Фолкэйн вновь вернулся к Веронике.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Я, конечно, не имел в виду кого-нибудь персонально.

«Конечно, имел. Даже если я и мотаюсь по галактическим окраинам, это вовсе не означает, что я такая уж простая и доверчивая душа. Наоборот, когда женщина, да еще такая опытная и привлекательная, вешается мне на шею уже через несколько часов после приземления и обхаживает меня всеми возможными способами, не рассказывая при этом ни слова о себе, когда к тому же небольшая проверка Чи Лан показывает, что туманные вещи, о которых она толкует, не находятся ни в малейшем соответствии с истиной, — что же мне тогда прикажете предполагать?»

— Я надеюсь, нет, — резко подчеркнула Вероника.

— Я служу Ван Рийну, — сказал Фолкэйн, — а его приказ — держать все в тайне. Он не хочет, чтобы его соперник шел с ним нос в нос. — Фолкэйн взял руки девушки в свою. — Это только ради твоей пользы, милая, — мягко добавил он.

— Я хотела разделить с тобой больше, чем несколько дней, Дэвид, — прошептала она, глотая слезы, — а теперь ты называешь меня шпионкой! Это обидно! Это очень обидно, Дэвид!

— Ничего подобного, — запротестовал Фолкэйн. — То, чего ты не знаешь, не доставит тебе неприятностей. И это единственное, чего я добиваюсь.

— Но ведь ты сказал, что теперь не бывает насилия над личностью…

— Ну что ты, абсолютно никакого насилия, да и что такое убийство, похищение, пытка?.. Политехническая Лига не занимается такими древностями. Ее члены знают более совершенные пути к успеху, и это вовсе не означает, что они святые. Известно, что все они или определенная часть их прислужников используют явно грязные способы достижения желаемого. Разумеется, если бы тебя, скажем, попытались подкупить, ты бы, я уверен, рассмеялась им в лицо… Не так ли, Вероника?

«Ха! — съехидничал про себя Фолкэйн. — Ухватилась бы двумя руками, так было бы точнее. Интересно, сколько тебе предложили за информацию обо мне?»

— …Но в то же время возможны гораздо худшие варианты. Их не одобряют, но иногда используют. Все виды слежки, например. Разве вы не цените свою личную жизнь? Ведь существуют сотни способов давления, прямого и косвенного, тонкого и грубого. Или, скажем, шантаж — на это часто попадаются невинные. Ты, допустим, оказываешь кому-нибудь услугу, одно тянет за собой другое, и вдруг кто-то накидывает на тебя петлю и начинает медленно ее затягивать.

«Что, вероятно, вы рассчитываете проделать и со мной, — добавил он в уме. — Но почему бы мне не дать тебе попытаться? Ты — дьявол, которого я знаю, и ты будешь удерживать вдали от меня других дьяволов, которых я не знаю, а между тем обеспечишь мне роскошное развлечение. Грязный трюк, конечно, но для хитрого нещепетильного мужлана, вроде меня, довольно забавно обыграть наивного городского агента. Надеюсь, ты получишь истинное удовольствие от моей компании, красотка. А когда я уеду, то подарю тебе браслет с огненным камнем или что-нибудь еще…»

Вероника высвободила руки, тон ее вновь стал жестким.

— Я никогда не просила тебя нарушать твою клятву, — сказала она. — Я только прошу тебя не обращаться со мной, как с бесхребетной, безмозглой игрушкой…

«Ах вот как, мы снова добавляем морозцу в голосок? Иней, если быть точнее. Ладно, я не могу спорить с тобой до конца недели. Если девица не сменит вектор, забудь ее, сынок».

Фолкэйн изобразил на лице почтительное внимание, а в голосе его появились металлические нотки.

— Леди, примите мои извинения за то, что навязал вам свое общество на условиях, которые вы, очевидно, находите неприемлемыми для себя. В дальнейшем я постараюсь не беспокоить вас. Прощайте.

Фолкэйн поклонился, повернулся и зашагал прочь.

С минуту он думал, что это не сработает. И тут Вероника издала почти вопль и со слезами побежала за ним, объясняя на ходу, что она все неправильно поняла, что сожалеет и что в дальнейшем никогда не сойдет с орбиты, если только он…

«Она могла бы даже быть немного искренней, этак процентов на двадцать пять. Это помогает чувствовать себя членом баронского дома великого графства Гермеса», — размышлял Фолкэйн.

К слову сказать, он был младшим сыном родовитой семьи, но покинул родительский дом в слишком раннем возрасте, поскольку чересчур отклонился от колеи, по которой полагалось следовать аристократу. С тех пор Фолкэйн не посещал родную планету. Но кое-что из суровых тренировок юности осталось в нем навечно. Так, он прекрасно знал, как добиваться своего. Это позволило ему с легкостью освободиться от Вероники, конечно, предварительно сыграв сцену примирения, и последовать своим путем.

Сперва Фолкэйн прошел через большой магазин спортивных товаров на другой стороне парка, этим петлянием среди выставленных экспонатов он хотел оторваться от любых возможных преследователей. Скафандры и экипажи оказались не столь громоздкими, как он рассчитывал.

И все-таки короткая экскурсия в лунные горы, где спасательные флиттеры появляются через несколько минут после вызова по радио, это вам не экспедиция в неизведанный мир, где ты единственное человеческое существо на несколько световых лет вокруг. Складные суда с ярко освещенными парусами оказались любопытной новинкой. Фолкэйна заинтересовало, насколько они здесь популярны. Озеро в парке было маленьким, и управление парусом при низкой гравитации оказалось делом сложным — это Фолкэйн узнал уже вдали от Солнечной Системы.

Выйдя через заднюю дверь, он отыскал будку и прошел в шахту. Несколько пассажиров, плывших вместе с ним в гравитационном луче, казались на вид обычными гражданами.

«Может быть, я чрезмерно осторожен? — подумал Фолкэйн. — Так ли уж это важно, если наши конкуренты узнают о моем посещении Серендинг-сити Инкорпорейтед? Не стоит ли вспомнить, что это не какой-нибудь там мир негуманоидных варваров, а спутник Земли в сердце объединенных государств?! Агенты разных компаний не сражаются за выживание без правил. В сущности, они ведут игру на деньги, и проигравший не теряет ничего жизненно важного. Расслабься».

Но привычка была слишком сильной.

Фолкэйн сошел на восьмом подуровне и пошел вдоль коридоров. Высокие и широкие, они, тем не менее, были переполнены транспортом — грузовыми дорожками, машинами-роботами — и пешеходами в рабочих одеждах. Двери из коридоров открывались на заводы, склады, в корабельные депо и учреждения. Грохот и дребезжание наполняли воздух, пахло человеческим телом, химикалиями, электрическими разрядами.

Горячий воздух вырывался из решеток вентиляции. Низкая, почти неощутимая вибрация доносилась через скалы, пол, кости ног — работали огромные машины. Земля Эльфов была красивой маской. Здесь, в промышленной части старого Лунограда, скрывалась его истинная суть. Коридор Гагарина окончился у Цирка Титова. Пустое цилиндрическое пространство, простиравшееся от купола, через который были видны Земля и звезды, вниз, в глубину скал, оказалось не таким большим, как представлял его себе Фолкэйн по слухам. Оно было построено в первые годы освоения Луны.

Этажи балконов были заполнены людьми, и Фолкэйну приходилось пробираться сквозь толпы. В основном это были местные рабочие, бизнесмены, чиновники, техники, домашние хозяйки. Их принадлежность к поколениям проявлялась скорее в особой походке и манерах, чем в строении тел, выросших на Луне. Но здесь было достаточно и приезжих — торговцев, космонавтов, студентов, туристов, включая множество разнообразных негуманоидов.

Фолкэйн заметил, какие крохотные отсеки занимали здесь престижные магазины типа «Драгоценности Иварсена» — действительно, большие деньги не нуждаются в рекламе.

Шумные крики из «Марсианского дома» вызвали желание остановиться и выпить кружку эля, о котором он слышал даже за пределами Бетельгейзе. Но нет… Может быть, в следующий раз… Долг звал его «резким неприятным голосом», как часто выражался Ван Рийн.

Фолкэйн прошел дальше.

Наконец он подошел к широкой из массивной бронзы двери, украшенной затейливыми переплетающимися диаграммами. Стереопроекция на стене гласила «Серендинг-сити, Инк.». Можно было подумать, что эта организация существует последние два столетия, хотя на самом деле лишь лет пятнадцать тому назад она вынырнула ниоткуда и сразу же поднялась на самые верха Политехнической Лиги…