— Ну, — сказала она, — я вижу, что мне здесь больше делать нечего, и убегаю.

— Уже! — Эктор взял её за руки.

— Не пятый ли это акт комедии?

— Чего-то ещё недостает.

— Свадьбы?

— Да.

— Эта развязка придет в свое время. Теперь нет ещё девяти часов, но если этого так желаете…

— Очень желаю.

— Неблагодарный, — возразила актриса, грозя ему пальчиком, — кто бы мог раньше сказать, что придет день, в который я, Сидализа, стану играть роль поверенной?

— Это, по крайней мере, оригинально.

— Вот это меня и доконало. Теперь выслушайте меня.

— Готов слушать, сколько вам будет угодно, — отвечал Эктор, смотревший искоса на комнату, где осталась Кристина.

— В этих словах много любезности, но мало истины.

— Сидализа!

— Хорошо, хорошо! Вы сказали мне это для того, чтобы я долго вас не задерживала. Я вас скоро отпущу…Я вырвала овечку из пасти волка, но волк может вернуться и бродить возле овчарни. Берегитесь.

— Я буду осторожен.

— С человеком, подобным шевалье, любые предосторожности не лишние. Предпринимайте их как можно больше.

— Постараюсь.

— Старый трагик, переделывающий из угождения мне римскую историю в любовную комедию, часто мне говорил о наслаждениях Капуи. Пусть этот павильон не будет вашей Капуей. Там, где засыпает Ганнибал, бодрствует римлянин, и римлянина зовут шевалье де Сент-Клер.

— Не бойтесь ничего.

— Хорошо. Но вы бойтесь всего.

— Герцог Орлеанский обещал заняться судьбой Кристины. Я ему напомню.

— Так лучше сделайте это сегодня, чем завтра, и лучше завтра, чем послезавтра.

Эктор пожал руку Сидализы, говорившей с жаром и решимостью.

— Еще слово, — сказала актриса в ту минуту, когда уже готова была уйти.

— Говорите.

— Если Фуркево спросит у вас, каким образом я открыла убежище Кристины, скажите ему, что ничего не знаете.

— Это будет справедливо.

— Хорошо. Больше я ничего от вас не требую.

Сидализа прыгнула в карету, ожидавшую её за стеной сада, и уехала.

Вечером Эктор простился с Кристиной и Блетареном, чтобы отправиться в Марли, где надеялся встретить герцога Орлеанского. Сказанное ему Сидализой не выходило у него из головы.

Герцог в игорном зале проигрывал свои дукаты её высочеству наследнице престола. Эктор выждал свободную минуту и отвел его в сторону.

— Мадмуазель де Блетарен переселилась в убежище, данное ей по милости мадам д'Аржансон, — сказал он.

— Вы не теряли времени, — заметил герцог.

— Я не теряю ничего, ваша светлость, даже памяти.

Герцог устремил на Эктора проницательный взгляд.

— То есть, — улыбнулся он, — раз я вам что-то обещал, вам хочется напомнить?

— Я никогда не осмелюсь этого сделать без позволения вашей светлости.

— Так я сделаю лучше…Я сам это вспомню. Дело касается отца мадмуазель де Блетарен, как мне кажется.

— Да, ваша светлость.

— Вы просили меня поговорить об этом с королем, и я обещал вам обратиться к лицу, более могущественному, чем я, так как я не имею никакого влияния на действия короля.

— Это опять-таки справедливо.

— Итак, маркиз, это уже сделано.

— Как, вы сделали милость…

— Случай представился сегодня вечером, я им воспользовался…Меня благосклонно выслушали, и через некоторое время я представлю вас этому всемогущему лицу. Но прежде чем действовать, оно хотело бы справиться, как велико было участие де Блетарена в возмущениях Фронды.

— Самое маловажное, — ответил Эктор.

— Я в том не сомневаюсь, — ответил принц, — но нужны доказательства, а ваше свидетельство, согласитесь, в подобном деле несколько подозрительно.

— Хорошо, я буду ждать.

— А я употреблю всю свою власть, чтобы вы ждали недолго.

— Ваша светлость, чем мне заслужить все эти милости?

— Любите меня немного, если это возможно, и не верьте хотя бы половине того зла, которое мне приписывают.

И герцог Орлеанский пошел к группе вельмож, оставив Эктора одного.

Зал был полон народа; разговаривали, играли, прогуливались. Но шум не доходил до слуха Эктора и глаза его не замечали происходившего. Он стал поодаль и углубился в свои мысли. Тут к нему подошел Поль, проходивший мимо.

— Как вы грустны! — сказал тот.

— Я? — спросил Эктор, внезапно пробужденный от своих мечтаний.

— Да, вы, я ведь не с великим султаном разговариваю.

— Мой милый граф, вы не знаток людских физиономий… Я счастлив.

— Незаметно. Вы стоите в углу, как страус посреди пустыни.

— Потому что мое счастье серьезно, мой друг.

Поль вздохнул.

— Вот почему, видно, мы со счастьем не ладим…Моя горесть происходит от моей веселости. Я перестану смеяться и посмотрю, не развеселит ли это меня, наконец.

Тут наступил час ужина короля, и молодые люди прервали беседу. Растворились двери, и принцы королевской крови отправились в комнаты короля. Эктор и Поль смешались с толпой поблизости от входа.

Вдруг герцогиня Беррийская возникла перед Эктором, и их взоры встретились. Она небрежно шагнула в его сторону.

— Вы не были при окончании охоты, мсье де Шавайе, — заметила она. — Вас не было видно, мне кажется.

— Правда, сударыня, я заблудился и опоздал.

Она сделала ещё шаг и, проходя мимо него, склонила за веером голову.

— До завтра, — сказала она живо, но тихо.

Эктор вздрогнул: он все позабыл, и это слово ему все напомнило. Следовало решать немедленно. Пока он почитал себя свободным, это похищение было безумием. Теперь же, после встречи с Кристиной, это было преступлением.

Эктор удержал Поля за руку и молча увлек его в противоположный конец зала.

— Вы были правы, мой друг, — сказал он.

— Я всегда прав, — отвечал Поль. — Но по какому поводу я прав в эту минуту?

— Некоторое время назад я совершил ошибку. Хорошенько поразмыслив, я вижу, что несчастлив.

— Вот новость! Впрочем, это не стоит того, чтобы огорчаться. Несчастье — обычное положение человека.

— Мое продолжается двадцать семь лет, а мне двадцать восемь…Считайте!

— Этот расчет меня не утешит…

— Есть несчастья, которые убивают.

— Они редки.

— Но есть.

— Да, как Бурбоны…Они есть, но их очень немного.

— Дуэль, например.

— От дуэли иногда умирают, но это не несчастье…

— Все зависит от того, как посмотреть…

— Вы, стало быть, деретесь?

— Да.

— Ну-ну. Это меня восхищает.

— О, не от чего.

— Как же! Ведь я буду на этом празднике?

— Да.

— Благодарю вас.

Поль дружески пожал руку Эктору и продолжал:

— Когда состоится ваша дуэль?

— Завтра.

— В котором часу?

— На рассвете.

— В каком же месте?

— Под Марлийским водопроводом есть свод, который я заметил мимоходом; трава гладкая, место ровное, вокруг деревья, и нет любопытных.

— Превосходно. Имя дворянина, с которым вы деретесь?

— Граф Поль-Эмиль де Фуркево.

Фуркево отступил в удивлении.

— Как, вы деретесь со мной?

— Да, — отвечал спокойно Эктор.

На этот раз Поль подумал, что его друг сошел с ума, и в испуге посмотрел ему прямо в глаза.

— Это вас несколько удивляет? — заметил Эктор.

— Очень удивляет, — ответил граф.

— Жизнь так устроена, что не знаешь, что случится завтра.

— Звучит, конечно, прекрасно, но я ничего не понимаю. Вы шутите, я думаю.

— Совсем нет. Это очень серьезно.

— Вы хотите, чтобы мы дрались друг с другом?

— Хочу.

— Хорошо. Но скажите мне, по крайней мере, какая причина побуждает вас возобновить со мной туринскую шутку?

— Позвольте возвратиться немного назад и кое-что вам объяснить.

— Говорите.

— Помните ли, милый граф, что вы мне заметили насчет герцогини Беррийской?

— Конечно, и то, что я говорил, я подтверждаю.

— Итак, мой друг, вы были правы.

— Наконец-то вы соглашаетесь.