Тут Каччикаччи снова делал паузу и окидывал всех пристальным взором.
– Я не утверждаю, что это на самом деле так, – заключал он, – но существует достойное доверия свидетельство, подтверждающее мнение, что все эти сатанинские создания продолжают свое противоестественное существование в некоем отдаленном и неприступном уголке земли. В самом деле, очень вероятно, что к настоящему времени они основали свою колонию. Почему бы нет? Они не подвержены старению, болезням, они не знают, что такое смерть. Подобно тому мудрецу, что бросил вызов Александру Македонскому, они действительно могут похвастать тем, что их нельзя уничтожить. Некоторые ученые утверждают, что к настоящему времени эти пропавшие из виду бессмертные реликты, возможно, разработали свой уникальный метод общения между собой – больше того, что они даже научились производить себе подобных, механическим способом конечно. Они говорят: если наш звероподобный предок мог развиться в современного человека, почему эти искусственные создания не могут совершить ту же эволюцию, и притом намного быстрей? Человек по-своему так же неисповедим, как Господь. То же и животный мир. А если подумать хорошенько, то и мир неодушевленный. Если у этих андроидов хватило ума и изобретательности избавиться от своих хозяев, державших их под неусыпным контролем, в ужасном рабстве, так неужто они не могут как-то защитить себя, общаться с себе подобными, размножаться? Кто может с уверенностью сказать, что где-нибудь на земном шаре не существует сказочное поселение – может, великолепный город! – населенный сплошь этими не имеющими души субъектами, многие из которых старше самой могучей секвойи?
Но я отвлекся от Пикодирибиби… В тот день, когда его господин нашел свой ужасный конец, он исчез. Искали везде, но его и след простыл. Время от времени сообщалось о таинственных смертях, необъяснимых катастрофах и болезнях, в которых усматривали руку исчезнувшего Пикодирибиби. Многие ученые были подвергнуты гонениям, кое-кто кончил жизнь на костре, поскольку якобы давал убежище монстру. Ходили даже слухи, что папа приказал сделать копию Пикодирибиби и использовал ее в тайных целях. Но все это не более чем слухи и предположения. Тем не менее доподлинно известно, что в архивах Ватикана хранятся описания других роботов, относящиеся примерно к описываемому времени, однако ни один из них не обладал способностями Пикодирибиби. Сегодня, конечно же, существует множество всевозможных роботов, один из них, как вы знаете, питается, так сказать, от излучения далекой звезды. Представьте, только попробуйте представить все ужасные последствия, если бы такое было возможно в раннем Средневековье. Изобретателя обвинили бы в использовании черной магии. Его сожгли бы на костре, не так ли? Но могло быть и по-другому, результат мог быть другим, одновременно захватывающим и зловещим. Вместо машин мы, возможно, использовали бы сейчас этих слуг, работающих на звездной энергии. Возможно, всё в мире делали бы эти искусные и жадные до работы невольники…
Тут Каччикаччи замолчал, улыбнулся каким-то своим мыслям и вдруг выкрикнул:
– И кто решился бы дать им свободу? Вот вы смеетесь. Но разве мы не относимся к машинам как к своим рабам? И разве сами столь же явно не страдаем от подобного несправедливого отношения, как древние мудрецы с их андроидами? В основе нашего затаенного желания избавиться от тяжелой нудной работы лежит тоска по раю. Для современного человека рай означает не только освобождение от греха, но и освобождение от работы, поскольку работа стала отупляющей, ненавистной. Когда человек вкусил от древа познания, он тем самым пожелал уподобиться Богу. Он попытался украсть у Создателя Его Божественную тайну, которая сулила ему могущество. Что он получил в результате? Грех, болезни, смерть. Вечную войну, вечное беспокойство. То немногое, что мы знаем, мы используем ради собственного уничтожения. Мы не знаем, как избавиться от тирании монстров, которых создали, чтобы сделать жизнь более комфортной. Мы предаемся самообману, когда верим, что когда-нибудь они дадут нам возможность наслаждаться праздной и беззаботной жизнью, но все, чего мы достигли, если быть честным, так только того, что стали еще больше работать на свои потребности, мы достигли только более глубокого отчаяния и враждебности и того, что стали чаще болеть, чаще умирать. Результаты наших научных открытий и хитроумных изобретений постепенно меняют облик земли – пока так ее не изуродуют, что мы не сможем ее узнать. Пока сама жизнь не станет невыносимой… Этот крохотный луч света далекой звезды, я спрашиваю вас, если этот негасимый свет мог так подействовать на неодушевленное существо, почему он не действует на нас таким же образом? Почему, если все эти звезды в небесах изливают на нас свою лучистую энергию, если нам помогают Солнце, Луна и все планеты, мы продолжаем оставаться во тьме и безысходности? Почему так быстро изнашивается наш организм, если элементы, из которых он состоит, не знают износа? Что в нас изнашивается? Не то, из чего мы сделаны, это точно. Мы чахнем и угасаем, мы погибаем, потому что в нас умирает желание жить. Но почему же гаснет этот самый мощный огонь? Из-за недостатка веры. Едва мы рождаемся на свет, как нам начинают внушать, что мы смертны. Едва становимся способны понимать слова, как нас учат, что мы должны убивать, чтобы уцелеть. Кстати и некстати нам напоминают, что не важно, как умно, разумно, мудро мы будем жить, – все равно заболеем и умрем. Почти от рождения мы отравлены мыслью о смерти. Удивительно ли, что мы умираем?
Каччикаччи сделал глубокий вдох. Он силился выразить, так сказать, невыразимое. Видно было, что его захватила собственная речь. Что он пытается в чем-то убедить самого себя. У меня создалось впечатление, что он постоянно повторяет эту историю, чтобы понять что-то, лежащее за пределами его разумения. Может быть, он знал в глубине души, что смысл этой сказки ускользает от него, потому что ему не хватает мужества идти до конца. Можно быть сказочником, выдумщиком, записным вралем, но в каждой истории, в каждой выдумке таится зерно истины. Тот, кто придумал историю о Пикодирибиби, тоже был в своем роде сказочником. Он создавал свою сказку или легенду, не очень задумываясь, как сделать ясным ее смысл. Он лишь заинтриговал нас, как всякий сказочник. И все же…
– Иногда, – сказал Каччикаччи, на этот раз торжественно и со всей искренностью, на какую был способен, – я верю, что у человечества нет будущего, пока мы полностью не порвем с прошлым. Я имею в виду, пока не начнем и думать, и жить по-новому. Знаю, что это звучит банально… об этом говорилось уже тысячи раз, и все без толку. Понимаете, я все время думаю об огромных солнцах, что окружают нас, об этих гигантских солнечных телах в небесах, о которых никто ничего не знает, кроме того, что они существуют. Принято считать, что одно из них поддерживает нашу жизнь. Некоторые полагают, что и Луна – необходимый фактор нашего существования. Другие говорят о благотворном или пагубном влиянии планет. Но если отбросить все эти умственные потуги, все – и, когда я говорю «все», я имею в виду действительно все! – видимое и невидимое, известное и неизвестное исключительно важно для нашего существования. Мы живем среди магнитных полей, разнообразие состояний которых не поддается учету и описанию и непрестанно меняется. Все это существует помимо нас. Мало что из этого мы научились использовать в своих целях, эксплуатировать. И невероятно гордимся своими ничтожными достижениями. Но даже самый смелый, самый гордый среди современных магов вынужден будет признать, что наши знания составляют бесконечно малую величину в сравнении с тем, чего мы не знаем. Прошу вас, задумайтесь на минуту! Положа руку на сердце, верит ли кто из вас, что однажды мы будем знать все? Иду дальше… Скажите со всей откровенностью, верите ли вы, что наше спасение зависит от знания? Допустим на миг, что человеческий мозг способен вместить в свои таинственные лабиринты всю совокупность знаний о незримых силах, управляющих Вселенной, что тогда? Да, что тогда? Что мы, люди, будем делать с этим немыслимым знанием? Что мы сможем сделать? Вы когда-нибудь задавались подобным вопросом? Каждый считает само собой разумеющимся, что накопление знаний – это благо. Никто никогда не говорит: «А что мне делать с ними?» Никто уже больше не верит, что за недолгую человеческую жизнь можно овладеть хотя бы ничтожной частицей всего, что человечество успело узнать…
