Глаза незнакомца сузились, и он спросил:

– Ты, часом, не из мятежников[11], Мак?

– Точно – и чертовски этим горжусь. Адская бригада, 3-й Арканзасский полк. Ну а ты тоже воевал?

– Да, я был янки[12]. – Он сделал небольшую паузу, а затем добавил: – Не забывай, мы вас победили.

– Кто ж такое забудет, – неохотно отозвался Маккриди.

– Ты случайно не видел в этом поезде молодую деваху? – спросил незнакомец как бы между прочим. – Ее легко заметить – она едет совсем одна.

– Не больно много женщин увидишь на этом маршруте, приятель. Садилась какая-то особа, если не ошибаюсь, в Галвестоне, но она была не сама, а с малышней.

– Нет, я же тебе говорю – эта совсем молодая, ей лет двадцать; может, немного больше.

Маккриди сдвинул брови, словно силясь вспомнить, а затем медленно покачал головой:

– Не припоминаю таких, хотя я просто мог не заметить, учитывая состояние Бесс. Извини, приятель.

Незнакомец глубоко вздохнул и ответил:

– Ладно, и ты извини.

– А кто она тебе – подружка?

– Нет, сестра. Едет из Новой Англии, причем совершенно одна.

– Боишься, может заблудиться?

– Ну да. Мы ее встречали в Галвестоне, но, видать, разминулись, а теперь, выходит, она вообще исчезла. А я думал, что обязательно найду ее в этом поезде.

– Может, она в каком-нибудь другом вагоне? – предположил Маккриди.

– Нет, ее нигде не видели. Мы у всех спрашивали.

– Знаешь, что я предлагаю – назови мне свое имя и скажи, как с тобой связаться. Если мы с Бесс увидим ее, когда будем делать в Харрисберге пересадку, я сразу же дам тебе телеграмму.

Но незнакомец не попался на эту удочку. Пропустив мимо ушей предложение Маккриди, он сказал:

– Ее зовут Хауард – Верена Хауард. Имя, сам видишь, какое-то чудное – Верена; такое один раз услышишь – надолго запомнишь.

– Ладно, будем иметь в виду, – неопределенно пообещал Маккриди. – Мне лично мало бы понравилось, если бы здесь очутилась моя сестра и некому было бы постоять за нее. Уж слишком много бродит в наших краях разных подонков – одних янки сколько тут развелось!

Челюсть головореза заметно напряглась, рука дернулась к шестизарядному револьверу, торчащему из-под приспущенного на бедра ремня, но он заставил себя сдержаться, выдавил улыбку и процедил сквозь зубы:

– Придется ехать в Сан-Антонио и искать ее там. Сдается мне, она поехала туда на дилижансе.

– Я бы тоже так сделал – я имею в виду, искал бы ее в Сан-Антонио.

– И куда, ты говоришь, вы направляетесь?

– В Остин – у нас там родственники, – ответил Маккриди и, снова обняв Верену за плечи и слегка пододвинув к себе, заботливо спросил у нее: – Ну как, солнышко, тебе лучше?

– Мне трудно дышать, – приглушенным голосом выговорила она.

– Это потому, что тебя вырвало, – успокоил он ее.

– Ну ладно, я двинул дальше, – произнес незнакомец. – Черт возьми, как сквозь землю провалилась!

– Надеюсь, все будет в порядке и вы найдете ее, – проговорил Маккриди. – Главное, чтобы с ней ничего не случилось.

– Уж будьте уверены, найдем – никуда она от нас не денется!

Верена услышала удаляющееся позвякивание шпор, из чего могла заключить, что ее самозваный братец уходит, но Маккриди по-прежнему крепко прижимал ее к себе, и в ухе у нее отдавалось биение его сердца.

– Ну хорошо, – сказал он, наконец отпустив ее, – можете садиться нормально. Но учтите – он только что вышел из вагона, так что не спешите выглядывать из окна.

– У меня из-за вас шея затекла, – недовольно пробурчала она.

Откинувшись на спинку сиденья, она украдкой глянула в сторону окна, надеясь хоть мельком увидеть человека, который прилагает так много усилий, чтобы найти ее. Но, поскольку он был к ней спиной, она могла рассмотреть лишь шляпу с большими полями, клетчатую фланелевую рубашку и короткие, выгнутые колесом ноги, обутые в сильно изношенные ботинки. Шел он, заметно прихрамывая.

– Ну что, узнали его?

Застигнутая врасплох, она виновато отвернулась от окна и, не колеблясь, ответила:

– Нет, я его, конечно, не знаю. Ну, и уж тем более он не мой брат.

– Почему вы так уверены? Может быть, он ваш единокровный брат?

– Исключено: отец жил с нами до 1861 года, то есть до самого начала войны.

– Что ж, надо признать, особого сходства между вами я и в самом деле не заметил, хотя кто знает.

– Я знаю. Отец мой был выше ростом и имел на редкость привлекательную внешность.

Вроде вашей, промелькнуло у нее в голове, но вслух она этого не сказала. Вместо этого, иронически взглянув на него, она произнесла с легкой, полунасмешливой улыбкой:

– Должна признать, мистер Маккриди, что кое-чем вы меня все-таки поразили.

– Чем же это?

– Вы оказались непревзойденным вруном. Если вспомнить, что говорила ваша матушка, то уши у вас должны были бы уже свисать до самого пола.

– Вы несправедливы – я ведь помог вам отделаться от несимпатичного родственничка; так разве цель не оправдывает средства?

– Не знаю – может быть. Но почему вам вздумалось выбрать для меня имя Бесс? Мне оно никогда не нравилось. Оно скорее подходит для какой-нибудь толстой пожилой женщины.

– Это имя моей матери.

– Понятно. В таком случае у вас к нему должно быть особое отношение, – смущенно пробормотала она.

– Так оно и есть.

– Извините, – вздохнула она. – Мне не следовало говорить такие бестактные вещи.

– Ничего, ей всегда нравилось, когда люди не скрывают того, что думают. Впрочем, разговоры о Бесс Маккриди вряд ли помогут понять, чего, собственно, хотел от вас этот ковбой, – сказал он, возвращаясь к эпизоду с незнакомцем. – Вы уверены, что не знаете этого?

– Если бы знала, неужели я вам не сказала бы?

– Думаю, что нет.

– И тем не менее я не знаю.

– Но кому-то было известно, что вы едете в Техас, не так ли?

– Никому, кроме мистера Хеймера; однако я не думаю, что он мог обратиться к парочке головорезов с просьбой встретить меня, когда я высажусь на техасский берег.

– А что вы о нем знаете?

– О мистере Хеймере? Практически ничего, хотя, судя по его письму, это, несомненно, джентльмен и к тому же опытный адвокат. Словом, человек, которому можно полностью доверять.

– Таких людей вообще не существует в природе.

– Ну, не знаю. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что написал мне уже немолодой и очень приличный человек. Я даже не уверена, что он был знаком с моим отцом. Из присланных им бумаг следует, что округ назначил его вести дела, связанные с оставшимся после отца имуществом – хотя, судя по всему, оставил отец совсем немного: небольшую ферму и дом с тремя комнатами. Собственно, завещание можно было бы утвердить и без моего присутствия на судебном заседании.

– В таком случае возникает вопрос – зачем вам понадобилось ехать в такую даль, если в этом нет особой необходимости?

– Я уже и сама не знаю зачем; мне все больше начинает казаться, что лучше бы я сюда не приезжала. Не говоря уже о расходах, поездка эта – сплошной кошмар.

Судорожно вздохнув, она некоторое время молча смотрела в окно, а затем снова повернулась к Маккриди и продолжала:

– Я думаю, мне просто хотелось своими глазами увидеть, где жил отец после того, как бросил нас, и чем занимался. Мне кажется, я пытаюсь найти ответ на вопрос – почему он с нами так поступил? Глупо звучит, не правда ли? – проговорила она, опуская глаза. – Особенно если учесть, что скорее всего я даже не смогу выручить от продажи наследства сумму, которая компенсировала бы мои расходы.

– Мне лично это глупым не кажется.

– Интересно, – снова вздохнув, задумчиво произнесла она, – разве могут в одном и том же месте оказаться сразу две Верены Хауард? Как вы думаете?

– На мой взгляд, это крайне маловероятно. Как правильно заметил ваш друг, у вас не совсем обычное имя.