Постепенно у Маклая сложилось убеждение о необходимости всестороннего исследования Тихого океана. Зоолог, антрополог, этнограф боролись в душе Маклая.

Крепкую стену пришлось пробивать Маклаю. Часами просиживал он в приемной вице-председателя Русского географического общества адмирала Федора Литке, нередко теряя надежду даже увидеть грозного и своенравного адмирала. Тот сначала и слышать не хотел о необычайных требованиях Маклая, подавшего в Совет общества записку о своем желании отправиться на Тихий океан. Но видный деятель общества, замечательный русский географ П. П. Семенов, ловко столкнул адмирала лицом к лицу с молодым путешественником. И всегда скромный, застенчивый Маклай вдруг оказался тонким дипломатом. Он очень искусно завел с Литке разговор о прошлых кругосветных и тихоокеанских походах адмирала, и седой, суровый морской орел Литке, проводя высохшей рукой по белым бакенбардам, растроганный воспоминаниями, сказал, что он будет хлопотать за Маклая.

Литке удалось добиться для Маклая разрешения проезда на борту одного из русских военных кораблей. Затем молодому путешественнику дали из средств Географического общества 1350 рублей. А нужно было не менее пяти тысяч. Где и как их достать? Нищета и долги тяготили Маклая, но приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. Мать Маклая, Екатерина Семеновна, поняла стремления сына. Она продала ценные бумаги, заложила кое-какие пожитки, и молодой ученый облегченно вздохнул.

Корвет русского военного флота «Витязь» вышел из Кронштадта в конце октября 1870 года. Николай Николаевич договорился с командиром «Витязя» о времени и месте встречи в одном из больших портов, а сам отправился в поездку по Европе. Он осматривал музеи, знакомился с учеными. Молодой зоолог испытал законную гордость, узнав, что его труды известны здесь его новым друзьям и знакомым. Незадолго до этого в «Мемуарах» Российской академии наук был напечатан его отчет об исследованиях губок Тихого океана, а в Лейпциге вышел труд Миклухо-Маклая по сравнительной анатомии — «Мозг позвоночных животных».

В Берлине Миклухо-Маклай встретился с известным этнографом Адольфом Бастианом, который показал гостю только что полученные копии знаменитых «говорящих таблиц» с острова Пасхи — загадочные письмена на досках из твердого красного дерева. В Амстердаме путешественник был принят нидерландским министром колоний, распорядившимся выдать Маклаю последние издания голландских карт Тихого океана. В Плимуте английские военные моряки подарили русскому ученому дорогой прибор для измерения океанских глубин.

В Лондоне ему хотелось увидеться с Чарлзом Дарвином, но, к великому горю Маклая, эта встреча не состоялась. Зато он встретился с пламенным апостолом Дарвина — знаменитым биологом и путешественником Томасом Гексли, изучавшим когда-то Новую Гвинею. Гексли выдвигал предположение об общности происхождения индонезийцев и древних обитателей Европы. В порывистых пальцах Гексли держал копии «говорящих таблиц» с острова Пасхи, которые он показывал на заседании Этнографического общества, где присутствовал и Маклай. Маклай-зоолог постепенно превращался в этнографа и антрополога. Но он по-прежнему жадно изучал решительно все, что могло пригодиться ему в будущем.

Наконец Миклухо-Маклай ступил на палубу корвета «Витязь». В своей каюте он достал книгу Карла Бэра и перечитал запавшие в душу слова:

«…Таким образом, является желательным, и, можно сказать, необходимым для науки изучить полнее обитателей Новой Гвинеи…»

Эти слова Маклай крепко запомнил. В Новой Гвинее жил первобытный человек. Там нужно было искать разгадку происхождения человеческого рода.

На «Витязе» Миклухо-Маклай приводил в порядок свои приобретения, сделанные в Европе. Спутниками его стали приборы для антропологических измерений, изобретенные лет десять тому назад Полем Брока. Но в тропической части Атлантики путешественнику пригодился и прибор, подаренный ему английскими моряками. Маклаю удалось сделать важное открытие, казалось бы, в столь далекой от его работ области — океанографии. Он терпеливо опускал в глубины океана термометр, пока не убедился в том, что и глубинные воды находятся в постоянном движении и имеют разную температуру. Это означало, что в океане существует обмен вод полярных и экваториальных. А ведь господствовавшая до этого в науке теория утверждала, что в океане нижние слои воды имеют неизменную температуру.

Третья по счету часть света, которую посетил Маклай, встретила его жарким солнцем и необъятностью неизведанных просторов. Шум Рио-де-Жанейро врывался в открытое окно корабельной каюты. Маклай сошел на берег и долго блуждал по улицам под жарким небом Южной Америки, стоял в порту, разглядывая покрытый островами светлый залив. Запасшись свежей водой и продуктами, «Витязь» отплыл в трудное плавание вокруг мыса Горн. У берегов Патагонии и в Магеллановом проливе Маклай также вел научные наблюдения. В Вальпараисо он не ограничился обычной для путешественников прогулкой по городу и приморскому рынку и обозрением поросших алоэ холмов. Он посетил Сант-Яго — столицу Чили, где в музее хранились подлинники знаменитых таблиц с острова Пасхи.

Наконец перед неутолимым путешественником открылась синяя Полинезия. С палубы корабля виден сказочный остров Пасхи, где высятся гигантские древние статуи, вытесанные из базальтовых глыб мастерами неизвестного народа. Здесь были открыты знаменитые «говорящие таблицы». Маклай знал, что на острове Пасхи обнаружены развалины загадочных дворцов, подземные дома. В могильниках находят черепа, по форме сходные с черепами обитателей Новой Гвинеи. На сказочном острове Маклай впервые сделался свидетелем откровенного разбоя плантаторов. Вербовщик рабочей силы для плантации одного таитянского богача только недавно сжег здесь хижины туземцев, вырубал пальмы, а самих островитян загнал в трюм корабля для отправки их на Таити.

Позже Маклай встретил туземцев с острова Пасхи на острове Мангарева. Он не только видел их, но и подробно исследовал как антрополог. На острове Мангарева Маклай много думал о причинах, вызывающих разницу в окраске кожи у туземцев. Солнце — причина всему, решил он. Здесь же он сделал одно из своих первых важных антропологических открытий. Маклай обнаружил у нескольких туземцев, чистейших полинезийцев, так называемую «монгольскую складку» глазного века. Это давало ему право сделать вывод, что пресловутая складка может встретиться и не у монголов. Следовательно, она не может считаться признаком какой-то одной расы.

Молодой, но уже известный ученый Миклухо-Маклай постепенно становился антропологом. Он измеряет черепа жителей Тихого океана, исследует цвет их кожи, изучает «монгольскую складку». Что руководит им? Он не раз писал и говорил, что в своих исследованиях природы человека всегда старался подходить без всякой предвзятости к представителю любого племени или народа. Антропология — естественная история человека. Изучая ее, невозможно обойтись без изучения скелета человека, в частности его черепа. И Маклай измерял черепа полинезийцев. Но при этом он был далек от таких, например, мыслей, что череп негра по своему строению наиболее приближается к черепу обезьяны.

Иначе смотрели на дело многие антропологи и этнографы — современники Маклая и Брока. В те годы в науке шла подлинная война. Многие из ученых были в лагере рабовладельцев и плантаторов, доказывавших, что негр или австралиец не равны белому человеку. «Идеи» о таком неравенстве возникли давно — со времен средневековья, когда существовала «теория», что негры и другие «низшие» расы суть неудачные творения господа, который создал их до Адама. Во времена Маклая особым успехом пользовался в Германии четырехтомный труд французского графа Жозефа-Артюра Гобино «Опыт о неравенстве человеческих рас». Последователи Гобино в своих «ученых» сочинениях делили народы мира на активные и пассивные. Они заявляли, что у представителей монгольской расы развит более затылок, чем лоб, и что «примесь монгольского элемента» приводит любую расу «к явному уменьшению емкости черепа, величины мозга, короче говоря, — к поглупению». Досужие лжеантропологи придумали сказку о том, что у некоторых племен волосы растут отдельными пучками. «Научный» термин было нетрудно придумать, и в литературе появилось понятие о «лофокомических волосах» у некоторых темнокожих племен.