Тогда вы поймете меня.

Бейли, который не понимал ровным счетом ничего, сказал:

— Позвольте объяснить вам, что именно мне нужно. Я хотел бы, чтобы вы мне рассказали, если можно, почему Солярия так отличается от других Внешних Миров, почему здесь так много роботов, почему у вас такой образ жизни. Простите, если я ухожу от темы разговора.

Он как раз и хотел сменить тему. Обсуждение сходства и различия между солярианской и земной культурами — слишком захватывающий предмет. Можно проторчать тут весь день и уйти, так и не получив нужных сведений.

— Вы хотите сравнить Солярию с другими Внешними Мирами, но не хотите сравнивать ее с Землей, — улыбнулся Квемот.

— Землю я знаю, сэр.

— Как угодно. — Солярианин кашлянул. — Вы не возражаете, если я еще немного поверну стул и сяду к вам спиной? Так будет… удобнее.

— Как вам угодно, доктор Квемот, — холодно сказал Бейли.

— Хорошо. — Повинуясь тихому распоряжению Квемота, робот развернул стул, и социолог, скрывшись от глаз Бейли за внушительной спинкой, сразу оживился, и даже голос у него стал глубже и громче.

— Солярия была открыта людьми около трехсот лет назад. Первыми поселенцами на планете были нексониане. Вам знаком Нексон?

— Боюсь, что нет.

— Это ближайшая к Солярии планета, парсеках в двух от нее. Нексон и Солярия представляют собой пару самых ближних обитаемых планет в Галактике. Жизнь существовала здесь еще до открытия Солярии людьми, и наша планета была вполне пригодна для обитания, что и привлекло сюда состоятельных нексониан, которым стало трудно поддерживать желаемый уровень жизни из-за роста населения на собственной планете.

— Роста населения? Я думал, космониты регулируют его.

— Солярия регулирует, но остальные Внешние Миры подходят к этому довольно небрежно. К тому времени население Нексона приближалось к двум миллионам. При такой плотности приходилось ограничивать количество роботов, которыми могла владеть отдельная семья. Поэтому нексониане, у которых была такая возможность, начали строить дачи на Солярии, планете плодородной, с хорошим климатом и без хищной фауны. Те, кто селился на Солярии, могли и до Нексона добираться без особых хлопот, и на новой планете жить в свое удовольствие. Роботов можно было заводить сколько угодно — в зависимости от возможностей. Поэтому и размеры усадеб не ограничивались — на пустой планете с землей проблем не возникало, а при неограниченном количестве роботов не было проблем и с ее обработкой. Роботов стало так много, что их оборудовали рациями — вот начало развития нашей прославленной роботехники. Мы начали создавать новые модели, с новым оборудованием и новыми возможностями. Цивилизация требует изобретений — этот афоризм, по-моему, изобрел я.

Робот по знаку, которого Бейли не заметил из-за спинки стула, принес Квемоту такой же, как у Бейли, напиток. Бейли больше не предлагали, и он решил, что сам не попросит.