Такая собака нормально возбудима, в меру злобна, резва и в то же время послушна; она никогда не набросится на кого-либо беспричинно, но не даст и себя в обиду; в случае нужды сумеет постоять и за себя и за хозяина. Она и дрессируется хорошо — легко и без резких принуждений, рефлексы закрепляются стойко. В собаководстве это самый желанный тип животного — тип устойчивой нервной деятельности, — наиболее надежный и эффективный в работе.

Все собаки, воспитывавшиеся не на поводке, которых наблюдал автор, как правило, обладали очень ровным, уравновешенным характером, прекрасно дрессировались, отлично служили своим хозяевам, вызывая общее восхищение послушанием, преданностью и тем особым «благородством» поведения, которое присуще только правильно выращенным животным.

Длительное же лишение свободы всегда дурно отражается на характере собаки. От постоянного сидения взаперти у нее начинают появляться приступы внезапной невызванной злобы, своеобразная угрюмость, сварливость, она делается неласковой, часто выходит из повиновения. Если не обратить на это вовремя внимание, могут быть и более тяжелые последствия. Собака начинает, как говорят, беситься (не смешивать с болезнью бешенства!). Особенно часто это бывает с самцами. В минуту возбуждения такой пес может даже искусать хозяина.

Неосведомленный любитель обычно связывает все это с природной злобностью собаки, но как раз такие собаки, как это ни странно на первый взгляд, очень часто оказываются и трусливыми. На вид грозна, а поставь ее в серьезные условия испытания — она боязливо подожмет хвост и уберется прочь. Почему? Да потому, что инстинкты ее не получили здорового развития, потому что она выросла в комнате, не соприкасалась с многочисленными раздражителями внешней среды, не подготовлена к встрече с ними, не знает, как реагировать на них. В результате, от эффектной, ярко выраженной, необузданной и подчас неоправданной злобы она вдруг неожиданно переходит к позорной трусливости, активная реакция внезапно сменяется оборонительно-пассивной, вместо одной крайности — другая… Получается что-то подобное тому, о чем рассуждал один из героев Островского — Павлин Савельич: «И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика, а настоящая-то ему кличка Шалай».

«Шалый»… вот именно! И тут мы подходим к главному вопросу — к вопросу о трусости и злобе.

Очень хорошо, когда собака еще с щенячьего возраста проявляет себя активно, сторожит квартиру, облаивает чужих. Но плохо, когда она перестает слушаться своего воспитателя и, не обращая никакого внимания на его окрики, с остервенением бросается на всех и каждого, старается во что бы то ни стало уцепиться за ногу. Проходит время, и любитель буквально впадает в отчаяние: «Что сделалось с собакой? Злобна… зверь какой-то! Никакого сладу нет! Заберите, что ли, ее у меня…» Клянет и бранит ее, а следовало бы — себя.

Не собака виновата — виноваты хозяева. Вначале нравится, что щенок смел и зол, поощряют его; со временем злобность принимает все более активную форму, и когда, наконец, для всех становится очевидным, что злобность эта стала опасна для окружающих, увы, управлять ею уже невозможно — пес не слушается.

Злобность нужна, но, как и все другие качества нашего четвероногого друга, она должна быть подчинена и разумно использована человеком. Злобность обычно увеличивается с возрастом, а этого как раз очень часто не учитывает любитель.

Корни этой ошибки исходят от незнания той простой истины, что щенок развивается по периодам. Первое время он жмется к хозяину, боится всего, каждый незнакомый звук вызывает у него пугливо-любопытное настораживание; потом начинает бегать, затевать детские шалости. До года-полутора он — теленок, ластится к каждому, не страшнее кошки; затем в нем пробуждается этакое буйство. Он начинает, что говорится, баловаться, делается непослушным; словно радуясь своим прибывающим силам, облаивает всех и каждого, носится с шальной мордой, задрав хвост, может и укусить, если просмотреть, — просто сладу нет!

Не пугайтесь. Не всегда будет так. Не смотрите, что пес уже успел «вымахать» на полметра в росте и стал «страшный» для чужих. Он еще щенок. И самой большой вашей ошибкой будет в этот период, если вы возьмете его на поводок; дисциплинировать, конечно, надо и сейчас, но отнюдь не ломая его натуры.

Но вот прошло еще некоторое время — и вашего питомца не узнать: сделался солидный, умный, все повадки приобрели какую-то положительность, зря не залает, и злобность есть, и беспокойства не причинит понапрасну никакого. Вот теперь это — взрослая собака.

Следует помнить: если физически собака сформировывается, в общем, к двум годам, то психика, характер ее устанавливаются окончательно значительно позднее — годам к трем, не раньше. И коли вы поторопились, подзлобили вашего дружка раньше времени, то уж потом ничего не вернуть. Вот и получается: то восхищались, баловали сверх всякой меры, а то вопль о помощи — «заберите!».

Припоминается такой эпизод.

Молодой пес. И хозяин тоже молодой, еще неопытный. Ему кажется, что его собака чересчур смирная, дает себя ласкать посторонним. В клубе советуют позлобить ее. Не успели сделать этого — неожиданное происшествие. Ночью пошел гулять, на него — три жулика, с ножом; свистнул собаку (бегала в отдалении); она изорвала всех троих, под ее конвоем привел их в милицию. Вот тебе и «смирная»!

У овчарок, доберман-пинчеров, по-моему, вообще нет надобности вызывать злобу искусственно; может быть, это необходимо для эрдель-терьера, колли.

Однако необходимо предостеречь и от противного: от излишнего торможения проявлений нормальных инстинктов.

Как часто еще мы видим на ринге[38] собак с поджатым хвостом, пугливо озирающихся по сторонам, совершенно теряющихся в непривычной для них обстановке. Но выставка — это полбеды. Куда хуже, что собака может потеряться, спасовать в более ответственный момент, и виноват в этом будет только тот, кто вырастил ее такой.

Тип нервной деятельности передается по наследству, и от собаки с пассивно-оборонительной реакцией могут родиться щенки с предрасположением к трусости (на это указывает и Павлов), но чаще трусливой делает собаку неправильное воспитание.

Трусливую собаку узнаешь сразу. Она пугливо прижимает уши, хвост и — как изумительно точно подметил Чехов — «подходит к хозяину так, словно лапы ее касаются раскаленной плиты».

Случается, хозяева настолько увлекутся «дрессировкой», что теряют всякое чувство меры. Наказывают собаку по любому поводу: за лай, за то, что прыгнула хозяину на грудь, скребла лапой пол, — причин найдется в избытке! А в результате собака превращается в жалкое, забитое существо. Она не лает, она боится всех и всего, оживление хозяина не радует, а пугает ее, и т. д.

Иной такой, с позволения сказать, «собаковод» самодовольно заявляет: «Меня собака слушается!» А она ползет к нему на животе; в особо тяжелых случаях даже мочится со страха. Есть чем гордиться! Это не воспитание, а истязание, уродование животного.

Побоями можно воспитать только раба, а вам нужен товарищ, друг.

Другой — наоборот: кричит — собака и ухом не ведет. Тут налицо другая крайность.

Плохо и то и другое.

Нам нужна смелая, активная и пригодная для самого разнообразного использования собака. Если она злобна, не нужно делать ее трусливой; пусть она будет злобной, но послушной, — это главное. Легко забить животное, а потом спохватишься, да не вернешь. Такая собака не нужна ни вам, ни кому другому. Она не надежна. Стоит достаточно смелому человеку прикрикнуть на нее, чтобы она испугалась, поджала хвост и убралась прочь.

Не следует забывать, что целый ряд служб (караульная, розыскная, сторожевая) требуют именно злобной собаки, и подбор по службам обычно производится в зависимости от типовых особенностей того или иного животного.

Что делать, если собака стала трусливой? Значит ли это, что она безнадежно потеряна для любителя, что ее не исправишь?