Пара вертолетов местных программ новостей барражировала в отдалении, видимо, подчиняясь приказу не приближаться на расстояние выстрела.

Невдалеке от залегших мастеров Синанджу за распростершим крылья каменным орлом прятался почтальон, держа в руке «узи».

— Убирайтесь! — кричал он толпе внизу. — Я недоволен. Сегодня я слишком недоволен. В моем нынешнем состоянии я способен на все.

— Ты слышал, Римо? — прошептал Чиун. — Он недоволен.

— Когда мы его возьмем, он рассердится еще сильнее, — проворчал Римо и двинулся вперед.

Избегая света прожекторов полицейских вертолетов, время от времени останавливаясь, а порой и возвращаясь назад, они, словно тени, незаметно двигались по крыше. Вскоре добыча оказалась совсем рядом.

Мохаммед Али никак не мог поверить в свою злосчастную судьбу.

Он спокойно сортировал почту в маленькой каморке, окрашенной в отвратительный розовый цвет, когда туда вошли два американца с каменными лицами и плохо повязанными галстуками.

— Мистер Мохаммед Али? — спросил один из «гостей».

— Да, это я.

— ФБР. Нам нужно с вами поговорить.

Мохаммед Али похолодел, но постарался сохранить невозмутимый вид. В конце концов, это ведь не мусульмане, а всего лишь тупые западники. Таких тупоголовых ничего не стоит обвести вокруг пальца.

— Я уже говорю с вами, — отозвался он.

— Придется вам пройти с нами в штаб-квартиру.

— Сейчас я очень занят. Может, позволите мне закончить дневную норму? Вы ведь знаете — почта должна доставляться при любых обстоятельствах.

— Нет, сейчас, — отрезал старший.

— Мне надо получить разрешение своего начальника. Здесь очень строгие порядки.

— Мы с ним уже договорились. Пойдемте, мистер Али.

Они были настроены серьезно. Едва сдерживая волнение, Мохаммед Али пожал плечами и сказал:

— Что ж, раз надо — я пойду. Правда, не знаю зачем.

— Мы еще поговорим об этом.

Все трое друг за другом двинулись к парадному выходу: агент, Мохаммед и еще один агент. Они не надели ему наручники, а зря. У самого выхода Али вытащил из кармана перечницу и резко развернулся.

Одно движение — и безбожные глаза неверного перестали что-либо различать.

Другой неверный повернулся на шум как раз вовремя, чтобы получить свою порцию.

Пока они сыпали проклятиями, заливаясь слезами, Мохаммед Али вернулся на свое рабочее место, достал из шкафчика «узи» и выбежал из здания через черный ход — прямо на платформу вокзала, где стояли люди.

Автомат, который Мохаммед Али держал в руках, сначала не заметили. Однако голубую куртку с голубым орлом — символом ПССШ — не заметить было невозможно.

Первый же прохожий, с которым столкнулся Али, тотчас в испуге отшатнулся. Завизжала какая-то женщина.

— Смотрите, еще один «пошел на почту»! — раздалось со всех сторон.

Началась паника.

Люди шарахались в разные стороны. И, конечно же, некоторые наталкивались на террориста.

Толпа подхватила и закружила Али, он как будто оказался среди стада испуганных слонов. И потому подняв кверху автомат, негодяй нажал на спусковой крючок.

— Назад! Назад, я вам говорю!

Человеческое стадо тут же изменило направление. Люди попрыгали на рельсы и затаились.

Мохаммед Али вихрем ворвался в главный вестибюль Южного вокзала и нос к носу столкнулся с полицейскими.

— Назад! — заорал он. — Я недоволен! Я очень недоволен!

Полицейские замерли, схватившись за пистолеты на поясе.

— Успокойся, приятель! — дружеским тоном проговорил один из них, подняв вверх руки. — Мы тебя не тронем. Просто положи свое оружие на пол. Ладно?

— Сегодня я чувствую себя отвратительно. И ни перед кем не сложу оружия.

Услышав такое, окружающие поежились.

— Слушай, не надо ухудшать и без того безрадостную ситуацию.

— Тогда дайте мне пройти! Я должен доставить почту. Вы не смеете меня останавливать, потому что это противозаконно. Знаете, есть закон, наказывающий за помехи в доставке корреспонденции. Это федеральное преступление — самое худшее из всех.

— Он явно спятил, — пробормотал один из полицейских. — Слушай, друг, давай поговорим спокойно. Меня зовут Боб. А тебя?

— Мохаммед Али.

Один из полисменов решил, что почтальон шутит. Чтобы заставить блюстителей порядка относиться к делу серьезно, Али поставил свой «узи» на одиночный выстрел и застрелил того, кто улыбался.

Остальные полисмены тотчас посерьезнели. Собственно, они попытались его убить.

Отстреливаясь через плечо, Мохаммед Али бросился к двери.

Поскольку вокруг было полно людей, стреляли редко и неметко.

Али бегал по лестницам вверх и вниз, и повсюду стражи порядка блокировали ему путь. Судя по выражениям их лиц, они его очень боялись.

Каким-то чудом негодяй в конце концов сумел выбраться на крышу Южного вокзала, откуда прекрасно просматривались все подступы.

Спустя несколько часов Мохаммед Али все еще сам распоряжался своей судьбой, хотя о бегстве уже не могло быть и речи: перекресток внизу заполнили неверные всех мастей.

Единственное, что ему оставалось, — это принести себя в жертву каким-нибудь впечатляющим способом, призванным прославить «Воинов Аллаха». Так называлась ячейка джихада, в которой состоял Мохаммед.

Однако проблема заключалась в том, что Мохаммед никак не мог придумать, что бы такое сделать, дабы перед ним распахнулись врата рая. У него остался всего один рожок с патронами, причем наполовину пустой.

Между тем преступное ФБР пыталось уговорить его спуститься вниз, а репортеры с почтительного расстояния выкрикивали свои просьбы и увещевания.

— Чего вы хотите, мистер Али?

— Я хочу убежать, глупец. Разве не видно?

— А почему и от чего вы хотите бежать? На вас что, оказывают давление?

— Да, да. Оказывают такие дураки, как вы.

— Давайте поговорим о давлении, Мохаммед. Что-то же сделало вас несчастным. Можете объяснить, что?

— Нет, это невозможно выразить словами.

— На свете не существует ничего такого, о чем нельзя было бы рассказать. Облегчите душу! Вам сразу станет лучше.

Мохаммед Али внял разумному совету и, прислонив «узи» к гигантскому каменному крылу, прострелил дураку голову.

Больше попыток уговорить его спуститься вниз никто не делал.

Неверные из толпы предлагали Мохаммеду спрыгнуть с крыши и тем самым покончить с жизнью. Вообще-то мысль неплохая. Но поскольку высказали ее неверные, Али не внял их уговорам.

В тот момент когда Мохаммед Али понял, что ему остается лишь засунуть себе в рот ствол собственного «узи», оружие вырвали из его рук.

Али застыл на месте, пытаясь совладать со страхом. Он не слышал приближающихся шагов, не видел ничьей тени — просто «узи», казалось, сам вырвался у него из рук.

Мохаммед проследил взглядом за своим автоматом и увидел высокого мужчину, глубоко запавшие глаза которого скрывала тень. Видимо, поэтому голова его здорово смахивала на череп мертвеца.

— Вы сошли с ума! — прошипел Али. — Я сумасшедший почтальон! Я очень, очень опасен!

— Чепуха! Ты всего лишь террорист. Пришла пора с тобой поговорить.

И неверный переломил ствол трофейного «узи». Оружие заскрипело, как бы жалуясь на свою судьбу, и упало на крышу бесполезным куском металла.

— Не может быть, — широко раскрыв глаза, пробормотал Мохаммед.

— А теперь предпримем кое-что еще, тебе будет очень больно.

— Боли я не боюсь, не боюсь даже смерти.

— Тогда ты узнаешь, что такое боль, магометанин, — донесся до Али другой голос.

И Мохаммед почувствовал такую острую боль, какой никогда прежде не испытывал. Ее источник, похоже, располагался где-то возле его уха, а само ухо, казалось, чрезвычайно медленно разрывают на части.

Али так и зашелся от крика.

Боль чуть утихла, и залитые слезами глаза правоверного принялись искать виновника недавней муки.

Перед ним стоял маленький, невероятно старый азиат.