Да и этот таинственный комар… Правда ли, что она смертельно опасна? Или Гангская Красная — невинная шутка природы, а может, и вовсе фокус, хорошо продуманный обман зрения? Я снова подивился странной затее Матера. Зачем ему понадобилась такая необычная приманка?

Перемахнув через ворота, я еще раз внимательно огляделся по сторонам. Этот безумец мог следить за мной, мог догадаться, куда я иду.

Вскоре я оказался на вершине холма, у подножия которого был пляж с эллингом. Я бросился к нему, поднимая тучи песка в воздух, и в панике рванул на себя дверь.

— Мистер Ривз.

Я окаменел, не в силах повернуться к Матеру и тупо уставившись в дверь эллинга.

— Что вы такое делаете? Если вам быстрее надо домой, могли бы спросить меня. Я, кстати, за вами пришел.

— Простите… э-э… Не понимаю, что на меня нашло…

Я оторвал руки от двери и, натянуто улыбаясь, с трудом повернулся к Матеру.

— Ничего страшного. Вы, наверное, нервничаете вдали от дома. — Он поглядел на небо. — Что-то прохладно становится, похоже, днем опять будет дождь. Как насчет чашки ароматного чая перед отъездом?

— О… да… — Я хотел сказать, что никакого чая мне не надо, и что я уезжаю немедленно, но слова будто застряли в горле. Я был в ужасе.

Мы поднялись на холм и вышли к опушке. Значит, побег не удался. Я не знал, догадывается ли Матер о моем открытии, но надо было готовиться к худшему. Влажные пятна на брюках уже говорили о многом. И все-таки, может, мне еще представится случай сбежать.

Когда мы подошли к бунгало, входная дверь была открыта. Изнутри доносилась музыка, хотя прежде я не заметил какого-либо музыкального оборудования в доме. Я старался скрыть свою тревогу. Матер проводил меня в гостиную, где любезно предложил устраиваться поудобнее. К моему удивлению, на столе рядом с камином оказался граммофон. Я никогда не видел настоящего граммофона, а уж тем более никогда не слышал. Поэтому неудивительно, что его вид произвел на меня впечатление. Большая труба светло-зеленого цвета походила на цветок, спереди коричневого корпуса была стеклянная панель, под которой работали механизмы. Я посмотрел на пластинку. Надпись гласила: «La Main du Diable в исполнении оркестра „Столпотворение“».

Название было на французском. Музыка играла необычная: никакого намека на мелодию или ритм, истинная какофония — словно передо мной разыгралась битва музыкальных инструментов. Пластинка была потертая, старая, и в солнечном свете там и тут виднелись многочисленные отпечатки пальцев — проигрывали ее часто.

Матер извинился и вышел из комнаты. Я подумал, что если он слушает музыку, стало быть, все спокойно, он ни о чем не догадался. Правда, так могла проявиться очередная особенность его извращенного характера.

Незаметно выйдя в коридор, я прислушался, однако ничего не услышал. Стоять на месте было выше моих сил, и я двинулся дальше по коридору. Дверь в спальню Матера была приоткрыта.

Осторожно, стараясь не шуметь, он отодвигал панель, за которой прятался вольер с Гангской Красной. Вдруг Матер обернулся и, увидев меня в дверях, подскочил от неожиданности. Потом картинно приложил руку к груди и рассмеялся.

— Боже, вы меня напугали!

— Простите, я только…

— Ничего-ничего! — Он покосился на панель, затем подошел ко мне. — Ну, как насчет чая?

— Вообще-то, мне не хочется…

— Что ж, давайте хотя бы пройдем в гостиную. — Несмотря на то что я напугал Матера, он выглядел спокойным, будто все шло по его плану. Я же, напротив, тревожился все сильнее. Я не знал, чего ожидать от хозяина дома.

Вернувшись в гостиную, Матер выключил музыку.

— Интересная композиция, — заметил я, стараясь говорить спокойно.

— Шедевр. У «Столпотворения» не так много работ, но зато какие это работы! То, как их музыка влияет на человеческий мозг, воистину завораживает. — Он аккуратно взял пластинку и вложил в конверт, затем убрал ее в шкаф.

— Мистер Ривз, присаживайтесь.

Я сел в кресло. Матер опустился на стул и с довольным видом закинул ногу на ногу. Если он и затеял недоброе, то это никак не отражалось на его поведении.

— Ну, нашли на острове что-нибудь интересное? Вы так долго гуляли.

Мне не понравилось его последнее замечание. Подразумевалось, что я гулял дольше, чем ему хотелось бы.

— Ничего особенного. Я обошел почти весь остров. Видел пляж, лес…

— Исследовательский центр?

Вопрос застал меня врасплох. Я понял, что лучше ничего не скрывать. Гулял я действительно долго и вряд ли мог не найти центр.

— Э-э, да. Его я тоже видел. Вы, кажется, говорили, что на острове нет других зданий? — Голос мой дрогнул. Я из последних сил пытался не показать тревоги.

— Честно говоря, я о нем забыл. Видите ли, мне туда ходить незачем. Конечно, приехав я все здесь осмотрел, но центр меня не заинтересовал.

— Понятно.

Матер сохранял спокойствие и говорил вполне убедительно. Но, возможно, он давно уже сочинил эту историю и наловчился лгать.

— Исследования там больше не ведутся. Для этого не хватает средств.

— Вот как.

У меня мучительно сосало под ложечкой.

Лжец, — думал я. — Не ходит он туда! Еще как ходишь! Я знаю, чем ты там занимаешься. И сделаю все, чтобы остальные тоже узнали.

Матер посмотрел на меня испытующе. Казалось, он сверлит меня взглядом, читает мысли.

— Так вы… заходили внутрь?

— Нет. — Черт побери! Я ответил слишком быстро. Матер удивленно приподнял бровь.

— Нет, не заходил, — повторил я через какое-то время. — По-моему, там небезопасно. Я просто осмотрел здание снаружи.

— Ясно. — Он будто невзначай поглядел в окно, на лице его застыла легкая улыбка. — Почему-то мне кажется, что центр вас заинтриговал.

— Правда? — Я изобразил удивление. — Почему?

— Как же, ведь до закрытия там могли проводиться весьма любопытные исследования.

Да, и после закрытия тоже!

— …интересна?

— Простите?

Матер улыбнулся.

— Я спросил, не интересуетесь ли вы морской жизнью?

— О… не особенно. Хотя я и написал несколько статей о рыбах. Статьи были заурядные.

— Понимаю. Что ж, — сказал он, вставая, — думаю, вам будет полезно взглянуть на центр. Почему бы не сходить туда перед вашим отъездом? Это займет всего пару минут.

Я натянуто улыбнулся, быстро соображая. Положим, я откажусь. Мол, мне давно пора быть дома, полно работы… И что тогда? Он расправится со мной прямо здесь?

— Охотно, — ответил я. Надо же было что-то сказать, а ответить «нет» я не отважился. Если Матер вздумал играть со мной, то я ему подыграю, так и быть. От этого зависела моя жизнь. — Вреда не будет.

— Замечательно. Мы ненадолго.

Матер, вероятно, получал удовольствие от игры. Он отправился на кухню, а я тем временем лихорадочно обдумывал свое положение. В его планах наверняка либо убить меня, либо лишить способности действовать. Чтобы взять ситуацию под контроль, я должен нанести удар первым. Но что я могу сделать? Хватить его бревном по голове? Столкнуть в озеро? Я не знал, способен ли я на такое.

Матер вернулся, одетый в голубую непромокаемую куртку.

— Ну, — сказал он, хлопнув в ладоши, — пойдемте.

— О, минуточку! — Я вспомнил о диктофоне. Когда я нагнал Матера, он благодушно улыбался.

— Смотрите, не забудьте ничего.

— Не забуду, — ответил я, следуя за ним.

Выходя на крыльцо, я услышал странный голос.

— Не поворачивайся к нему спиной!

Мне показалось, слова эти произнесла женщина, но звук был искаженный, вроде как с помехами. Я поглядел на Матера, который стоял у начала тропинки. Он терпеливо поджидал меня и похоже ничего не услышал. Потом его взгляд изменился: он словно не понимал, почему я медлю.

— Не поворачивайся к нему спиной!!!

На сей раз голос был громче, слова четче. Они точно раздались у меня в голове. Но на мысль это было непохоже, со мной явно кто-то говорил. Матер уже начал беспокоиться, и я решил развеять его подозрения.