Мысли Эйхорда снова и снова возвращались к одному разговору. Собственно, из-за него он и укатил с запада. Прежний работник казино, уволенный три года назад, смутно помнил «эффектную лошадку», которая постоянно сопровождала прикованного к инвалидному креслу игрока одного из старых шикарных игорных домов под названием «Фламинго», как ему казалось. Служащего уволили за постоянное пьянство. У него сохранилось неясное воспоминание о мужчине и его девице. Необычная была парочка. Но по описанию он не мог ничего сказать с уверенностью.

Размышлениям Эйхорда мешали поистине трубные звуки телевизора. Кто-то из ребят притащил его на работу. Даже не портативный, а 21-дюймовый ящик, спертый Бог знает откуда.

— Побольше экран не могли достать?

— Это телевизор Дана-пузана, — сказал Пелетер и достал несколько «Сникерсов» на четверых.

Детективы смотрели собачье шоу.

— Пелетер, — прорычал толстый Дан Туни, — тебе известно, что твой умственный уровень не превышает сорок единиц iq, как у слабоумного идиота?

— Что ж, я, пожалуй, не прочь стать на минуту слабоумным идиотом и врезать тебе по лодыжкам.

— Это не мой телевизор, — заявил Туни Эйхорду, не обращая внимания на Марва Пелетера.

— С возвращением, Джек. Удачная поездка? — громко поприветствовал Эйхорд сам себя, поскольку никто из присутствующих этого не сделал. — Благодарю вас, сплошное разочарование. Рад, что вы скучали без меня.

Пелетер взял в руки книгу, а голос диктора захлебывался от восторга:

— Ах, вот появился исполинский королевский шнауцер. Какая великолепная самка! — На что переполненная дежурка заорала в четыре глотки кошачьими голосами.

— Однажды ночью я был в роли исполинского шнауцера с шикарной телкой, — сказал Туни.

— Умм, — проворчал Монрой Тукер, входя в комнату. Такое ворчащее односложное гудение он производил всякий раз, когда Дан Туни делал что-то совершенно идиотское с точки зрения Монроя. Это означало «тормози».

Монрой смахивал на уличного хулигана с огромными кулачищами, и если вы видели этого африканца в рубашке с круглым вырезом и короткими рукавами, направляющегося к вам, вы с трудом преодолевали сильное желание рвануть через улицу.

Эйхорд встал и пошел в туалет, но и там его ждало огорчение. Какой-то тип накарябал на стене матерное ругательство. У Джека просто зубы заныли. Конечно, теперь и следов этого подонка не сыщешь.

Моя руки, он смотрел в зеркало на свое стареющее лицо и с удивлением пытался понять, почему в игорном доме он чувствовал себя не в своей тарелке, причем это не была скованность человека, попавшего в непривычную обстановку. Так что же?

Когда он вернулся в дежурную комнату, мужики вдоволь насмеялись над собачьим шоу и выключили «ящик».

— Привет, — обратился один из детективов к Эйхорду, взяв в руки какую-то книгу и подмигнув остальным, — вот ты у нас самый великий в округе сыщик, давай проверим, на что ты способен.

Эйхорд улыбнулся в ответ.

— Я дам кое-кому характеристику, а ты назовешь нам его имя, идет?

— Идет.

Книга оказалась справочником по психиатрии.

— Слушай. Страдает ночным недержанием мочи, заиканием, хронический мастурбант, имеет член размером с большой палец руки, а также общее расстройство психики.

— Господи, это же толстый Дан!.. — заржала дежурка.

— Хватит валять дурака, — сказал Браун, снимая с крючка пиджак. — Есть адрес места происшествия.

Они поднялись со скрипучих стульев. Браун обрисовал ситуацию в общем виде, и пять человек заторопились на стоянку. Убиты двое. Огнестрельные раны.

— Нечего спешить и лезть из кожи, — прохрипел Дан. — Они не воскреснут.

На полдороге в Южный Бакхед выяснилось, что убиты не двое, а один человек, и, похоже, из пистолета.

— Есть тут хоть кто-нибудь? — жалобно простонал Дан, когда они приехали. Эйхорд сидел на заднем сиденье с Туни и Тукером.

Местом происшествия были железнодорожные пути, на которых обнаружили спальный мешок с кусками мертвого тела. Рядом оказался растерянный полицейский-новичок в старых жеваных голубых брюках, выданных муниципалитетом.

— Черт, извините. — Он был совсем ребенок. — Я не знаю...

— Ну, не знаете, так не знаете, — саркастически сказал один из копов, с отвращением отходя прочь.

— Гадость какая! Сплошное месиво!

— Не ругайся. Оно прекрасно выглядит.

— Это просто... Я видел все в крови... и я... — Парнишка совсем растерялся. Детективы Бакхеда безжалостно трунили над ним.

— Эй, парень, если ты собираешься упасть в обморок, сунь голову между ногами и глубоко дыши.

— Да, если ты чувствуешь, что падаешь в обморок, сунь голову между моими ногами и как следует пососи.

— Что произошло? — спросил Эйхорд у новичка, когда тот отошел от тела. Парни из «скорой помощи» поддерживали его.

— Я свалял дурака, — покраснел он. — Какой-то тип снизу примчался ко мне наверх и... и, черт, я не помню... А потом он сказал, что это был выстрел. Он решил, что кому-то не понравился человек, который приехал с ним. Черт, я даже не искал огнестрельных ран... Он сказал про пистолетный выстрел, и я увидел тело и кровь... кровь на всех стенах... и я...

— Давай-ка выйдем. — Эйхорд вывел парнишку на воздух. — Тебе еще понадобится свежая голова. В первый раз всегда мерзко, — успокаивал он смущенного полицейского. — В самом деле, похоже, что смерть наступила от револьверного выстрела, — продолжал он, заранее зная зловещее содержание мешка.

На обратном пути трое полицейских развлекали друг друга страшными историями. Эйхорд рассказал им про фотографии, которые ему показывали в Вегасе. Гомосексуалист убивал своих любовников. Снимал на неделю дом, а потом съезжал и избавлялся от тела. Пользовался ножами, цепями, ножовками, чем попало, в любых сочетаниях. И не оставлял ни куска жертвы размером больше хлебницы.

— Ты, старик, должен был сказать мне, что собираешься в Вегас, — заметил Тукер.

— Я не думал, что поеду, Монрой.

— Я изъездил этот город вдоль и поперек. Вегас — мой любимый город.

— Вот как?

— Когда я был в Вегасе в последний раз, у меня была там такая белая кошечка, закачаешься.

Кстати, я установил наконец эти штуки (как там ты их называешь?) в проеме окон.

— Прерыватели? — спросил Дан, но на его слова никто не обратил внимания.

— Манекен. — Тукер стукнул себя по голове. — Так что мне теперь с ними делать? Таскать за собой и усаживать в машину рядом? Ты же знаешь, у них парики и жопы, поэтому мне придется каждый раз останавливаться у светофоров, чтобы регулировщики не приставали. — Он потряс головой.

— Я никогда не делал ничего подобного.

— Гм-м, — произнес Эйхорд, — с улыбкой наблюдая за усилиями Дана. Молчание оказалось выше его сил. Он взглянул на партнера и сказал: — Если ты возьмешь в машину манекен, значит, в ней будут сидеть два чучела.

Только в этом неприкосновенном святилище его раздражительность, горечь, ненависть и страх испарялись. Мщение, горячее и сладостное, освободит его душу от последствий воздействия ужасных лет неподвижности. Он сумеет привести в исполнение наказание, суровое и жестокое, осуществить неизбежное возмездие, и этим избавит свою душу от дьявола, а очистившись, воскреснет заново.

Наслаждаясь простором не загроможденной мебелью комнаты, в которой так приятно уединяться, он ощущал, как с каждой минутой внутри него растет сила. Скоро он выйдет отсюда в сгущающийся, тяжелый сумрак в упоении своей неуязвимости.

Он пристально смотрит на свою любимую картину в стиле деко. Полутьма в нише, где она так уютно висит, и золотистая рама подчеркивают ее прелесть. Тишину комнаты нарушает только его дыхание. Насмотревшись на бесценное полотно, он встает и медленно, скользящими шагами выходит из комнаты, подволакивая одну ногу. Его походка необычна, как и он сам, всесильный, беспощадный, подчиняющий себе все жизненные обстоятельства. Кажется, что это приветливое лицо и доброжелательная улыбка, вызывающая доверие, принадлежат другому человеку.