– У нас есть свое собственное Солнце Полуночи…, – я подняла глаза на гигантскую золотую луну у нас над головами, – Ну, возможно, на несколько часов…

– Да, похоже, что даже луна захотела присутствовать на твоем дне рождения, – он улыбнулся, глядя вверх, – И все звезды тоже,… все тебя любят.

– Продолжай, – я ухмыльнулась, глядя на него, – Лесть откроет перед тобой ВСЕ ДВЕРИ.

– Оооо, не говори так, – усмехнулся он, – Я буду вынужден достать свое главное оружие и прочитать тебе стихи.

– Ты знаешь стихи? – спросила я, потому что не знала этого.

Эдвард в шутку прочистил горло и заговорил как человек, только что появившийся здесь из 19 века, читая мне стихи о любви.

– Она идет во всей красе

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены,

Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены.

Прибавить луч иль тень отнять

И будет уж совсем не та

Волос агатовая прядь,

Не те глаза, не те уста

И лоб, где помыслов печать

Так безупречна, так чиста.

А этот взгляд, и цвет ланит,

И легкий смех, как всплеск морской,

Все в ней о мире говорит.

Она в душе хранит покой

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой!

(стихи принадлежат перу лорда Джорджа Гордона Байрона в переводе Самуила Маршака, и, раз уж это классика, решила не вынуждать вас читать мои собственные потуги в переводе лирики, до Маршака мне – сами понимаете – как до… (придумайте сами), поэтому оставляю в таком виде, хотела прояснить лишь пару моментов. Первый – в строке «волос агатовая прядь» Эдвард меняет одно слово на другое. В оригинале там «raven», то есть цвета воронова крыла, и он меняет это слово на «chocolate», то есть шоколадный. Думаю, причины никому пояснять не нужно. Второй – последняя строка стихотворения вынесена в название этой главы, и я перевела ее так, как нужно, но у Маршака, в угоду рифме, смысл последних слов оригиналу не соответствует, и, раз уж это название главы, я сочла необходимым сделать соответствующее пояснение – прим.пер.)

Да, после этого я вынуждена утонуть в нем. Блять, это были стихи о том, как невинна моя любовь! Кто бы устоял от того, чтобы наброситься на него после этого? Ради Христа, это были стихи лорда Байрона! Он с каждым разом становился все более привлекательным для меня, и теперь, сняв с его сердца еще один слой, я обнаружила кое-что, что погрузило меня в огонь!

Это так адски заводит – когда у тебя день рождения!

Coloring outside the lines. Глава 20 (часть 1)

Глава 20. Не злите фей, исполняющих желания!

Часть 1.

BPOV

Мы лежали на животах на одеяле, подпирая головы руками и блаженно улыбаясь друг другу, обнаженные и влажные от сладкого пота – нам было жарко от огня, горящего рядом с нами. По ощущениям это напоминало маленькую сауну,… и ночное небо вовсе не казалось мне страшным. Возможно, в Нью-Йорке, торча с голой задницей на виду у всех, я бы испытывала настоящие приступы паранойи. Но я не чувствовала этого здесь,… с ним. Я чувствовала себя так, словно мир принадлежит только нам,… и мне нравилось это ощущение.

– Ты спишь? – я хихикнула, когда взглянула на его лицо, выражающее умиротворение,… и его закрытые глаза.

– Совсем нет, – он открыл их, улыбаясь мне, – Мы должны встретить самый важный день в жизни,… и мои часы говорят, что почти время… скоро полночь.

– Только не надо дуть в горны или в бумажные «шумелки», – я ухмыльнулась, глядя на него, когда наши ноги сплелись между собой.

– Никаких бумажных «шумелок», – он слегка покачал головой, вздыхая, – Только подарки для тебя.

– Подарки? – спросила я, и моим голосом завладел дух пятилетней девочки.

– Да, ПОДАРКИ, – передразнил он меня и рассмеялся, когда я почувствовала, что кусаю свою нижнюю губу.

– ЭТО твой день рождения, – добавил он, – Что бы я был за возлюбленный, если бы не подарил тебе хотя бы один подарок?

Я взглянула на него так, словно готова была съесть его прямо сейчас. Не то, чтобы я не пыталась сделать этого ранше.

– Что ты мне подаришь? – я прыгнула на него, изо всех сил играя роль той маленькой девочки, какую он хотел видеть во мне. И он только что сделал то, что каждый раз превращало меня в нее… подарки!

– Господи, да успокойся ты! – он хихикнул, удивленный моим поведением, – Ты что – никогда раньше не получала подарков?

– Иногда, – я пожала плечами, – Но не слишком часто. Рождество и дни рождения были для моего папы трудными праздниками… без мамы рядом,… чаще всего мне дарили… фотоальбом для семейных фотографий или что-то в этом роде.

– Черт, это отстой, – он снова с грустью посмотрел на меня и взял в руку часы, которые лежали перед ним на одеяле.

– Окей, почти время, – он сел и снова полез в сумку, – Закрой глаза, закрой их! Будь хорошей маленькой девочкой.

– Ладно, ладно! – я хихикнула, закрывая глаза,… ну, разве что, подглядывая одним глазком.

– ЭЙ! – он указал на меня, – Я вижу тебя, Свон! Будешь подглядывать – не получишь подарков.

– Нет, нет! – я надула губы и прикрыла глаза руками, – Я не смотрю, видишь?

– Ладно, – он вручил мне средних размеров подарок,… немного тяжеловатый в придачу.

– АЙ! – я подпрыгнула, забыв о том, что я голая, сижу, и что мои груди подпрыгнут вместе со мной, когда я сделаю это.

Эдвард просто наблюдал за ними с каплей извращенного удовольствия во взгляде, пока я разрывала зеленую оберточную бумагу на клочки, словно кошка, своими ногтями. Эдвард рассмеялся над моим энтузиазмом,… и под бумагой я увидела коробку.

– Кеды «Конверс»…, – смущенно прочитала я на коробке, – Мужские.

– Открывай, – поторопил он, взволнованно наблюдая за мной.

Я открыла крышку коробки, ожидая увидеть там кеды,… но внутри оказался самый прекрасный кассетный диктофон, который я видела в своей жизни!

Я почувствовала, как слезы потекли из глаз и негромко взвизгнула,… аккуратно вынимая его из коробки,… рассматривая его прекрасный черный с серебристым корпус,… прикасаясь к кнопкам.

– Этот даже красивее, чем у доктора Питера, – сообщил он, пока я плакала, – Этот может записывать на протяжении 20 часов подряд, …и включается от звука голоса,… ты можешь сказать «СТОП», и он остановится, можешь сказать «ЗАПИСЬ» и он снова включится. Это – самый лучший. Тебе не нравится… Совсем не нравится… Я могу вернуть его!

– Нет, нет, нет! – я лила слезы как законченная плакса, едва способная говорить, прошептав ему после того, как вытерла слезы со щеки, – Мне очень нравится! Он такой… ООООООХХХ!

И я сжала его в своих руках,… чуть не выронив в процессе. Эдвард поймал его и держал, пока я, рыдая, прижималась к нему, покрывая его всего поцелуями,… шепча ему, что я люблю его снова и снова…

– Ух ты, тебе нравится подарок номер один! – он обнял меня и поцеловал в ответ, почти как ребенок, которому сделали добро. Он раскачивал меня из стороны в сторону, счастливо двигаясь, словно в танце, в моих объятьях.

Подарком номер два была большая коробка кассет для диктофона. И я не смогла прекратить плакать.

Затем настала очередь подарка номер три,… и он заставил меня рассмеяться. Это была пара книг, одна называлась «Психология для «чайников»,… вторая – «Пограничные расстройства личности для «чайников». Это было так здорово, что я смеялась сквозь слезы, которые текли у меня по лицу.