– Ты когда-нибудь ездил в летний лагерь, когда был маленьким? – спросила я его.

– Нет, – сказал он, – Хотя мне всегда хотелось. Сегодня у меня сбылась еще одна мечта.

Он обломал мелкие сучки с длинной палки и вручил ее мне.

– Это на случай, если на нас нападет медведь или еще кто-нибудь? – спросила я, рассекая палкой воздух, словно мечом.

– Нет, – он улыбнулся, залезая в сумку и доставая что-то, что затем разорвал надвое. Я не видела, что это, он отвернулся от меня на секунду, – Вот для этого.

Он насадил на палку два зефира (американцы вот жарят на костре зефир, такие вот они – прим.пер.), и я хихикнула.

– Ты все продумал, да? – я прыснула, когда он начал насаживать зефир на свою палку.

Ни одно свидание с Эдвардом не будет полным без присутствия какой-нибудь вредной пищи.

Я опустила свою палку в огонь и медленно вращала ее, пока он со счастливой улыбкой наблюдал за мной как маленький ребенок, который возбужден от того, что сейчас у него появилась возможность сделать это. Я чувствовала легкую грусть от того, что всего этого не было в его жизни, …и сказала себе, что нужно убедиться, что теперь он сделает все, что упустил, …теперь он живет,… теперь он свободен, и не просто от Виктории, но и от своих родителей и от их жизненного груза. Сам факт того, что Эдвард позаботился обо всем, доказывает это. Он смог оставить позади всех людей, что причинили ему вред, …даже тех, с кем его связывали кровные узы.

И он выглядел таким милым, когда опустил свою палку в пламя. Ему так мало нужно для счастья. Или, может быть, это совсем не мало,… может быть, я просто сужу по себе.

Теперь было очень темно и солнце полностью село. После того, как весь зефир был съеден, и сумка опустела,…ТОГДА… Эдвард достал наш ужин. Как типично. Сначала сладкое, потом непосредственно еда. Это мой озорной маленький мальчик. Не могу дождаться дня, когда я поведу его к дантисту. И услышу звук бормашины.

– Что это? – спросила я, когда он расстелил между нами влажное полотенце и начал выставлять на него маленькие контейнеры.

– Спонсор сегодняшнего ужина – наш лучший-прелучший друг Джимми Чен, – объявил он, облизывая палец и открывая последний маленький белый контейнер.

– Не может быть! – улыбнулась я, заглядывая в контейнеры, когда Эдвард вручил мне металлическую вилку, которую достал из сумки, пока я смеялась.

– Может, – усмехнулся он, – Я сказал ему, что у тебя день рождения, и он ответил:

– Никаких денег, белый парень.

– НЕТ! – моя рот раскрылся, я не могла в это поверить.

– Ага, – усмехнулся Эдвард, – Я же говорил тебе, что мы ему нравимся.

– Оууу…, – я почувствовала, что мой взгляд затуманился от слез, – У нас есть друг!

– Вот мы какие! – завопил он на весь лес, поднимая глаза к небу, – У НАС ЕСТЬ ДРУГ! ВУУУУУ!

– Шшш…, – я рассмеялась, хватая его голую руку, – Пожалуйста, не вынуждай сов или еще кого-нибудь нападать на нас.

Он тоже рассмеялся и вскрыл для меня банку колы, засовывая туда трубочку.

– Я хотел взять вина,… но Джимми сказал, что у меня больше шансов сесть задницей на зубочистку, чем найти в этом городе приличное вино. Газировка подойдет?

– Превосходно, – заверила я его, с удовольствием потягивая через трубочку газировку, пока он все расставлял.

– Ты такая клевая, – сказал он, подмигивая мне, потому что я была так счастлива от всего того, что он сделал. Держу пари, многих женщин, которых он знал, было очень трудно удовлетворить,… и он всю ночь пытался бы им угодить. Ладно, НА ХУЙ их. Мне все очень нравится!

Эдвард поднял свою банку с вишневой колой и сказал:

– За наших друзей,… и, что более важно – за день, в который ты родилась,… теперь самый важный день в моей жизни.

Я чуть не расплакалась, когда мы чокнулись банками и выпили газировки.

– Я до сих пор не могу поверить, что ты пошел к Джимми за нашим сегодняшним ужином, все таак вкусно! – сказала я, когда мы начали есть, и я откусила чего-то очень пряного и жирного,… по вкусу напоминающего лапшу с курицей.

– Ты бы это видела! – Эдвард с энтузиазмом принялся рассказывать мне эту историю, – Я подъехал на лошади к окну кухни у черного входа!

Я почувствовала, что мои глаза лезут из орбит и громче рассмеялась, представляя себе это.

– О, БОЖЕ, ты ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛ! – я чуть не подавилась, пока хихикала над ним.

– Нет, сделал, – сказал он гордо, – Я постучал в стекло и он чуть не навалил в штаны,… а потом он увидел лошадь! Жаль, у меня не было с собой камеры! Он ОХРЕНЕЛ!

– Держу пари, это длилось недолго, – рассмеялась я, не прекращая есть.

Эдвард просиял, когда выложил мне все до конца…

– Он выглядел так, словно думает: «Это тебе не «DRIVE THRU» (сеть придорожных забегаловок, буквально что-то вроде «не проезжайте мимо» – прим.пер.), придурок, еб твою мать», и я сказал: «Ну, тебе просто необходимо организовать здесь такое заведение. Это совет твоего единственного клиента».

– Затем я сказал, – у Эдварда началась истерика, – «И, кроме того, это и впрямь не «DRIVE THRU», раз уж я ВЕРХОМ на лошади,… полагаю, тебе стоит назвать заведение «RIDE THRU» (to drive – ехать на машине, to ride – ехать верхом – прим.пер.). И он чуть не убил меня! Он сказал, что скорее умрет, чем повесит на свой ресторан вывеску «RIDE THRU». «Все, что мне надо – это лошадиное дерьмо, разбросанное, блять, повсюду. В довесок к тормозящему белому люду, который торчит тут!», сказал он.

– Мне нравится, как ты копируешь его голос, – я смеялась до слез, – Скажи еще что-нибудь.

И он сказал.

– Если это лошадиное дерьмо, Вуди, то в следующий раз, когда ТЫ припрешься сюда, ты найдешь его у себя в тарелке, это я тебе, блять, обещаю! – изобразил он голос Маркуса, и получилось идеально. Я бы слушала его всю ночь напролет.

– Он назвал тебя Вуди? – я чуть не упала от смеха.

– Да, это было здорово, – он тепло улыбнулся, глядя на огонь, вспоминая об этом, – Он лучший!

– Он… (я продолжала смеяться), Он… подал тебе еду через окно, у которого ты стоял? – спросила я.

– Да, – ответил он, – Я сказал ему, что если он не подаст мне ее через окно, я въеду на лошади внутрь чтобы забрать ее.

– О, блин,… ты снова нарывался на то, чтобы он окатил тебя ледяной водой, это точно! – я вытерла глаза, представляя себе лицо Маркуса.

– И после того, как он отдал мне всю еду и сказал, что платить не надо, я спросил его: «А у тебя нет морковки для моего коня?», – он рассмеялся, рассказывая об этом.

– А ты смелый, Мейсен! Такой смелый! Это был прекрасный выпад! Ты просто умница! – завопила я.

– И что он сделал? – почти со страхом спросила я потом.

Он начал осыпать меня проклятьями и выпихнул морду С. П. из окна,… и захлопнул его. Я слышал его крики, когда мы уже отошли, – Эдвард гордо ухмыльнулся, – Я слышал, как он говорит: «ЮКК…у меня на РУКАХ ебаные ЛОШАДИНЫЕ СОПЛИ! ЕБ ТВОЮ МАТЬ!». Это было так классно!

– Ладно, хватит,… прекрати, – умоляла я его, – Я не могу дышать,… подожди минутку…

– Единственное, чего я хотел – чтобы С.П. навалил ему кучу прямо перед окном. Но он этого не сделал, – заявил Эдвард.

– С.П? – спросила я, – Так зовут твою лошадь?

– Солнце Полуночи, – сказал Эдвард, бросая взгляд в сторону коня, который пасся в нескольких футах от нас, – Он милый старичок,… идеально подходящий, чтобы обучаться верховой езде. У него мягкий характер, …он спокойный,… с ним нет никаких проблем.

– Он классный, – я улыбнулась ему, – И с ним ты классный,… я вижу, как хорошо ты управляешься с ним,… какой ты милый…

Я размышляла о том, что когда я была связана с ним,… в те две недели,… он тоже был со мной очень нежным,… он никогда не делал мне больно,… на самом деле он был крайне заботливым, не пересекая черту, чтобы каким-нибудь образом не навредить мне. Мне пришло на ум, что после того, как с ним жестоко обращались, когда он был в положении подчиненного,… когда его контролировал кто-то другой,… даже лошадь, …он делает все, чтобы обращаться со всеми по-доброму и не навредить. Это многое говорит о том, что Эдвард Каллен за человек.