Момент предвкушения, самый сладкий, еще слаще, чем момент поглощения. Я едва не захлебнулась слюной. Лобстер смотрел на меня, словно возлюбленный… Мои ноздри улавливали его тонкий, сладковато-пряный аромат. Я, говоря языком Маруси, прямо вся к нему устремилась, имея ввиду и вино – Ефросинья долго жила в Париже и толк в винах знает. И в еде она знает толк. Поэтому я пошла собою на стол и…

И в дверь забарабанили!

Ужасно!

Думаю, что и ногами. И кулаками. Фрося крикнула:

– Открыто!

Спрашивается, кто «открыто» кричит, когда раздается такой дикий грохот? Умней было бы прятаться в шкаф, под стол, под кровать…

Куда угодно!

Но мы не спрятались. В комнату ввалились уже знакомые мне верзилы, и я мгновенно поняла почему такой загадочный вид был у Фроси – пошла вторая серия прикола.

Кстати, увидев верзил, она, чертовка, с трудом смех сдержала. Я тоже не ударила в грязь лицом и, одарив верзил улыбкой приветливой радости, с пафосом им сообщила:

– Мальчики, мы вас заждались!

Видимо, я вышла за рамки сценария – верзилы с фальшивым удивлением уставились на Фросю.

«Как плохо ребятки играют,» – подумала я.

– Кто это? – спросил Интеллигентный.

– Моя подруга, – ответила я.

Верзилы слегка растерялась:

– Подруга?

Мысленно я их осудила: «Отвратительная! Отвратительная игра!»

– Шо будем делать? – спросил у самого огромного Интеллигентный.

Тот махнул рукой:

– Хватаем обеих.

И нас энергично схватили.

Как и в прошлый раз, меня затолкали на заднее сидение, Фросю пристроили рядом. Теперь я уже знала куда нас везут: туда же, откуда с Арнольдом вернулась – куда же еще?

Я ничего не боялась и сожалела только о том, что не могу выразить Фросе свое восхищение. Какой многоходовой прикол – это высший пилотаж в прикольном искусстве!

«Уж и не знаю чем тут ответить, – прикидывала я. – Все, что приходит в голову, кажется тусклым. Вряд ли смогу переплюнуть подругу».

Вскоре выяснилось, что я ошиблась: нас привезли в другое место. На этот раз мне попался дырявый мешок, и я видела, что опять нахожусь за городом. Дом был еще больше, зато усадьба гораздо беднее – не размерами, а ухоженностью: сад бурьяном зарос и смешался с березовой рощей.

И меня и Фросю привели в полутемную комнату. Лишь там с наших голов стянули мешки.

– Не скучайте, девочки, без меня, теперь вы поступаете в распоряжение наших коллег, – гаркнул интеллигентный верзила и оставил нас одних.

Дверь, разумеется, он с серьезнейшим видом закрыл на ключ.

Мы с Фросей переглянулись и покатились со смеху. Каждая пыталась что-то сказать, но смех был воистину гомерический: выразить свои чувства возможности не имели.

– Ну ты, Соня-яя, даешь, – сквозь хохот выдавливала Фрося.

– Нет, это ты дае-ешь, – вторила я, тщетно пытаясь продолжить.

Насмеявшись до слез, разом умолкли.

– И долго мы будем сидеть здесь? – с улыбкой спросила Фрося.

– Сама знать хочу, – ответила я.

Фрося игриво толкнула меня в бок. Я ее тоже игриво толкнула.

– А то не знаешь, – сказала она и опять захохотала.

– А то ты не знаешь, – воскликнула я, предчувствуя новый припадок смеха.

Дверь распахнулась. В комнату заглянул изумленный верзила – родной уже Интеллигент. А намекал, что мы не увидимся. Впрочем, я не стала его упрекать.

– Они ржут! – сказал он и спросил: – Дурочки, шо вы ржете? Вам бы плакать в самую пору.

Настоящий артист – так натурально сыграл, что мы замахали руками, не в силах говорить, только корчились, надрывая животики.

Верзила загадочно покрутил у виска пальцем и исчез, я же отметила: «Отлично в образ вошел. Еще немного, и я точно поверю. Кстати, деньги отсчитывал мне он тоже весьма натурально».

Едва вспомнив про деньги, расстроилась: смеха как не бывало.

– Фрося, – тревожно спросила я, – выходит, если это прикол, то «баксы» придется вернуть?

Возвращать я никогда не любила.

– Какие баксы? – удивилась она.

Я полезла за лиф комбидреза и достала семьсот долларов, свои, честно заработанные – как мне совсем недавно казалось.

– Вот эти.

Фрося изумленно открыла рот, да так, не закрывая его, и спросила:

– Кому ты должна их отдать?

– Да парням этим, твоим «кентам», – пояснила я, чувствуя, как прямо на глазах портится настроение: еще недавно счастливой была и вот, уже осиротела на кучу долларов.

Испортилось настроение и у Фроси.

– Сколько здесь? – спросила она, кивая на мой трофей.

– Ты разве не знаешь? Семьсот.

– Живодеры! – воскликнула Фрося. – Да все это стоит гораздо дешевле! Ты что, именно столько им заплатить обещала? Семьсот долларов?

– Ну да, – рассердилась я. – Обещала, как же, держи карман шире. За кого ты меня принимаешь? Они сами мне заплатили. – Подумав, добавила: – Я их заставила.

Фрося вдруг потеряла дар речи – абсолютно искренне эта чертовка была сражена. В мою душу даже закралось сомнение.

– Тебе заплатили? – оправившись от изумления, закричала она. – Заплатили семьсот баксов? За что?

– Будто не знаешь! – гаркнула я. – Или ты думала, что я даром в порнухе сниматься должна! Вижу теперь какого ты мнения о своей лучшей подруге!

Бедная Фрося пошла вразнос – совсем над собой контроль потеряла: вскочила, по комнате заметалась, потом опустилась на пол, открыла рот и, тараща глаза, долго, как рыба на берегу, беспомощно воздух глотала. Мое состояние было не лучше: я понять ничего не могла и терялась в догадках, но делала это весьма эстетично: в позе, почти роденовской.

Наконец к Фросе вернулся дар речи.

– Эти мерзавцы заставили тебя в порно сниматься? – с бесконечным отчаянием воскликнула она.

Я обиделась:

– Меня невозможно заставить. Сама согласилась.

Не признаваться же любимой подруге в таком унижении – зачем понапрасну доставлять Фросе радость?

– Постой, разве это не твой прикол? – опешила Фрося.

– Нет, конечно, прикол пока твой, но и мой не за горами. Долго ждать не придется, – заверила я.

Ефросинья в испуге оглянулась на дверь, нервно облизала губы и, задыхаясь, спросила:

– А кто эти люди?

Я усмехнулась:

– Тебе видней. От себя могу лишь добавить, что артисты они плохие. Да и ты, голубушка, часто фальшивишь. Думаешь, я не видела, как ты смехом давилась, когда эти твои «кенты» с деланной крутизной в квартиру вломились.

– Вломились твои дружки, – уточнила Фрося.

Я подскочила, словно ужаленная:

– Что ты хочешь сказать?!

– Этих людей вижу впервые, – заверила меня Ефросинья и слегка раздраженно добавила: – Хватит, Соня, побаловала, меня удивила, но во всем надо меру знать. Тем более, что на этот вечер намечена важная встреча: речь о картинах моих пойдет. У меня выставка на носу в Германии. Пожалуйста, прикажи своим милым друзьям, пускай отвезут нас обратно.

– Что значит – обратно? – гаркнула я. – Как – прикажи?

– Как можно строже.

– Разве эти орлы не твои «кенты»?

И наступила немая сцена. Фрося распахнула глаза: так долго и изучающе на меня чертовка смотрела, что мороз по коже продрал. Я хребтом ощутила: гадает, шучу я или всерьез?

Схватившись за голову, я завопила:

– Так это, выходит, совсем не прикол!

– Не прикол?! – ужаснулась Фрося, хватаясь за сердце.

И опять наступило молчание – мы обе переваривали то, что с нами случилось.

Не знаю о чем размышляла подруга, но я взять в толк не могла, что понадобилось от меня мерзавцам-верзилам. К чему это порно? Если кто-то решил погубить мою репутацию, почему так долго терпели? Почему не хватали меня в Москве?

А может не хватали как раз потому, что я и сама с этим делом неплохо справляюсь – так ловко гублю свою репутацию и карьеру, что врагам даже завидно: им так не суметь.

Да что там врагам, подругам моим уже тошно. Сами судите: с пятым мужем едва развелась, чуть второй раз замуж не вышла – не удивляйтесь, у меня свой отсчет – но не вышла, одумалась вовремя, и почти расписалась с таким му… чудаком, что у бабы Раи, экономки моей, едва не случился удар. Уже после этого подвернулся последний муж, Роберт – мужчина моей мечты.