Горький внимательно следил за ростом и развитием литератур народов СССР. Еще в 1930 году из Сорренто он прислал письмо в редакцию газеты «Коммунист Таджикистана»:

«Сталинабад. Дом наркоматов.

Товарищеский сердечный привет отважным работникам на передовых постах культурной революции Таджикистана!

Я получил два номера газеты «Коммунист Таджикистана». Разумеется, это слишком мало для того, чтобы иметь право судить о ней, но все-таки должен отметить, что газета — живая и что в ней приятно отсутствует излишнее пристрастие к премудрым словам и тяжелым фразам, — пристрастие, которым страдают некоторые русские провинциальные газеты. Большая радость, товарищи, получить умный, социалистический орган из далекого неведомого края, где несколько лет тому назад — русский был физическим завоевателем, чужим человеком. Теперь он в Таджикистане, Якутии, Карелии и всюду, на всем пространстве Союза Советов является возбудителем и проводником социалистической культуры. И за пределами Союза, на всех материках, островах земли все сильнее, увереннее звучит его голос, создавая ответное эхо. Я говорю «русский» — только по привычке грамматической, но уже давно знаю и чувствую, что говорю о советском человеке, кто бы он ни был — узбек, таджик, осетин, якут, карел. Поразительны гигантские шаги, которыми Союз Советов идет по пути промышленного развития, и в железном шуме этих шагов мы не слышим, как великолепно звучит другая наша работа — работа создания новой культуры, воспитания нового человека, работа объединения в одной целой трудящихся всей земли.

Поздравляю Вас, товарищи, с кануном четырнадцатого года революции, которая развивается в мировую!

Мой привет литературному кружку. Буду благодарен т. т. членам кружка, если они пришлют мне в редакцию журнала «Литературная учеба» свои опыты в стихах и в прозе.

13 сентября 1930 года

г. Сорренто

Максим Горький».

Поэт, первый председатель Союза писателей Таджикистана, Абдулькасим Лахути с большим уважением сказал однажды Айни: «Вы среди писателей Союза ССР единственный, кто имеет два билета Союза писателей СССР за подписью Максима Горького».

Дело в том, что Садриддин Айни писал свои произведения на двух языках: узбекском и таджикском. Два народа: узбеки и таджики — считали его своим писателем. У него большие заслуги и перед узбекским и перед таджикским народами. Недаром в 1934 году при образовании Союза писателей СССР две республики — Таджикистан и Узбекистан — просили принять его в члены Союза писателей. В том же году Айни и получил два билета Союза писателей СССР за подписью Горького. Он очень дорожил своими билетами, особенно подписью Горького.

Не раз он с горечью признавал, что не знает русского языка и поэтому произведения Максима Горького вынужден читать на таджикском и узбекском языках. Садриддин Сайидмурадович очень хотел бы читать их в оригиналах, но… Он придавал большое значение высказываниям великого пролетарского писателя, записывая их в записную книжку, и в своем творчестве следовал им. В статье «Вечно живой» он пишет:

«…Если вы полистаете мою записную книжку, вы найдете немало высказываний и афоризмов М. Горького. Каждое из них для меня — целое творческое руководство. В 1929 или в 1930 году в Таджикгизе я редактировал книгу Горького на таджикском языке. Я встретился с одним из крылатых выражений: «Неважно, что сказал, важнее — как сказал…»

Это выражение врезалось в мою память, как надпись на камне, и до сих пор я, когда пишу что-либо, вспоминаю его. Теперь я придаю большое значение тому, как сказано то или другое слово».

Садриддин Айни до Октябрьской революции жил в забитой, бесправной Бухаре и даже не слышал имени Максима Горького. Однако после победы Советской власти, прочитав одно из произведений пролетарского писателя, он захотел увидеться и встретиться с Горьким. После знакомства с каждым из его произведений это желание крепло.

Это желание С. Айни сбылось в 1934 году на Первом съезде Союза писателей СССР в Москве.

В августе 1934 года в Самарканд, где в то время проживал Садриддин Сайидмурадович, пришло известие, что он избран делегатом Первого съезда писателей СССР от Таджикистана…

…С. Айни ехал в общем вагоне: свободных мест не было — он стоял, прислонившись к железным стойкам купе. Но писатель не очень-то огорчался: хорошо еще, что удалось приобрести билет, ведь он ехал на съезд в Москву, к Горькому!.. Он стоял задумавшись — мысли, воспоминания, мечты, — он был слишком переполнен радостью и слишком счастлив, чтобы особенно расстраиваться из-за каких-то неудобств…

Вокруг, где только можно было, сидели военные: шум, спор, смех и беззаботное веселье. Они не обращали внимания на аккуратного, подтянутого, чуть сухощавого мужчину лет шестидесяти, задумчиво смотревшего в окно.

Один из военных, судя по его петлицам, командир, спросил:

— Куда едете, отец?

— В Москву

— В Москву? Зачем же? Не в гости ли?

Молодые ребята в запыленных и выцветших гимнастерках заулыбались: они знали веселый нрав командира, они ждали шутки, веселого завершения разговора со стариком.

— Нет, — задумчиво ответил Айни, — не в гости. На Первый съезд писателей СССР.

— Разрешите узнать, — командир встал с места, — кто вы?

— Айни. Может, слыхали?

— Садриддин Сайидмурадович? А как же… Автор книг «Бухарские палачи», «Одина», «Дохунда», «Рабы»?

Писатель улыбнулся тепло и мягко. Он был растроган до слез — это было несомненное признание… Шумно и быстро солдаты, молодые, загорелые, крепкие ребята, вставали, жали ему руку, неловко извинялись, усадили у окна. Завязалась беседа, задушевная и простая. На остановках они выскакивали, где-то раздобыли чайник с расплющенным носиком, где-то достали пиалу и угощали Айни консервами, всем, чем могли угостить в дороге самого близкого и родного своего человека.

Они охотно рассказывали ему случаи из своей жизни, советовались, расспрашивали и просили почитать свои рассказы, стихи, рассказать о себе…

Растроганный Айни рассказывал о себе, о Соктари, о жизни дехкан, о старой Бухаре, о манифестации джадидов, и наказании 75 палочными ударами в зиндане «Обхона», и об освобождении русскими солдатами смертников «Обхоны», о русских словах Мулло-Туроба.

…Внимание, с каким слушали молодые бойцы, заставило писателя задуматься. Возможно, во время этой знаменательной поездки и зародилась у него идея написать «Воспоминания». Но пройдет еще много лет, пока идея эта окрепнет и обретет плоть и кровь,

А пока что впереди была встреча с Москвой, с Горьким. Первый организационный съезд писателей СССР. Вокруг молодые притихшие ребята, с интересом слушающие его, задающие вопросы и порой сами на них отвечающие, а за окном — пески, пески и пески. Днем беспощадное знойное солнце, ночью пронизывающий до костей ветер, вечером — мошкара, а утром — освежающая прохлада.

Стучат колеса вагонов на стыках рельсов.

«Еду, еду, еду», — отдается стук сердца. На прощанье солдаты сердечно пожимают руки, желают очень много здоровья и просят написать книгу «без выдумки и хитросплетений, как в романах», а правду о жизни, написать книгу-беседу о Мулло-Туробе, о детстве… Писатель обещает подумать.

Солдаты сошли на каком-то разъезде и долго еще, стоя на насыпи, махали вслед уходящему составу. Айни, растрогавшись, украдкой вытирал глаза, но уже весь вагон знал, что это писатель и что едет он на съезд…

17 августа 1934 года в Доме союзов открылся Первый съезд Союза писателей СССР. Айни в числе других делегатов избрали в президиум. Он сел неподалеку от Горького, но поговорить с великим писателем не удалось. Слишком большое было окружение москвичей, слишком много было людей, мечтавших, как и Айни, увидеть Горького, поговорить с ним, а протолкаться и познакомиться мешала робость.

Однако в один из перерывов, когда Горький направлялся в комнату отдыха, он сам подошел к Айни и дружески протянул Руку:

— Максим Горький.

— Садриддин Айни.

— Знаю, читал. Я хотел с вами познакомиться, поговорить. Вашу повесть «Дохунда» я прочитал.