Взгляд Кёко стал ледяным:

— Вы ещё иронизируете?!

— Я говорю о вещах, которые сами собой разумеются. Но, вероятно, в вашем мире простейшие истины не работают.

— Я актриса. Как бы мне ни было больно и грустно, я должна делать свою работу — играть для моих поклонников! В отличие от обычных людей вроде вас!

— Говорят, что вы получили роль в этом сериале в связи со смертью вашего ребёнка.

Тасака сам чувствовал, что ведёт беседу в чересчур ядовитом тоне.

— Вы хотите сказать, что я должна была отказаться? — на высокой ноте спросила Кёко.

— Да нет, — с невозмутимым выражением на лице бросил Тасака. — Мне просто интересно, насколько вы искусно играете… Вероятно, простой человек так бы ни за что не сыграл. Кстати, вы действительно предупреждали мальчика, чтобы он не ел отравленных клецок?

— Конечно! Я же мать всё-таки!

— А доказательство у вас есть?

— Доказательство?

По лицу Кёко скользнула тень. Пальцы её руки, сжимавшие ворот кимоно, дрожали.

— Вы считаете, что я ответственна за смерть мальчика?

— Я как следователь хочу только уяснить факты.

— Я его предупреждала. А сейчас уходите.

— А доказательства?

— Если требуется доказательство, у меня оно есть.

— Ваша служанка сказала, что ничего об этом не знает.

— Есть человек, который знает. Когда работник санэпидстанции принёс эту приманку, я как раз привела сына из детского садика. Вот он сам мальчика и предупредил. Можете у него спросить — он подтвердит. К вашему разочарованию, наверное.

Ответ прозвучал нарочито язвительно, но Тасака, сделав вид, что ничего не заметил, хладнокровно согласился:

— Что ж, спросим на санэпидстанции.

Кёко раздражённо притопнула ногой:

— Если вы закончили, то будьте любезны удалиться. Мне сейчас нужно ехать в телекомпанию С.

— Да, на вас теперь покупателей нет отбоя.

— А что, нельзя?

— Ладно, ещё один последний вопрос — и я вас оставлю в покое. Правда ли, что у вас денежные затруднения?

— Кто вам сказал?

Кёко переменилась в лице. Тасака усмехнулся про себя. Похоже было, что с деньгами у неё действительно проблемы. Видимо, он нажал на больную мозоль. Но пока трудно было сказать, насколько это имело отношение к делу.

— Так, ходят тут слухи, — ответил он.

В этот момент появилась девушка из «начинающих талантов» и позвала:

— Игараси-сэнсэй!

Кёко оглянулась и сухо спросила:

— Больше у вас ко мне дел нет?

Не дожидаясь ответа Тасаки, она поспешила покинуть студию.

— Вот как, значит, Игараси-сэнсэй? — криво ухмыльнулся Тасака, провожая её взглядом. Ну, если выяснится, что она убила шестилетнего сынишку, вряд ли кто-то её будет почтительно величать «сэнсэй».

Когда дежурный сообщил, что к инспектору Тасаке посетитель, Оно вышел в приёмную вместо отсутствующего коллеги.

Он увидел мужчину с усиками лет сорока.

Бросив на инспектора неприветливый взгляд сквозь толстые линзы очков, посетитель вручил Оно свою визитку со словами:

— Я представляю интересы госпожи Кёко Игараси.

На карточке значилось: «Итиро Ёсимута, директор компании «ABC-продакшн».

«Ну, началось», — подумал про себя Оно, изобразив на лице официальную холодность.

— Извините, вы и есть господин Тасака? — уточнил Ёсимута.

— Нет, — ответил Оно. — Тасака ведёт расследование. Пока ещё не вернулся. Я его коллега, инспектор Оно.

— В таком случае передайте ему, когда вернётся, чтобы прекратил заниматься глупостями.

— Глупостями? — переспросил Оно. Лицо его при этом дрогнуло.

Ёсимута невозмутимо пояснил:

— Совершенно очевидно, что речь идёт о самоубийстве. Если полиция сейчас будет предпринимать какие-то движения, подразумевая, что тут что-то не так, это может сильно повредить репутации госпожи Игараси, повлиять на её популярность.

— Пока никем не установлено, что это именно самоубийство, — заметил Оно.

— Да нет же, это самоубийство. Ведь даже предсмертная записка имеется. Вы же видели её? — с нажимом продолжал Ёсимута.

— Видел, — ответил Оно. — Однако у нас есть сомнения насчёт того, что шестилетний ребёнок способен совершить самоубийство. Вот почему мы и проводим расследование.

— Но, по словам госпожи Игараси, инспектор Тасака проводит следствие в такой манере, будто она сама убила собственного сына.

— Едва ли это так…

— Да, это факт. Она мне только что жаловалась, вся в слезах. Инспектор Тасака вломился к ней в служебное помещение, прямо в студию. Обращался с ней в присутствии репортёров как с преступницей. Как хотите, но это уже перебор!

«Дело дрянь!» — подумал Оно. Действительно, перебор. Ведь дело пока не классифицируется как расследование убийства, и главное управление на это согласия не давало. Это пока как бы «внутреннее расследование». Тут важно не упустить ни одной мелочи. Эмоции эмоциями, но, похоже, Тасака перегнул палку.

Ёсимута, видя, что собеседнику нечего сказать, почувствовал себя увереннее и добавил:

— В актёрском мире легко потерять репутацию — поползут разные слухи, которые буквально могут стоить жизни. И если полиция не будет принимать этого во внимание… Если следствие и в дальнейшем будет занимать такую позицию, мы должны будем в целях самозащиты подать иск на инспектора Тасаку. Так ему и передайте, — с угрозой закончил он.

Когда Ёсимута ушёл, Оно доложил обо всём комиссару и в заключение сказал:

— Хочу съездить в полицейское управление Асакусы.

Комиссар на некоторое время задумался, сложив руки на груди.

— Что, хочешь расспросить там о Тасаке?

— Ну да. У меня там как раз однокашник из полицейской академии в управлении работает. Авось что-нибудь да прояснится. Ведь с какой стороны ни взгляни, Тасака в этом деле ведёт себя странно. Если будет продолжать в том же духе, сам же и пострадает. Это меня беспокоит. Если станет понятна причина, по которой он так себя ведёт, наверное, можно будет ему помочь.

— Ну хорошо, поезжай, — разрешил комиссар.

Оно отправился в Асакусу, шагая по улицам, где таял в лужах снег. На душе у него кошки скребли: ведь он собирался выведывать секреты личной жизни Тасаки. Конечно, у него было достойное оправдание: всё делалось ради самого же Тасаки — но легче на сердце от этого не становилось.

Старый приятель инспектор Ёкои радостно приветствовал Оно. Они не виделись года четыре. Поговорили, каждый рассказан немного о себе. Наконец Оно как бы невзначай заметил:

— У меня сейчас напарник инспектор Тасака. Он ведь раньше в вашем управлении работал?

— Тасака? — переспросил Ёкои и с улыбкой кивнул. — Ну да, как же! Инспектор Тасака. Ну, этому можно доверять, так ведь? Человек серьёзный!

— Да, только я кое-чего не пойму…

— Ты о чём?

— Почему он до сих пор холостяк? Ведь тридцать уже стукнуло.

— А ты что, невесту ему хочешь подыскать? — рассмеялся Ёкои.

— Может, и так, — уклончиво согласился Оно. — Я слышал, он раньше был женат?

— Да, был. Только там у него всё пошло вкривь и вкось. Они расстались. Хотя и ребёнок был…

— Ребёнок был?

Эта новость была неожиданной. Оно предполагал, что поведение Тасаки в нынешнем расследовании как раз и было связано с тем, что у него никогда не было своих детей.

— Такая миленькая была девчушка, — сказал Ёкои и помрачнел.

— Она что, умерла?

— Да, страшной смертью. С тех пор Тасака и стал такой нелюдим, замкнулся в себе.

— И как же она умерла?

— Видишь ли, жена у него любила всякую показушную мишуру. Уже после того, как ребёнок родился, она связалась с одним популярным киноактёром. Ребёнка бросила, а сама к этому мужику смылась. Очень ей нравилась вся эта богемная жизнь. Причём сбежала она в тот день, когда Тасака отправился на задание в связи с расследованием дела об убийстве. Девочке было всего два с половиной годика. Она пошла разыскивать сбежавшую маму, упала в глубокую канаву и не смогла выбраться. Так и умерла.