Шесть лет назад, когда Донато приехал в Кафу, генуэзский купец и корсар Тариго был одним из первых местных жителей, с которыми он познакомился. Впоследствии именно Лукино помог ему, хоть и небескорыстно, добраться до поля сражения на Руси, чтобы спасти сыновей искусного лекаря Симоне, который лишь один мог исцелить смертельно раненную Марину…

Воспоминания о прошлом нахлынули на Донато по дороге к «Золотому колесу», заставив невольно ускорить шаг в предчувствии встречи и беседы с веселым проходимцем Лукино.

Между тем незадолго до этого в таверну робко проскользнула женщина, закутанная в грубое темное покрывало. Она была похожа на нищую странницу-богомолку, и в ней вряд ли кто-то разглядел бы дочь кафинского корабельщика Зою, даже если бы среди посетителей случайно оказались ее знакомые.

Впрочем, как ни странно, но в этот вечерний час таверна была почти пуста; лишь два-три завсегдатая допивали за столом свое вино, да и тех хозяйка поспешно выталкивала, ссылаясь на какой-то церковный праздник и консульский указ закрывать питейные заведения до темноты.

Зоя узнала хозяйку «Золотого колеса», небезызвестную Бандекку, которая за прошедшие годы пополнела, однако не утратила своей былой красоты – чуть грубоватой, но броской. Теперь, будучи замужней женщиной, Бандекка прятала волосы под чепец, хотя все же ухитрялась выпустить наружу несколько упругих темно-пепельных локонов, а платье с облегающим лифом и глубоким вырезом соблазнительно приоткрывало ее пышную грудь.

Когда завсегдатаи были выдворены из таверны, хозяйка недовольно взглянула на нежданную посетительницу, скромно притаившуюся в углу:

– А тебе, сестрица, что здесь делать? Милостыню пришла просить?

– Нет, госпожа… хотя и не откажусь, если подадите бедной страннице, – с поклоном ответила Зоя. – Я слышала, что в вашей гостинице остановился один благочестивый монах – фра Бернардо, который совершил паломничество к святым местам. Так я бы хотела его видеть и получить у него благословение.

– А я и не знала, что этот монах – святой человек, – усмехнулась Бандекка, обращаясь к помогавшему ей слуге. – Слышишь, Ваноццо, а я тебе еще говорила, что он похож на вора, сбежавшего из тюрьмы. Вот ведь как можно ошибиться! Оказывается, фра Бернардо – паломник, знаменитый среди наших богомольцев.

– Так он здесь, в «Золотом колесе»? – уточнила Зоя, скрывая волнение.

– Здесь. Должно быть, молится в своей келье, – хихикнула Бандекка. – Ступай, Ваноццо, проводи ее к нашему святому гостю.

Слуга повел Зою через внутренний двор, по сторонам которого располагались помещения для постояльцев. Комната фра Бернардо находилась в конце двора, там, где жили бедные постояльцы, и оказалась такой маленькой и темной, что и вправду напоминала келью.

Мужчина в монашеском одеянии как раз зажигал светильник, когда к нему, коротко постучавшись, вошел трактирный слуга и насмешливо объявил:

– Принимай гостью, святой отец! К тебе паломница-богомолка пришла.

Ваноццо пропустил вперед Зою и удалился. Нероне цепким взглядом охватил закутанную женскую фигуру. Зоя поежилась, заранее холодея от страха при мысли, что придется вступить в поединок с этим опасным человеком, который одним взглядом был способен внушить страх. На миг она пожалела, что осмелилась на такой риск, но теперь отступать было поздно.

– Я не привык разговаривать с людьми, которые скрывают свое лицо. – Нероне мрачновато усмехнулся. – Или ты боишься меня, сестрица? Но тогда почему пришла?

– Нет, святой отец, я скрываюсь не от вас, а от злых людей. – Зоя откинула с лица покрывало. – Бедную монахиню всякий может обидеть.

Вероятно, выговор Зои, путавшей латинские и греческие слова, насторожил собеседника, и он спросил:

– Так ты монахиня римской веры? А почему у тебя такой странный выговор?

Зоя заранее посоветовалась с Мариной, как надо отвечать в случае такого вопроса:

– Не удивляйтесь, падре. Вы приехали из Италии, а я всю жизнь провела здесь, в Кафе, где у нас перемешались языки и обычаи. Трудно сохранить правильную речь, когда ее почти не слышишь.

– Слуга сказал, что ты паломница. Зачем же отправилась странствовать одна? Ведь ты достаточно смазлива, тебя в самом деле могут обидеть по дороге. Жила бы себе лучше в обители.

– Я дала обет, что пройду по всем святым местам Тавриды.

– Вот как? За какие же грехи тебе велели дать такой обет?

– О, не спрашивайте, падре…

Зоя притворно вздохнула и, потупившись, незаметно осмотрела комнату, сразу же заметив на столе кувшин и кружку.

– А чего ты хочешь от меня? – уточнил лжемонах.

– Благословения и рассказа о святой земле, – смиренно прошептала Зоя.

– А как ты вообще узнала обо мне?

– Я слышала разговор о вас в церкви Святой Агнессы… – Зоя вдруг покачнулась и, схватившись рукой за стену, медленно опустилась на скамью. – Я так устала, святой отец… Простите… можно попросить у вас воды?

Она с жадностью посмотрела на кувшин, а Нероне, усмехнувшись, заметил:

– Но в этом кувшине, сестрица, вовсе не вода, а вино. Как видишь, я не такой уж святой человек.

– Мне все равно, что пить, я умираю от жажды, – пробормотала Зоя с видом полного изнеможения.

Нероне, досадливо поморщившись, до половины наполнил кружку вином и протянул ее незваной гостье.

А в это время Донато вошел в таверну и, обнаружив, что она пуста, с удивлением оглянулся на Фестино:

– Где же Лука?

– Мессер Тариго ждет вас в своей комнате, – поспешно пояснил трактирщик. – Вы ведь помните, где он жил в былые времена? Там же и сейчас остановился. Пройдите к нему, а мне надо прибраться в таверне.

Зоя трясущимися руками взяла кружку и отпила, едва не поперхнувшись, а Нероне, словно не желая ее смущать, посмотрел в сторону и затеребил четки.

Для Зои настал решающий миг; одним глотком она допила вино и быстрым движением всыпала в кружку ядовитый порошок, спрятанный у нее под рукавом.

– Благодарю вас, падре…

Она поставила кружку на стол, а Нероне резко повернулся к своей гостье:

– Напилась, сестрица? А теперь и я попью.

Он плеснул в кружку вина и поднес ее ко рту, но потом вдруг остановился и вперил в Зою свой колючий взгляд:

– Нет, пожалуй, ты сперва попей.

– Но я больше не хочу… – растерянно пролепетала Зоя.

– Не хочешь? Почему? – Он вдруг схватил ее за шею и приставил кружку к ее губам. – Сделай хотя бы глоток!

– Нет, не надо!..

Она обеими руками оттолкнула кружку, и вино пролилось на пол.

– Не хочешь, потому что успела всыпать отраву? Я сразу догадался, что с тобой дело нечисто! Говори, кто ты такая? Кто тебя подослал? Ну!

Нероне схватил Зою за плечи и больно встряхнул, а она пронзительно крикнула, пытаясь вырваться. Он тотчас зажал ей рот, потом стиснул руки у нее на горле и приказал:

– Говори, тварь, кто тебя подослал, или задушу! Мне терять нечего!

От ужаса глаза Зои готовы были выскочить из орбит, и, чувствуя, как сжимаются на ее горле железные пальцы Нероне, она сдавленно прошептала:

– Марина Северская… это ей надо тебя убить…

– Жена Донато Латино? Я подозревал, что эта мерзавка постарается меня обмануть… Ну, ей это даром не пройдет!

Нероне свирепо засверкал глазами и не убрал рук с горла своей жертвы. Зоя дернулась в отчаянной и тщетной попытке освободиться.

Но, на ее счастье, крик, который она успела издать, был услышан Донато, направлявшемся через внутренний двор к комнате Лукино Тариго. Вначале римлянин не разобрал, откуда кричат, стал оглядываться по сторонам, но, никого вокруг не обнаружив, понял, что крик исходил из маленькой комнатушки, которую в «Золотом колесе» обычно отводили странствующим монахам. Он тотчас кинулся туда и, услышав сдавленные стоны, распахнул дверь.

Встретившись взглядами, давние враги непроизвольно и почти одновременно вскричали:

– Нероне?..

– Донато!..

От удивления генуэзец ослабил хватку, и Зоя, тотчас вырвавшись из его рук, кинулась наутек.