1 июня 1899 года Попов писал Рыбкину уже из Парижа: «Все, что можно, увидел и узнал, говорил со Слаби и видел его приборы»[664]. В письме жене, датированном 6 июня, он сообщил: «Из Парижа уезжаем завтра в Лондон, назад поедем опять через Париж, хотя почти все дела прикончим завтра. Хотел ехать сегодня вечером (теперь 4 часа дня), но на завтра меня пригласил к себе домой проф. Блондель, тот самый, который писал мне письмо… Здесь выяснилось, что он понимает по-русски, много занимается опытами телеграфии без проводов и может быть очень полезен»[665]. В Париже Попов чаще всего встречался с Дюкрете. К нему он поехал сразу же по прибытии во Францию. Аппаратами, изготовлявшимися французской фирмой, Попов остался весьма доволен. Сверх того Дюкрете обещал, что экземпляры, заказанные Поповым, будут еще лучше; это было особенно важно: предстояло проводить опыты в широких масштабах на Черном море, и часть аппаратуры пришлось заказать за рубежом[666]. Попов писал жене: «Возможно, что Дюкрете облегчит мне вторую половину лета значительно»[667]. Подводя итоги пребывания в Париже, Попов заметил: «Вообще везде, куда я приходил, меня встречали как знакомого, иногда, можно сказать, с распростертыми объятиями, выражая на словах радость и оказывая внимание, очень большое, когда я что-нибудь желал видеть; так что по большей части я нахожусь в прекрасном настроении»[668]. В Лондоне Попов пробыл всего один день, но все нужное и возможное сделал. Как он писал жене, еще в Булони он собственными глазами видел станцию Маркони и беспроволочный телеграф в действии. На посещении ученым Англии необходимо остановиться подробнее. Здесь впервые беспроволочный телеграф стал развиваться в наиболее широких масштабах. Здесь же была основана компания Маркони, начавшая экспансию по всему миру. Понятно, что Попов с самого начала проявил большой интерес к тому, как новое средство связи находит применение в Великобритании. От его внимания не ускользнуло, что, кроме фирмы Маркони, большие работы ведутся в английском военном ведомстве. В докладной записке главному инспектору минного дела (январь 1899 года) Попов писал: «В Англии военное и морское ведомства работают совершенно независимо от компании Маркони и достигли хороших результатов при помощи змеев; в сухопутном ведомстве сформированы даже особые партии, состоящие из 6 человек команды и тележки в одну лошадь, на которой уложены два змея и все приборы для телеграфной станции. Приборы для телеграфирования без проводников устанавливаются также на одном из маяков в Ламанше»[669]. Накопленный в Англии опыт представлял большой интерес, и Попову удалось собственными глазами увидеть, какое распространение получило там новое средство связи. Примечательно, что еще в 1896 году ведущий английский электротехнический журнал «The Electrician» в весьма иронических тонах писал о попытках приписывать Маркони честь изобретения нового средства связи. По поводу опубликования патента Маркони было сделано такое заявление: «Говорят, что хороший адвокат может добиться утверждения парламентом закона даже о почтовой карете, если бы этот патент был предъявлен суду, было бы установлено, что легко составить обоснованный патент на основе чужих изобретений, которые были публично описаны и показаны. Нет больше необходимости изобретать „новую комбинацию старых способов“, точно так же, как нельзя применить поговорку „ex nihilo nihil fit“ (из ничего ничего не сделаешь. — М. Р.) к английским патентам конца XIX века»[670]. В английской прессе подобных выступлений было немало. Рекламная шумиха, поднятая вокруг опытов Маркони, не встречала одобрения серьезных ученых. Особенно критически к «изобретению» 22-летнего итальянца отнесся Оливер Лодж, который писал: «Один из студентов профессора Риги в Болонье услышал на лекции о передаче на расстояние волн Герца и об их обнаружении сцеплением металлических опилок. Обладая чувством юмора и большой энергией, располагая свободным временем, приступил он к изготовлению подходящего когерера, упаковал его в запечатанную коробку и привез его в Англию как секретное изобретение для сигнализации в дальнейшем без проводов. Влиятельными лицами он был представлен главному инженеру правительственного телеграфа, по-видимому, слишком занятому для того, чтобы помнить о последних достижениях в области волн Герца, вследствие чего было объявлено, что коробки содержат „новый план“, который привезен в Англию. Были прочитаны доклады в Королевском институте и Королевском обществе. Палата лордов ассигновала 600 фунтов стерлингов на постановку специальных опытов, которые были произведены опытным персоналом с присущим ему искусством. Можно поздравить г. Маркони с успехом его предприятия; о нем пишут в газетах нашей страны и других стран, а также в популярных журналах. Теперь, наконец, английская публика услышала — очевидно, впервые, — что существуют электрические волны, которые могут передаваться на значительные расстояния и могут быть обнаружены необходимым образом. Так секретный ящик дал публике больше сведений, чем много томов „Philosophical Transactions“ и „Proceedings of the Royal Society“[671]. Наши старые друзья — волны Герца и когереры — стали общественным достоянием и получили национальное и даже международное признание. Каждая газета содержит сведения о практическом применении изобретения, за исключением сведений о тех невлиятельных лицах, которые усердно работают над его дальнейшей разработкой»[672].
В английской научной печати имя Попова было уже известно. В декабре 1897 года журнал «The Electrician» опубликовал письмо Попова[673], вызванное статьей О. Лоджа. Дело в том, что английский ученый, указывая на труды многочисленных исследователей, подготовивших почву, на которой возникла телеграфия без проводов, не отметил работ Попова, сделавшего последний и решающий шаг в этом направлении. Поэтому Попов был вынужден заявить о своих правах. Соблюдая присущую ему скромность, он привел в письме свою схему и выдержки из напечатанной в «Журнале Русского физико-химического общества» статьи, убедительно показав, кому принадлежит честь изобретения нового средства связи. Из представленного им материала вытекал только тот вывод, который Попов сделал в конце своего письма: «Из предыдущих замечаний можно заключить, что устройство приемника Маркони является воспроизведением моего грозоотметчика». Вернемся, однако, к пребыванию Попова за границей в 1899 году. Он собирался еще посетить Швейцарию, где в Цюрихе работал Электротехнический институт. Но как раз в это время помощники Попова П. Н. Рыбкин и Д. С. Троицкий, начальник Кронштадтского телеграфа, производившие по инструкции Попова опыты по беспроволочной телеграфии между фортами «Константин» и «Милютин», открыли возможность приема на слух (в цепь вместо реле, не отзывавшегося на импульсы, был включен телефон). Они тотчас же телеграфировали об этом Попову, который, как уже говорилось, отменил поездку в Швейцарию и немедленно выехал на родину. Общий итог пребывания за границей Попов подвел в письме Рыбкину от 1(13) июня: «Все, что можно, узнал и вижу, что мы не очень отстали от других»[674]. Но, как отмечал Рыбкин, «стоило только Попову возвратиться в Россию и познакомиться с результатами наших летних опытов, как он увидел, что мы не только не отстали от заграницы, но после открытия приема на слух имеем уже и гораздо большие достижения»[675]. вернуться За две недели до отъезда Попова за границу, когда вопрос об опытах на Черном море был уже решен, председатель Морского технического комитета написал главному командиру Черноморского флота: «В дополнение отношения от 24 марта с. г. за № 1204 Морской технический комитет уведомляет Ваше превосходительство, что с разрешения Управляющего Морским министерством надворный советник Попов командируется на месяц за границу для приобретения и выбора специальных приборов и индукционных катушек для установки станций беспроволочного телеграфирования на избранных Вами броненосцах „Георгий Победоносец“ и „Три Святителя“ и на миноносце № 268. Командирование господина Попова в Севастополь может состояться не ранее конца июня месяца» (Изобретение радио А. С. Поповым… С. 121). вернуться Изобретение радио А. С. Поповым… С. 110. вернуться The Electrician. 1897. T. XXXIX. С. 687. вернуться Печатные органы Лондонского Королевского общества. вернуться The Electrician. 1897. T. XL. С. 91. вернуться Там же. С. 235; А. С. Попов. О беспроволочной телеграфии… С. 106. Прочитав одну из наших работ об А. С. Попове, англичанин П. Слоан прислал письмо в журнал «Огонек» (1960. № 10. С. 23, напечатанное в сокращенном виде; здесь текст приводится полностью за исключением цитат, уже приведенных выше): «Спросите любого русского — кто изобрел радио, и он без колебания назовет русское имя: Попов. Но спросите англичанина, и он ответит, что это был итальянец Маркони. Больше того, недавнее празднование столетнего юбилея со дня рождения Попова прошло незамеченным для английской прессы и даже для прессы по вопросам радио. Получив образование в Англии, я смог окончить университет и получить почетную степень в области экономики, даже не заглядывая в работы Маркса, и смог предложить свою кандидатуру для работы на Московском радио в 1933 году, даже не имея понятия о том, что притязания Маркони на роль изобретателя радио серьезно оспаривались Поповым. И это в то время, когда мой отец был инженер-электрик высокой квалификации! С тех пор работы Попова, особенно имеющие отношение к Англии, представляют для меня исключительный интерес. Ни один изобретатель не работает в абсолютной изоляции. У него всегда имеются учителя, сподвижники и, конечно, на его поиски оказывают влияние технические и экономические проблемы того общества, в котором он живет. Нет ничего необыкновенного в том, что при решении сходных экономических и технических проблем в различных частях света одновременно достигаются успехи и различные исследователи той или иной сходной отрасли науки ведут исследования совершенно независимо друг от друга. М. Радовский в своей работе „Изобретатель радио Попов“ дает нам ясную картину состояния научных исследований того времени, когда Попов работал в России. Он показывает, как, следуя открытию немецкого ученого Герца, ученые различных стран: француз Бранли, англичанин Лодж и индиец Боз экспериментировали с „волнами Герца“. И, как говорят поборники Маркони, тем же самым занимался и Маркони. У Радовского имеется один очень важный пункт, когда он описывает борьбу, которая происходила за то, чтобы вовлечь изобретателей в источник получения прибылей. Он отмечает, что действительные изобретатели, преданные своей науке, „не делали свои изобретения источником для обогащения. Ни Фарадей, ни Генри, ни Ленц, ни Якоби, ни Герц не были обладателями патентов, которые приносили бы им доходы“. Однако многие дельцы стремились заполучить патенты, чтобы выкачивать прибыль из работ действительных изобретателей, в результате этого действительные изобретатели должны были бороться за признание с тех пор, как „борьба за приоритет преследовала коммерческие цели, так как патент на важные изобретения приносил огромные прибыли“. И „в области электричества эта борьба была, может быть, самой острой“. Читая книгу Радовского, я был поражен ссылкой на письмо Попова, опубликованное в лондонском журнале „The Electrician“ в 1897 году Пытаясь познакомиться с этим более детально, я, просмотрев этот журнал, обнаружил несколько замечаний, бросающих свет на работу Маркони, которые, я думаю, снова следует обнародовать. Конечно, хорошо известно, что даже еще при жизни и даже в прессе своей собственной страны России Попов должен был вести борьбу за то, чтобы доказать свои права на изобретение. Насколько же труднее сделать это сейчас и через капиталистическую прессу Запада получить признание, когда любая советская попытка доказать репутацию Попова, как изобретателя, отмечается как „коммунистическая пропаганда“. Но давайте вернемся к 1897 году, когда вопрос был более актуальным и животрепещущим. В лондонском журнале „The Electrician“ за 12 ноября 1897 года появилась статья за подписью О. Лоджа, впоследствии ставшего одним из хорошо известных ученых Англии и получившего титул сэра Оливера Лоджа. Статья Лоджа касается истории исследований, связанных с последствиями изобретения Герца относительно эффективности воздействия магнитных волн на металлические опилки даже на расстоянии. Отметив в общих чертах работу, проделанную рядом ученых, но не упомянув Попова, о работах которого на той стадии Лодж даже не подозревал, автор переходит к Маркони. Высказывание ведущего английского исследователя относительно человека, которого сейчас на Западе узаконили как „изобретателя“ радио, заслуживает того, чтобы его привести полностью. Эти нападки на Маркони, а это было именно так, обвиняющие Маркони в том, что он не кто иной, как блестящий коммивояжер, делающий бизнес на открытиях других, казалось бы, должны были вызвать тот или иной ответ или даже официальные санкции за клевету. Однако ни сам Маркони, ни один из его почитателей и приверженцев, ни один честный английский инженер-электрик не написали ни слова протеста против характеристики Лоджа. Из этого следует, что итог работы Маркони, резюмированный Лоджем, был общим, одобрен английским миром электриков и что Маркони не хотел поднимать никакого публичного спора о его действительной квалификации. Однако в связи со статьей Лоджа появилось одно письмо. Это было 10 декабря, а письмо было датировано „Кронштадт, 26 ноября 1897 г.“ и подписано Поповым. Как отповедь Лоджа, так и письмо Попова остались без ответа. Биографы Маркони приписывают это ему, так как иностранная пресса энергично приписывала ему все опыты, последовавшие после открытия Герца. Известно, что новости об изобретении Попова были опубликованы в русской прессе в 1895 году. Из статьи Лоджа также ясно, что действительный секрет успехов Маркони в Лондоне состоял в контактах с высокопоставленными людьми и громкой сенсации вокруг экзотического „секретного ящика“. Схема аппарата Маркони в действительности не была обнародована до июня 1896 года, когда Прис опубликовал детали и когда стало очевидным его сходство с аппаратом Попова, сконструированным двумя годами раньше. Когда Лодж писал свою статью в „The Electrician“, он еще не знал Попова. Но когда в 1908 году русские ученые спросили его мнение о работах Попова, он ответил, что он „всегда был высокого мнения о работе профессора Попова в области беспроволочного телеграфа“, и отметил в этой связи, что он оценивает успехи Попова в этой области выше, чем свои собственные. Попов же в свою очередь с самого начала признавал положительное влияние работ Лоджа, как посредника между первоначальными работами Герца и своими собственными исследованиями. На страницах журнала „The Electrician“ за 1897 год можно обнаружить существенный и интересный момент, а именно: ведущий русский исследователь в этой области Попов и ведущий английский исследователь Лодж оба полностью согласились, что Маркони не внес оригинального вклада в исследование проблем. Маркони получил всемирное признание и богатства, а также большую известность в печати в результате приобретения патента, однако по всей видимости читатели журнала „The Electrician“ в 1897 году разделяли весьма нелестную оценку Маркони, как оригинального ученого, данную ему Лоджем. Всемирная слава и богатство, приобретенные Маркони в последующие годы, представляют собой выдающийся пример того, как действует при капитализме эта „святая“ троица: патенты, рекламы, доходы. Лондон. Пэт Слоан». вернуться А. С. Попов. Сборник документов… С. 121. вернуться Александр Степанович Попов в характеристиках и воспоминаниях современников. С. 242. |
