Летопись путей. Перед нами бесспорно самостоятельное произведение, общий хронологический диапазон которого составляет более пятидесяти лет. Первая запись касается событий 1066 г., когда Владимир 13-летним мальчиком ехал «сквозе Вятичи» в Ростов, а последняя сообщает о его походе на Ярослава Святополковича к Владимиру Волынскому в 1117 г. Уникальность летописи путей заключается в том, что она написана как автобиографическое произведение. Мономах рассказывает о самом себе.
Собственно летописные достоинства произведения Мономаха весьма скромны. Летопись слишком лаконична и не отличается широтой охвата событий. В «Повести временных лет» история Руси 1066–1117 гг. представлена неизмеримо полнее и ярче. И тем не менее нельзя смотреть на «Летопись путей» как на краткий конспект того, что нам уже известно. В ней есть оригинальные сведения, существенно дополняющие летопись. К числу таковых относятся свидетельства о вокняжении Владимира в 13-летнем возрасте в Ростове (1066 г.); о переводе его (около 1069–1070 гг.) в Смоленск, а затем и во Владимир Волынский (1073 г.); о возвращении Мономаха после смерти Святослава (1076 г.) в Смоленск; о рождении старшего сына Мстислава (1076 г.); о потере им Чернигова и переходе в Переяславль (1094 г.); о походах на половецкого хана Урусобу (1107–1109 гг.) и Боняка (1107 г.) и др.
У Мономаха имеются также сведения, дополняющие летописные. Под 1076 г. в «Повести временных лет» читаем: «Ходи Володимеръ, сынъ Всеволожъ, и Олегъ, сынъ Святославль, ляхомъ в помочь на чехы». В летописи Мономаха это событие рассказано существенно подробнее. Из него узнаем, что чешский поход длился четыре месяца, а русские дружины достигли Чешского леса возле Гологовы. Под Чешским лесом следует понимать лес Силезско-Моравских гор, а под Гологовой — город Глогау на Одере. Особый интерес вызывает сообщение о том, что после заключения мира с Тугорханом (1094 г.) Владимир «у Глѣбовой чади пояхом дружину свою всю». Русское имя Глеб принадлежало в данном случае какому-то половецкому воеводе. Летописное известие 1107 г. о смерти жены Мономаха дополняется тем, что это была мать младшего сына Юрия («и Гюргева мати умре»).
Княжеская карьера Владимира Всеволодича была богатой на события. Только за первые 12 лет он сменил пять удельных городов, совершил, согласно Б. А. Рыбакову, 20 больших «путей» и проскакал от города к городу не менее 16 000 км (не считая внутренних разъездов). Этот период его княжеской жизни характеризуется участием во многих военных кампаниях как внутри страны, так и за ее пределами. Он воюет с Всеславом Полоцким, защищает западные русские земли (Берестье) от поляков, четыре месяца проводит в походе против чехов, сражается с черниговскими князьями на Нежатиной ниве и, обретя в ней победу, утверждается в 1078 г. на черниговском столе.
Шестнадцатилетний черниговский период княжения описан Мономахом на удивление скупо, к тому же со значительными пропусками. Судя по географии его походов, он, как считает Б. А. Рыбаков, был не столько черниговским князем, сколько правой рукой Всеволода, выполнял его поручения. Из коротких записей явствует, что Мономах в этот период не только воевал с половцами, но и пользовался их помощью в междоусобной борьбе. Отдельные записи отличаются необычной откровенностью, которая явно диссонирует с пафосом «Поучения». «И на ту осень (1084 г. — П. Т.) идохом с черниговци и с половци с Читѣевичи к Мѣньску; изъѣхахом городъ и не оставихом у него ни челядина, ни скотины».[226]
Неудачу первого столкновения с половцами под Прилуками Мономах объясняет тем, что его войско не успело соединиться с обозом оружия, который был отправлен наперед. «И хотѣхом с ними ради битися, но оружье бяхомъ услали напередъ на повозѣхъ».[227] Пришлось спешно укрываться в городе.
Более подробно описал Мономах свой уход в 1094 г. из Чернигова. Сделал он это якобы по двум причинам: не хотел проливать кровь христианскую и решил восстановить историческую справедливость, уступив Чернигов его законному обладателю Олегу Святославичу. В действительности это был вынужденный поступок, так как все обернулось против него. Битву за Чернигов он, по существу, проиграл, а черниговцы в любую минуту были готовы от него отступиться. То, что с Мономахом ушло из города только 100 дружинников (с женами и детьми), подтверждает сказанное.
Особый интерес для определения хронологии создания летописи Мономаха имеет следующая запись. «И сѣдѣхъ в Переяславли 3 лѣта и 3 зимы, и с дружиною своею, и многы бѣды прияхом от рати и от голода».[228] Если бы эта часть летописи писалась в 1117 г., справедливо замечает Б. А. Рыбаков, то такое определение было бы странным и непонятным, ведь мы знаем, что Мономах просидел в этом городе 19 лет.
Конечно, эта статья была написана не в 1117 г. Скорее всего, как и полагал Б. А. Рыбаков, она появилась в 1097 г., когда закончились переяславльские три лета и три зимы.[229] Но ведь и невозможно на этом основании утверждать, что вся летопись написана Мономахом в 1117 г. Она, в полном соответствии с жанром, составлялась в течение многих лет. Судя по всему, Мономах не был особенно прилежным хронистом. В его работе над летописью были перерывы, возможно фиксируемые пустыми годами самой летописи.
Как определил Б. А. Рыбаков, разделивший записи летописи на шесть групп, таких пустых лет было довольно много. Между первой (1066–1078 гг.) и второй группами (1084–1086 гг.) имеем пропуск в пять лет, между второй и третьей (1093–1110 гг.) — семь, между третьей и четвертой (1110–1117 гг.) — также семь, пятая и шестая группы разделены двумя пустыми годами — 1114-м и 1115-м. Можно согласиться с Б. А. Рыбаковым в том, что перед нами не дневник Мономаха, в который из года в год вносились записи, как считал А. А. Шахматов, а летопись, писавшаяся им от одной надобности к другой.[230]
«Надобности» эти обусловливались в первую очередь стремлением осветить события, к которым имел непосредственное отношение сам Мономах. Особенно подробно он описал свои деяния в период правления Святополка Изяславича. Б. А. Рыбаков считает, что в записях этого времени вполне отчетливо просматривается попытка бросить тень на представителей двух старших княжеских линий — Изяславичей (Святополка) и Святославичей (Олега).
Из летописи Мономаха этого не следует. Наоборот, в ней заметна его подчеркнутая корректность к своим двоюродным братьям. Будучи известным и популярным на Руси не менее великого князя Святополка, Мономах признает его формальное первенство и подчеркивает это. Более того, период после смерти Всеволода Ярославича он определяет как время Святополка: «И пакы по отни смерти и при Святополцѣ, на Стугнѣ бившеся съ половци до вечера бихомъ у Халѣпа».[231] Рассказывая о походах на половцев, он неизменно отмечает, что делал это совместно со Святополком: «И пакы, с Святополком гонихом по Боняцѣ»; «Пришед из Ростова, пакы идох на Половци на Урусобу с Святополком»; «Потом ходихом к Воиню с Святополком, и потом пакы на Дон идохом с Святополком».[232]
Конечно, смысл летописи Мономаха не в том, чтобы унизить кого-то из своих вельможных современников, а в том, чтобы четче определить свое место в происходящих событиях. Особенно значительной кажется ему собственная роль в деле защиты Руси от половцев. Мономах хвалится своими мирными деяниями. Он заключил с половецкими ханами «безъ одиного 20» мирных договоров, отпустил из русского плена их «лѣпших князей» более 100, сохранил жизнь двум братьям Шаруканьевым, трем братьям Багубарсовым и четырем братьям Осеневым. При этом читатель понимает, что мирным договорам предшествовали победные сражения, а великодушному прощению врагов — их пленение Мономахом.
