Итоги своей новой работы Столетов изложил в очередном сообщении.

Еще раз намного вперед продвинул Столетов физику. Теперь сделан вклад не только в познание фотоэффекта. Богатый вклад сделан в познание и электрических явлений в разреженных газах.

Опытами с фотоэффектом занимаются уже многие ученые во всем мире. «Очень уж модную тему мне приходится разрабатывать — каждую неделю кто-нибудь об этом пишет», — посмеивается Столетов, рассказывая Михельсону о своих исследованиях.

Но Столетов уверенно идет впереди всех. Великий ученый — бесспорный лидер в исследовании этого замечательного явления. Это признают и западные ученые. «Вчера в Коллоквиуме шла речь об актино-электрических явлениях. Начали с Герца, Гальвакса и т. д. и кончили вашими исследованиями, на которые Кундт (один из корифеев тогдашней немецкой науки. — В. Б.) обратил особое внимание», — сообщает ему из Берлина в марте 1889 года Михельсон.

Ранним летом 1889 года Столетов прекращает свои опыты: надо перед отъездом на Международный конгресс электриков в Париже съездить во Владимир, навестить родных.

Столетов попрежнему не считает свои исследования законченными. Он не намерен ставить точку.

Летом 1889 года в Париже, на берегах Сены, снова, как и восемь лет назад, вырос целый город пестрых павильонов, нарядных дворцов.

Всемирная выставка 1889 года, посвященная столетию французской революции, была устроена еще с большей пышностью и размахом, чем предыдущая.

Над Марсовым полем взметнула свое стальное кружево Эйфелева башня, специально сооруженная для выставки.

На площади, расстилающейся перед дворцом Трокадеро, выстроились шалаши бедуинов, кафрские жилища, японские и китайские пагоды. Был построен огромный, похожий на ангар зал машин. Под его высокими гулкими сводами поселились локомотивы, динамомашины, краны, могучие станки, телефоны, электрические дуги и лампы — огромный и многообразный мир машин, аппаратов, механизмов.

В дни открытия выставки в Париже собрался II Международный конгресс электриков.

На конгресс прибыли представители всех стран, не приехали только немцы. Среди участников конгресса много знаменитостей. Здесь и швед Аррениус, и норвежец Бьеркнес, и итальянцы Феррарис и Рольти, и французы Маскар и Липпман. Английскую делегацию возглавляет Вильям Томсон, теперь уже лорд Кельвин. Из Америки приехал Эдисон.

Прибыл в Париж и Александр Григорьевич Столетов. Он приехал не один — с ним его ученики, уже ставшие большими учеными. По широким мраморным лестницам дворца Трокадеро в зал, где заседает конгресс, вместе со Столетовым поднимаются Гольдгаммер, Михельсон, Зилов.

Конгресс открыл президент французской республики. За столом президиума места справа и слева от президента заняли седой ветеран электротехники Кельвин и Столетов. Замечательные исследования Столетова завоевали ему всемирную славу — конгресс единодушно избирает своим вице-президентом русского ученого, бесспорного главу новой науки об электричестве.

Столетов с гордостью представляет конгрессу своих спутников — деятелей русской науки. На общих заседаниях они читают доклады. Его ученик Д. А. Гольдгаммер сообщает конгрессу результаты своей работы «О влиянии магнитного поля на электропроводность никеля». Русский электротехник Н. Д. Пильчиков, также приехавший со Столетовым, докладывает ученым о своей теории электролиза.

Но вот на кафедру поднимается сам Столетов. В напряженной тишине зал слушает результаты его великих опытов, открывших сказочное, чудесное содружество электричества и света.

Русский ученый распахнул врата в удивительный мир. Теперь итти вперед, итти не останавливаясь…

Работа конгресса протекала в четырех секциях. Секции изучали вопросы измерительной техники, промышленной электротехники, телеграфии, электрофизиологии.

Столетов работает в измерительной секции, он ее вице-президент. Перед секцией опять стоят насущные вопросы электротехники, опять электротехникам всего мира нужно сговориться об уточнении международного языка — системы единиц, с помощью которых можно измерять силу тока, напряжение, мощность и т. д.

Вместе со всеми участниками конгресса Столетов осматривает выставку. Чаще всего его видят в павильонах техники. Внимательно разглядывает ученый собранные в них электрические машины и аппараты. Разыскивая их, Столетов посещает центральную электрическую лабораторию завода Соте-Лемонье, он бродит по цехам завода телефонного общества, знакомится с электрическим хозяйством метеорологической обсерватории.

Заходит Столетов и в Парижскую оперу и во дворец Пале-Рояль, но не в их нарядные залы, а туда, где не встретить обычных посетителей. Русского ученого не видят капельдинеры и метрдотели — он идет к электромонтерам, дежурящим у динамомашин, которые питают своим током сияющие люстры, моторы вентиляторов и подъемников.

Много старых знакомцев и их потомков встречает Столетов в Париже.

Вечерами море электрического света заливает выставку. Ярко вспыхивают электрические солнца — дуговые лампы, созданные Павлом Николаевичем Яблочковым и Владимиром Николаевичем Чиколевым. Гирлянды электрических ламп накаливания протянулись на выставке. Эти лампы появились теперь и во многих парижских домах. Эдисон, Сван, Максим — многие теперь выпускают и продают эти замечательные светильники, изобретенные Лодыгиным.

Электротехника овладевает промышленностью, входит в быт. На заводах работают электромоторы, потомки двигателя Якоби, сварочные аппараты полтавского изобретателя Бенардоса. Пошли в ход и трансформаторы — аппараты, обязанные своим рождением Яблочкову и Усагину. Используя переменный ток, трансформаторы помогают передавать электрическую энергию на далекое расстояние. Столько русских открытий, изобретений, идей обогатило электротехнику! И как трагична извечная, но от этого ничуть не менее горькая судьба их: находить себе применение всюду, только не на родине.

Вернувшись в Москву, Столетов немедленно пишет статью в журнал «Электричество». Он спешит рассказать русскому обществу об успехах современной электротехники. Глубоко анализирует он те сдвиги, которые в ней произошли.

«Если спросим себя в заключение, — пишет он, — что нового представило нам электричество 1889 г. по сравнению с электричеством 1881 г. (помимо небывалого скопления и колоссальных размеров машин), — то ответ представляется мне в таком виде. Со стороны научной главной новостью являются знаменитые опыты Герца, осязательно подтверждающие теорию Максвелла о единстве явлений света и электричества». Прозорливо Столетов отмечает как главное, как самое важное, что происходит в электротехнике «некоторый возврат к машинам переменного тока и возрастающее распространение трансформаторов».

«На стороне переменных токов, — пишет Столетов, — важным аргументом является удобство их трансформации, с целью либо получать громадный ток при слабой электродвижущей силе либо экономично осуществлять канализацию [распределение] на значительном районе». Рассказав читателям о том, что «канализации с помощью трансформаторов, как известно, весьма распространены в Лондоне, в Австрии, Италии, Соединенных Штатах и проч., они начинают распространяться и в Париже, и в настоящее время дворец президента освещается именно таким путем (из Па-ле-Рояля на расстоянии около 2 километров)», Столетов дает убедительную справку о том, кому обязана техника этими успехами. Столетов знает: превосходство переменного тока перед постоянным завоевано работами русских ученых. Яблочков, создав свою свечу, первый проложил переменному току дорогу в технику, а Иван Филиппович Усагин, которого не было на выставке, имя которого на конгрессе и не упоминали, создал трансформатор, главнейший прибор электротехники переменных токов, благодаря которому стало возможным осуществить идею русского изобретателя Лачинова — передачу энергии на большие расстояния.

И Столетов с гневом и горечью пишет: «Невольно вспоминается та травля, которой подвергались трансформаторы в нашем отечестве, по поводу недавнего проекта… осветить часть Москвы. И в ученых (!) докладах, и в газетных статьях система обличалась, как нечто еретическое, не национальное и безусловно гибельное; доказывалось(!), что трансформаторы начисто запрещены во всех порядочных государствах Запада и терпятся разве только в какой-нибудь Италии, падкой на дешевизну, — защитники «национальности в электричестве» забывали, что первую идею о трансформации тока в технике сами иностранцы приписывают Яблочкову.