Правда, питомцы Петербургского университета, занявшиеся прикладной физикой, не могли жаловаться на свою разбитую карьеру, но обычный путь к профессуре для них был закрыт. Для занятия кафедры необходимо было иметь степень доктора или хотя бы магистра. Качалов сослался на то, что при учреждении Электротехнического института министру внутренних дел было предоставлено право назначать не только ученых со степенью магистра, доктора и адъюнкта (для технических кафедр), но и «лиц, приобретших известность по специальности замещаемой кафедры»[741]. Сипягин с этим согласился.
Но раньше, чем принять предложение, Попов подумал о В. В. Скобельцыне[742], или, как тогда говорили, постарался выяснить, не идет ли он на живое место. Но Скобельцын уже имел кафедру в Институте гражданских инженеров и, главное, как и М. А. Шателен, получил весьма заманчивое предложение занять кафедру в создававшемся тогда Политехническом институте, где после во всю ширь развернулась его деятельность.
Еще и другие обстоятельства удерживали Попова от безусловного принятия предложения. Восемнадцать лет он уже работал в морском ведомстве и в последние годы интенсивно трудился над введением нового средства связи во флоте, которому, он знал, он очень нужен. Поэтому первым его условием было «сохранение за мною права оставаться на службе в Морском ведомстве, чтобы продолжать свои занятия по специально возложенному на меня Морским министерством поручению по организации беспроволочного телеграфа на судах Русского флота, каковое поручение я считаю своей нравственной обязанностью довести до конца»[743].
В это время Попову было всего 42 года, но состояние его здоровья заставляло его думать о будущем своей семьи. Через семь лет истекал срок службы, дающий право на пенсию, которой, в случае его смерти, могли бы пользоваться его жена и дети — старший сын Степан был еще гимназистом, а младшей дочери Екатерине едва исполнилось два года. Поэтому следующим условием Попова был «зачет в учебную службу всей моей предшествующей службы в Минном офицерском классе и Морском инженерном училище в качестве преподавателя в течение 18 лет, из коих семь первых лет по вольному найму. Это последнее условие вызывается тем соображением, что, продолжая оставаться на учебной службе по Морскому ведомству, я имею полное основание рассчитывать, что вся моя предшествующая служба будет зачтена к пенсии; между тем, переходя на службу в другое ведомство без специальной оговорки, разъясняющей в положительном смысле этот вопрос, был бы лишен возможности воспользоваться во всей полноте теми преимуществами, которые предоставлены профессорам Электротехнического института»[744].
Условия Попова были приняты, и он занял место экстраординарного профессора Электротехнического института. Надо при этом заметить, что во флоте не переставали ценить труды Попова. Управляющий Морским министерством П. П. Тыртов согласился на переход Попова в другое ведомство лишь «при условии, чтобы г-н Попов продолжал в течение 6 лет руководить этим делом (беспроволочной телеграфией. — M. Р.) во флоте и лично заниматься в летние месяцы дальнейшей разработкой и обучением»[745].
Резолюция Тыртова датирована 28 июня 1901 года. Попов в это время находился на Черном море, где опыты по беспроволочной телеграфии проводились в широких масштабах уже не только в Севастополе, но и в Одессе. За этими опытами пристально следила как общая, так и специальная печать. В «Электротехническом вестнике» в разделе «Электротехника в России» была помещена следующая заметка: «Опыты с беспроволочным телеграфом в Одессе, произведенные на броненосце „Ростислав“ по желанию августейшего командира судна, удались как нельзя лучше. Как сообщают „Одесские новости“, для опытов приезжал сам изобретатель телеграфа инженер А. С. Попов для выяснения практичности применения этого изобретения для военных целей. Один аппарат был установлен на палубе броненосца, а другой на Тендре[746]. Вел. кн. Александр Михайлович сам принимал участие в переговорах с берегом. Опыты получались весьма быстро и отчетливо. Ввиду прекрасных результатов обмен сношений без проволоки аппаратом системы А. С. Попова предположено установить на всех броненосцах и судах Черноморской эскадры»[747].
При всем том Попов, как отмечают его современники, был прежде всего физиком. Приступив к новой для него работе в Электротехническом институте, он с увлечением занялся созданием там физической лаборатории, необходимой для выполнения учебного плана института по подготовке инженеров-электриков. Это дело начал уже предшественник Попова В. В. Скобельцын, хотя он, как руководитель кафедры, ведавший лабораторией, располагал крайне ограниченными средствами. При Попове институт переехал в новое здание, и физическая лаборатория получила просторное помещение из нескольких комнат и дополнительное оборудование.
Перед Поповым открылось новое широкое поле преподавательской деятельности. Теперь он был связан с учебным заведением, насчитывавшим не десятки, а сотни учащихся — будущих специалистов в разнообразных областях электротехники[748]. Весь свой курс физики он построил, имея в виду эту главную задачу. Ей же, естественно, была подчинена и тематика научных исследований, которые он начал в новой лаборатории. Составленная им записка «Общее направление курса физики и ближайшие задачи научных работ в Физической лаборатории Электротехнического института» характеризует те особенности, которые Попов старался оттенить в своем преподавании. «Главная задача курса физики, — писал он, — дать основы учения об электричестве в таком изложении, чтобы те глубокие взгляды на природу электрических явлений, которые создались благодаря работам М. Фарадея и Д.-К. Максвелла, заняли первенствующее положение в науке и после знаменитых опытов Г. Герца не казались недоступными для обыкновенных смертных, а, напротив, явились руководящими началами в изучении электротехники»[749].
Охваченный новыми замыслами, Попов, однако, не мог целиком отдаться им одним. Работу в Электротехническом институте он совмещал, особенно в первое время, со службой в морском ведомстве. Он продолжал руководить внедрением нового средства связи на кораблях флота и участвовал в подготовке специалистов в этой области. А. А. Петровский рассказывал: «Обычно А. С. приезжал к нам 1–2 раза в течение лета, чтобы ознакомиться с текущей работой и дать свои указания. Его появление среди нас считалось своего рода праздником, его присутствие вносило в наши ряды известный подъем и оживление»[750].
Однако передовые деятели русского флота понимали, что этого недостаточно. Адмиралу С. О. Макарову, например, было ясно, что для успешного внедрения нового средства связи в морском деле необходимо, чтобы его изобретатель по преимуществу этим и занимался, и что для этого нужно немедля создать ему специальную лабораторию. Через год после перехода Попова в Электротехнический институт Макаров обратился к управляющему Морским министерством со следующей докладной запиской: «В бытность на Кронштадтском рейде итальянского крейсера „Карло Альберто“ я познакомился с господином Маркони, который считается в Европе изобретателем беспроволочного телеграфа. Изобретатель беспроволочного телеграфа есть в сущности А. С. Попов, бывший преподаватель Минного офицерского класса, ибо задолго до того, как заговорили об изобретении Маркони, он в Минном классе на заседаниях показывал опыты беспроволочного телеграфирования, — тот факт, что он изобретатель признан, и ему выдана за изобретение некоторая денежная награда. Первые опыты Маркони велись с инструментами, чрезвычайно несовершенными, я сам видел в Дувре подвешенные огромные металлические корзины для принятия депеш, тогда как А. С. Попов сразу принимает на единственную проволоку. Несмотря на это, Маркони ушел вперед. Он образовал компанию, которая взяла дело в свои руки и предоставила ему широкий простор для усовершенствования, тогда как Попов мог заниматься делом в весьма скромной обстановке… Маркони ничем другим, кроме беспроволочного телеграфа, не занимался, в то время как Попов на занятия беспроволочным телеграфом может уделить лишь свои вечера и не имеет необходимой для занятий лаборатории…»[751]
