Большой проблемой для меня на наших уроках было сохранять строгое выражение лица, когда на занятия приходили Маркус и Дональд Дак. Я думал, что Маркус ненавидит МЕНЯ, …но Дональда он ненавидел гораздо БОЛЬШЕ. Я думаю, Маркус просто завидовал Дональду, потому что у того с языком все получалось гораздо лучше, тогда как самому ему приходилось трудиться немного усерднее. И Маркус НЕНАВИДЕЛ ошибаться, он ОЧЕНЬ злился! Однажды вечером у меня даже возникло желание поставить его в угол – так отвратительно он вел себя на уроке.
Маленьким преимуществом в работе учителя для меня было то, что Белла возбуждалась, пока я вел занятие. Я замечал это несколько раз и, в конце концов, не выдержал. Я оставил ее после занятий, чтобы обсудить ее… успеваемость.
Кэти в тот вечер ушла вместе с Маркусом и Тао, поэтому весь класс был в нашем распоряжении.
Боже, это была прекрасная ночь!
И Белла с мистером Калленом договорились, что если она продолжает фокусироваться на изучаемом материале, а не на мне во время урока, я уделяю ей дополнительное, особое внимание после урока, …ну, знаете, личные занятия с репетитором. Боже, я хотел быть настоящим учителем! Однажды Белла даже принесла мне яблоко, и я нашел ему прекрасное применение, заставив ее держать его в зубах, когда наклонил ее над столом, спустил ее трусики к лодыжкам и познакомил со своей любимой линейкой. Я восторгался звуками, которые она издавала, держа яблоко в зубах, пока шлепал ее маленькую розовую задницу, совсем слегка, само собой. Это были негромкие сексуальные похрюкивания и хныканье… ЧЕРТ! И даже, несмотря на то, что линейка не била ее слишком больно, звуки шлепков были очень громкими, когда линейка прикасалась к ее плоти! Я отвердел за две секунды, и Франкенчлен, облачившись в свою маленькую шапочку выпускника, был готов к игре.
Позднее, я вытащил яблоко и откусил от него большой кусок. Ее руки находились у нее за спиной – она сложила их там для меня, пока я проверял, как она выучила некоторые японские глаголы и фразы, и пока лизал и сосал ее киску, стоя сзади.
Она была такой хорошей девочкой, что я трахал ее и позволил говорить со мной в процессе, но только на японском. И я отвечал ей тем же. Было очень забавно то, что мы делали это почти каждый раз, когда наступала очередь Тао забирать Кэти к себе домой с ночевкой.
В последнее время я начал замечать, что я не так уж против подобных игр. Я не находил их грязными или унизительными, как привык считать, пока это было моей работой. Мне очень нравилось, как сильно Белла наслаждается этими играми и в ее глазах я читал совершенно новый восторг, которого никогда не было там раньше. Я не считал, что чтение вслух этой херни с доктором Питером оказывает хоть какую-то пользу, но, возможно, мне это помогало. Было странно осознавать, что постепенно я выздоравливаю, но, кажется, чтение делало свое дело. И затем, внезапно, я осмотрелся по сторонам и понял, что мне лучше, и я уже не тот, что раньше, …это было клево.
Мне больше не снились кошмары про сэра Кевина, … и мысли о Виктории мелькали у меня в голове лишь время от времени, …а не каждый день, как это было раньше. У меня из головы совсем не выходили мысли о суде и судебных исполнителях, …но когда их не было поблизости, я ухитрялся затолкать мысли о них в самый угол сознания, где они и находились, чтобы я просто не забывал об их существовании. От тревожных мыслей о тюрьме, суде, Джеймсе и обвинениях против него, избавиться было невозможно, и они просто омрачили бы мою радость от каждой минуты, что мы проводили вместе, прежде чем обо всем этом дерьме станет известно всем, …а я не позволил бы этому случиться. Если бы меня посадили в тюрьму на год или два, так тому и быть. Но прежде, чем они уволокут меня в камеру, у нас троих останутся кое-какие охуенные воспоминания, и даже если мы прожили вместе как семья всего лишь год, это будет лучший год в нашей жизни, а у некоторых людей и этого нет. И теперь, когда я поклялся Белле избавить ее от желания сдаться, я мог снова дышать и забыть о своих снах, в которых на ней была оранжевая тюремная роба, и ее перевозили в женскую тюрьму, а я кричал ее имя, удерживаемый толпой копов.
Светлым пятном в нашей жизни был тот факт, что у Кэти в школе появилось несколько новых друзей помимо тех маленьких сучек, и я знал, что так и будет. Она в точности выполняла все, что советовала ей Керри в письмах, чтобы не общаться с теми жестокими детьми. Мы с Керри поддерживали постоянную переписку. Она рассказала нам о том, как вернулась в старшую школу и как тяжело ей это давалось. Ей было очень страшно, но все ее старые друзья приняли ее с распростертыми объятьями. Все они знали лишь то, что она больше года пропадала, а теперь вернулась. Керри решила быть разборчивой относительно того, кого посвятить в эту историю, …решив довериться лишь родителям и паре самых близких друзей. Мне было грустно узнать, что ее бойфренд, Джулиан, услышав ее историю, взбесился и обиделся на нее. Я написал ей в ответ, что, возможно, ему просто нужно время, и он вернется. А если нет – значит, он был для нее недостаточно хорош. Я сказал ей, что мужчина, с которым она, в конце концов, останется, будет не просто любить ее со всеми ее изъянами и ошибками, а будет любить ее за всю силу, благодаря которой она выжила в такой непростой ситуации. Я напомнил ей о том, как Белла приняла и любила меня, зная все о моем прошлом. Я сказал ей, что где-то есть человек, достаточно сильный, чтобы любить ее так, как она того заслуживает, …и в один прекрасный день она его встретит. Но, что более важно, сказал я ей – к черту поиски мужчины! Сначала полюби себя, сказал я ей, прости себя и выстрой свою жизнь заново, прежде чем волноваться о том, что какой-то мальчик о тебе подумает.
Тогда я остановился на середине предложения, не выпуская ручку из рук, …и осознал, что мне следует воспользоваться собственным советом и сделать то же самое. Я провел слишком много лет, ненавидя себя и думая, что я недостаточно хорош для любой приличной женщины, …я напрасно тратил драгоценное время, хныча о том, что я всего лишь шлюха и игрушка, когда мне следовало смеяться и наслаждаться жизнью с Беллой и своей дочерью, без стыда и чувства вины. Черт, я такой дурак!
И эти письма Керри помогали и мне тоже. И мне было приятно, что есть кто-то, кто спрашивает у меня совета, интересуясь, как бы я поступил в той или иной ситуации. Мне нравилось помогать ей. Я чувствовал себя своей собственной версией доктора Беллы и затем спрашивал у Беллы, согласна ли она с тем, что я сказал Керри. Я очень боялся, что дам ей неправильный совет и все только испорчу. Я не смог бы жить в согласии с самим собой, если бы сказал или сделал что-либо, после чего она вернулась бы к той жизни, от которой сбежала. Правда состоит в том, что многие проститутки, привыкают к деньгам и некоторые из них подсаживаются на наркотики. Очень тяжело бросить это и зажить нормальной жизнью. Я знаю, как это тяжело – жить нормальной жизнью. И многие проститутки возвращаются к этой жизни, будучи отвергнутыми семьей или друзьями, или чувствуя себя неспособными жить в реальном мире. Я бы не хотел, чтобы Керри стала одной из них.
Полагаю, что Керри тоже нравилось помогать другим, потому что она делала это в каждом письме, которое написала Кэти. Кэти уважала ее, и у Керри всегда была какая-нибудь классная мысль, которой она делилась с Кэти. Она рассказывала ей о «сучках», которые водились в каждой школе. Она говорила ей не пытаться подружиться с этими девочками. Будь самодостаточной личностью, говорила она, будь самой собой. Найди настоящих друзей, и не суди о них по тому, как они одеваются или по тому, какими клевыми считают их другие дети. Если тебе нравится кто-то, и ты нравишься ему, тогда знакомься с ним ближе. Выбирай друзей осторожно, говорила ей Керри.
Питер часто бывал у нас, и я думаю, что Кэти по-прежнему была влюблена в него, …но это проявлялось все меньше и меньше с каждым разом, что он приходил к нам. Питер продолжал приносить ей книги и рассказывал ей о том, какие они классные. По большей части это были пьесы, …и они ей очень нравились теперь, когда она хотела быть актрисой. Кажется, с тех пор, как Питер стал советовать ей книги, нос Кэти постоянно находился в книге, а приставка «wii» теперь использовалась лишь иногда, чему мы с Беллой были рады.
