Я не мог заставить себя поверить, что Кевин умер по доброй воле, потому что осознал, что не получит меня таким, каким хочет. Но может быть, были и другие причины. Может быть, его преследовали другие люди, …может быть, какие-нибудь другие убийцы жаждали его голову. Или, возможно, он знал, что судебные исполнители поймают его и отправят в тюрьму, что будет означать для него смертный приговор, либо в виде смертельной инъекции, либо в виде других заключенных, которым он перешел дорогу в прошлом. Может быть, он уже умирал от своей инфекции и ожогов, и даже не мог рискнуть обратиться в больницу, чтобы его не поймали.

Или, возможно, он был просто сумасшедшим.

В любом случае, когда мы добрались до низа лестницы, мне захотелось убедиться в том, что он мертв. Мне хотелось увидеть его. Только я не мог видеть. Проклятье. Я почувствовал себя ограбленным от того, что я не в состоянии увидеть его мертвым. Какая-то темная часть меня… хотела, чтобы эта картинка застряла в мозгу навечно.

Я стоял, не двигаясь, пока Кэти слезала с меня, и она взяла меня за руку, вставая рядом со мной.

– Эдвард? – Белла назвала меня настоящим именем, не беспокоясь о том, что Питер с Маркусом рядом, …и взяла меня за другую руку.

– Питер… – сказал я, – Не мог бы ты забрать Кэти в соседнюю комнату? Мы сейчас придем.

Пальцы Кэти крепче обхватили мои пальцы. Я думаю, она догадалась, что я хотел сделать, поэтому внезапно сказала:

– Ладно. Увидимся через минуту.

Питер быстро вышел, уводя ее с собой. Я не слышал, чтобы Маркус выходил, …и Белла стояла прямо передо мной.

– Он мертв, Эдвард, – тихо сказала она, – Тебе больше не придется беспокоиться о нем. Он никогда уже не причинит нам боль.

– Я должен убедиться, – сказал я ровным тоном.

Белла хотела что-то сказать, но тут вмешался Маркус.

– Он прав, – сказал Маркус холодно, – Я схожу к нему.

Я услышал, как Маркус пинает стекло, и медленно двинулся в том направлении. Белла продолжала держать меня за руку, двигаясь рядом, не говоря ни слова.

Наконец, Маркус сказал:

– Он здесь.

Я подошел еще на пару шагов, пока Маркус осматривал труп.

– Два выстрела в грудь, – сказал он, и в его голосе слышались интонации копа, кем он привык быть, – Кисти нет. Не говоря уже о том, что у него к ебеням переломано все тело. Пульса нет. Он мертв.

– У него глаза открыты или закрыты? – спросил я, не уверенный в том, зачем я должен это знать.

– Открыты, – ответил Маркус без колебания.

Я присел на корточки и руками нащупал то, о чем сказал мне Маркус. Я нащупал кровь на его груди, …все еще теплой, она еще не затвердела и не остыла. И я нащупал твердую, обгоревшую часть его лица, …нашел глазницы. Я закрыл ему глаза своими пальцами. Он уже никогда нас не увидит. И мы больше никогда не увидим его. Я не испытывал радости от того, что кого-то убил, …но я был рад, что он мертв. И я был рад, что был тем, кто его остановил. Он никогда больше не задышит. Он никогда больше не засмеется. Он никогда больше не вымолвит ни одного проклятого слова.

И все это потому, что я убил его. Я чувствовал себя хорошо, и в то же время я чувствовал себя ужасно.

– Давай, чувак, – Маркус положил руку мне на плечо, – Солнце встает. Ты пробыл в темноте достаточно долго, да?

Я кивнул ему. Маркус не знал, насколько правдивым было его заявление. И когда я встал, Белла поцеловала меня. Мне действительно было нужно это. И мне показалось, что все, что я ненавидел внутри себя – страх, …ненависть, … ярость – исчезло после ее поцелуя.

Все, о чем я мог сейчас думать – это пойти домой и сесть за наш маленький круглый стол, и чтобы Кэти играла роль официантки, а Белла – роль шеф-повара. Странно, …некоторые люди не ценят своей простой жизни, …моменты вроде этого, …вероятно, некоторые люди думают, что у них еще будет миллион таких моментов и поэтому принимают их как должное. Я был рад, что я не один из них.

Я знаю, как бесценна жизнь, …и насколько она хрупка. Я буду трепетно заботиться о каждой ее прекрасной минуте. Я обещал Богу, …или кто там есть наверху, …что теперь я буду жить, …моя семья будет жить, …и мы никогда не оглянемся назад.

Ну, возможно я оглянусь, …когда-нибудь, только если позабуду, как прекрасна моя новая жизнь, …когда у меня все болит и от меня пахнет лошадьми… или если действительно устал. И я чувствовал себя ублюдком, вспоминая каждый раз, когда я жаловался или ворчал, когда мы только приехали сюда. Я был счастливейшим человеком в мире, …и я был так зол. Я был слеп тогда, а не сейчас. И если Бог решил, что я должен остаться слепым до конца жизни, тогда я приму это. Но это не остановит меня от того, чтобы жить хорошей жизнью. Я никогда и никому больше не позволю помешать мне.

– Пошли, – сказала Белла с легкой строгостью в голосе, потянув меня за собой, – Нам нужно идти.

Я знал, что первое место, куда меня отвезут – это больница. Мне это совсем не нравилось, но я знал, что Белле хотелось, чтобы мои глаза осмотрели. Я немного боялся того, что нам скажут. Как я буду ухаживать за лошадьми, если не буду видеть? Как я буду делать многие вещи?

Затем до меня дошло, что судебные исполнители снова увезут нас. Они увезут нас из Каспера и снова спрячут в каком-нибудь новом месте. Он этих мыслей у меня на глазах выступили слезы.

В соседней комнате Кэти набросилась на меня и снова взяла за руку. Я попытался сначала стереть кровь со своей руки, но ее не беспокоило – насколько грязной была моя рука. Она оттянула мою руку от джинсов и крепко взяла ее, быстро целуя, доказывая мне свою любовь.

Другой рукой я обнимал Беллу, …Питер с Маркусом вели нас на улицу, и мне было хорошо от того, что они с нами.

– Что вас двоих так задержало? – я даже пошутил, пока мы шли через следующую комнату.

– Сначала нам пришлось прокрасться мимо ебаных судебных исполнителей, – сообщил Маркус, – Эти двое – такие мудаки, чувак.

– Кому ты рассказываешь, – вынужден был признать я теперь. Они даже не появились, чтобы помочь нам! Но появились Питер с Маркусом. Я не мог дождаться, пока порву этих двоих после всех тех месяцев дерьма, через которое нам пришлось пройти с ними.

– Ооо, черно-белая комната! – сказала Кэти, узнав гостиную, в которой все началось.

Мы почти выбрались. Я не мог дождаться, когда снова почувствую солнце на своем лице.

Но затем Белла напряглась и Кэти застыла на месте. Я услышал шаркающие через комнату шаги и тяжелое дыхание.

– Рейвен! – пискнула Кэти.

– Думал, что просто убьешь меня и уйдешь, не так ли? – судя по голосу, ей было очень больно, …и я услышал щелчок металла, словно она взвела курок револьвера.

Еще один револьвер? Черт!

– Ты отвратительная маленькая СУКА! – крикнула она мне, когда я попытался убрать Кэти к себе за спину, …но она не уходила, … и Рейвен бы ей не позволила.

– Нет, не прячь ее! – крикнула Рейвен, – Пусть она увидит, что бывает, когда ты ЛЖЕШЬ! Когда ты притворяешься, что заботишься о человеке ГОДАМИ, и все это время НЕНАВИДИШЬ ЕГО! Пытаешься убить ЕГО!

– Я должен был играть свою роль, Рейвен, – пояснил я, надеясь, что это даст нам немного времени, и, может быть, Маркус набросится на нее, хотя не могу сказать, что хотел этого. Если кто-нибудь пострадает, пытаясь помочь нам, я никогда себе этого не прощу.

– Я должен был притворяться таким, как хотела Виктория, …как хотела ты, – продолжил я, – Но больше не могу. Я не раб, не саб, я – это просто… я. Это моя семья. Вот кого я хочу.

Но вместо того, чтобы понять меня, Рейвен разрыдалась и закричала:

– Ты НЕ ПОЛУЧИШЬ другого шанса! – проревела она, и ее злобный голос эхом поднялся к потолку, – ТЕПЕРЬ у тебя НЕ БУДЕТ семьи! Я ЖДАЛА ТЕБЯ! ТЫ МОЙ!

– Пожалуйста, просто дай нам уйти, – я попытался сослаться на ее чувства ко мне, …но она не успокоилась, …и она находилась слишком далеко от Питера и Маркуса, чтобы они могли попытаться сделать что-либо без опасения, что в нас выстрелят. Она была готова выстрелить,… в любую секунду. Я понадеялся, что она выстрелит в МЕНЯ, а не в Кэти или Беллу.