– Ну вот, чем-то недоволен, – сказал я, обернувшись к старушке. – Они безвредные, зла не причинят. Отличные ребята, разве что с причудами. – Потом, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, добавил: – Дело в том, мэм, – я почтительно коснулся кепки, – что мы все трое бродяги. Неизвестно, где приткнемся на ночь. Войдите в наше положение. Если б у вас была капелька бренди, хоть наперсточек. Не мне, нет, а для младшенького.

Герби принялся кричать. На него нашел такой приступ истеричного веселья, что он потерял контроль над своими действиями. Он с таким усердием тряс колокольчиком, что слишком далеко высунулся из коляски, и она перевернулась.

– Силы небесные! – запричитала старушка.

Джордж быстро помог Герби выбраться из коляски. Тот встал во весь рост – в куртке и длинных брюках, на голове капор, в руке колокольчик, в который он вцепился, как маньяк. Сказать, что вид у него был дурацкий, значит не сказать ничего.

– Не волнуйтесь, мэм, – говорит Джордж, – башка у него крепкая. – Берет Герби за руку, подводит его ближе. – Скажи леди что-нибудь! Скажи что-нибудь приятное! – И отвешивает ему хорошую оплеуху.

– Подонок! – вопит Герби.

– Гадкий мальчик! – говорит Джордж и хлоп его еще раз. – Что ты всегда говоришь леди? Ну-ка, скажи, не то ремня получишь.

Герби сделал ангельское выражение, возвел глаза к небу и, тщательно выговаривая слова, сказал:

– О кроткое созданье, наверно, тебя послали нам ангелы! В нашей семье девять душ, не считая козы. Меня зовут О’Коннел, мэм. Теренс О’Коннел, мы направлялись к Ниагарскому водопаду, но погода…

Старая квочка была не в силах слушать дальше.

– Вы все трое позор общества! – закричала она. – Никуда не уходите, будьте здесь, пока я поищу констебля.

– Да, мэм, – говорит Джордж, взяв под козырек, – мы никогда не уйдем, правда, Теренс? – И с этими словами дает Герби звонкую пощечину.

– Ой! – завопил Герби.

– Прекрати немедленно, негодяй! – завизжала старая дева. – А ты, – повернулась она ко мне, – почему ничего не сделаешь? Или ты тоже ненормальный?

– И я тоже, – ответил я, сжал двумя пальцами нос и заблеял по-козлиному.

– Стойте здесь! Я сейчас! – крикнула она и помчалась к начальнику станции.

– Быстро! – скомандовал Джордж. – Бежим отсюда!

Мы с ним схватили коляску и пустились бежать. Герби на секунду задержался, распутывая ленты капора, а потом рванул следом.

– Отличная работа, Герби, – сказал Джордж, когда мы оказались в безопасности. – Давайте вечером порепетируем. Ген придумает тебе новую историю, придумаешь, Ген?

– Не хочу опять изображать младенца, – сказал Герби.

– Ладно, – добродушно согласился Джордж, – в коляске будет Ген.

– Ты хочешь сказать, если сумею в нее втиснуться.

– Мы тебе поможем, даже если придется воспользоваться кувалдой.

Но после обеда нам пришли в голову новые идеи, как казалось, куда интересней. Мы до полуночи не спали, обсуждая их.

Только мы задремали, как Джордж Маршалл вдруг сел в постели:

– Ты не спишь, Ген?

Я застонал.

– Забыл спросить тебя кое о чем.

– Ну, в чем дело? – пробормотал я, боясь, что сон пройдет.

– Уна… Уна Гиффорд! Ты ни слова о ней не сказал за все это время. В чем дело, ты больше не влюблен в нее?

– Господи, – застонал я, – нашел о чем спрашивать среди ночи.

– Прости, Ген. Я только хотел знать, любишь ли ты еще ее.

– Сам знаешь, – ответил я.

– Думаю, что знаю. Ладно, Ген, покойной ночи!

– Покойной ночи! – сказал Герби.

– Спите! – откликнулся я.

Я попытался уснуть, но не получилось. Я лежал, глядя в потолок, и думал об Уне Гиффорд. Немного погодя решил, что надо это дело прояснить.

– Джордж, ты спишь? – негромко позвал я.

– Хочешь знать, не видел ли я ее в последнее время? – спросил он.

Ясно было, что он и не пытался уснуть.

– Да, хотелось бы. Расскажи мне что-нибудь о ней. Что угодно, хоть пустяк какой.

– Я б с удовольствием, Ген, понимаю твои чувства, да не о чем рассказывать.

– Господи, не говори так! Выдумай что-нибудь!

– Хорошо, Ген, попытаюсь, ради тебя. Подожди минуту. Дай подумаю…

– Что-нибудь простое, – сказал я. – Мне не нужны фантастические истории.

– Слушай, Ген, это не выдумки: я знаю, она любит тебя. Не могу объяснить, почему я так считаю, но это так.

– Неплохо. Чуть подробней.

– Последний раз, когда я видел ее, я попытался выведать, что она думает о тебе. Она прикинулась, что ты ее совершенно не интересуешь. Но я чувствовал, она страсть как хочет услышать что-нибудь о тебе…

– Что мне хотелось бы знать, – прервал я его, – так это есть ли у нее кто-нибудь?

– Кто-то есть, Ген, не могу отрицать. Но тебе нечего беспокоиться. Это просто так, оттого что тебя нет.

– Как его зовут?

– Карнахан или вроде этого. Забудь о нем! Уну беспокоит только вдова. Знаешь, это заставляет ее страдать.

– Не может она много знать об этом!

– Она знает больше, чем ты думаешь. От кого она все услышала, этого я сказать не могу. Во всяком случае, ее гордость уязвлена.

– Но я больше не хожу к вдове, ты это знаешь.

– Скажи это ей! – бросил Джордж.

– Если б я мог.

– Ген, почему бы тебе не выложить ей все как на духу? Она достаточно взрослая, чтобы понять.

– Не могу, Джордж. Я уж думал об этом не раз, но не хватает смелости.

– Может, я тебе смогу помочь?

Я резко сел в постели:

– Ты думаешь, сможешь? Правда? Слушай, Джордж, я всю жизнь буду на тебя молиться, если сможешь это уладить. Я знаю, тебя она послушает… Когда ты собираешься возвращаться в город?

– Не так быстро, Ген. Не забывай, что это старая рана. Я не кудесник.

– Но ты попытаешься? Обещаешь?

– Конечно-конечно. Fratres semper.

Моя мысль заработала с удвоенной быстротой. Через несколько секунд я сказал:

– Напишу ей завтра, сообщу, что я у тебя и что мы скоро возвращаемся. Это подготовит почву.

– Не стоит, – быстро отреагировал Джордж. – Лучше, если это будет для нее сюрпризом. Я знаю Уну.

Может, он был прав. Я не знал, на что решиться. Меня одновременно охватили воодушевление и уныние. Кроме того, его не заставить было действовать быстро.

– Давай-ка спать, – сказал Джордж. – Времени у нас полно, успеем чего-нибудь придумать.

– Я бы вернулся завтра, если б мог уговорить тебя поехать со мной.

– Не сходи с ума, Ген. Я еще не совсем поправился. Да и она не собирается на днях замуж, если это тебя гложет.

Одна мысль о том, что она выходит за кого-то другого, заставила меня оцепенеть. О такой возможности я как-то не подумал. Как умирающий, я откинулся на подушку и буквально застонал от невыносимой муки.

– Ген…

– Что?

– Пока не уснул, хочу сказать тебе кое-что… Не надо воспринимать все так серьезно. Конечно, если ваши отношения наладятся, будет прекрасно! Больше всего меня обрадует, если ты получишь ее. Но ничего у тебя не выйдет, если станешь портить себе нервы из-за нее. Она будет отравлять тебе жизнь, сколько сможет. Это ее способ вернуть тебя. Она станет говорить «нет», потому что ты будешь ждать от нее отказа. Ты сейчас не в себе. Потерпел поражение, даже не начав… Могу дать небольшой совет: порви с ней на какое-то время. Хладнокровно порви. Конечно, тут есть риск, но это надо сделать. Стоит ей взять над тобой верх – и будешь плясать под ее дудку. Никакая женщина не устоит против такого соблазна. Она не ангел, даже если тебе не хочется этого признавать. Она шикарная девчонка, и сердце у нее доброе. Я б сам женился на ней, если б думал, что у меня есть шанс… Послушай, Ген, таких, как она, пруд пруди. Ты и сам знаешь, что можешь найти кого даже получше Уны. Об этом ты думал?

– Ерунду говоришь, – ответил я. – Мне все равно, будь она хоть самая распоследняя сучка… Мне нужна только она одна – и никто больше.

– Ладно, Ген, дело твое. Я буду спать…

Я долго лежал с открытыми глазами и предавался воспоминаниям. Это были восхитительные воспоминания, в которых присутствовала Уна. Я был уверен, что Джордж расстарается ради меня. Просто он любил, чтобы его уговаривали. Сквозь щель в ставнях я видел яркую голубую звезду. Пожалуй, это доброе предзнаменование. Как какой-нибудь телок, я думал, что, может быть, она тоже не спит сейчас и грезит обо мне. Собрав все силы, я послал ей сигнал, пытаясь разбудить, если она спит. Тихим шепотом произносил ее имя. Такое красивое и так шедшее ей.