— Да, она мне очень нравится, только пусть она перестанет цепляться к Винсенту каждую минуту.

— Он ее очень раздражает, — сказал Уолтер.

— Да, это я заметила. Но почему? Что с ней такое?

Он засунул руки в карманы и стал, раскачиваться взад-вперед — с носка на пятку.

— Не знаю. Плохое настроение. Винсент на следующей неделе уезжает. Наверное, от этого у нее испортилось настроение. Понимаешь, она хочет, чтобы он оставил ей больше денег, а у него нет такой возможности.

— Так он уезжает? — спросила я, продолжая смотреть в зеркало.

Он сказал:

— Да, я на следующей неделе собираюсь в Нью-Йорк, и он едет со мной.

Я ничего не сказала. Я приблизила лицо почти вплотную к зеркалу. Как в детстве — прислоняешь лицо к зеркалу и строишь себе рожи.

— Я ненадолго, — сказал он, — вернусь через пару месяцев, не позже.

— Понятно, — сказала я.

Горничная, постучавшись, вошла в комнату.

Мы спустились вниз и снова выпили.

«Выпивка — это совсем неплохо», — подумала я. Винсент начал говорить о книгах.

Он сказал:

— Недавно я прочел хорошую книгу — чертовски хорошую книгу Когда я читал ее, то думал:

«Человека, который написал это, нужно обязательно посвятить в рыцари. Она называется «Четки».

— Глупый, эту книгу написала женщина, — сказал Уолтер.

— Да? — удивился Винсент. — Кто бы мог подумать? Ну что ж, даже если ее написала женщина, она заслуживает того, чтобы ее посвятили в рыцари, вот что я вам скажу. Это превосходная книга.

— Его надо поместить под стекло, — сказала Жермен, — отличный экземпляр.

Уолтер сказал:

— Я, пожалуй, пойду посмотреть, готова ли машина.

Жермен уставилась на меня.

— Она выглядит жутко молодой, эта девочка, — заявила она, — на вид ей шестнадцать.

— Да, — кивнул Винсент. — Боюсь, старина Уолтер, которого мы все так любим, занялся совращением малолетних.

— Сколько тебе лет? — спросила Жермен, и я сказала:

— Девятнадцать.

— Когда-нибудь из нее выйдет классная певица, — сказал Винсент, делая добродушное лицо. — Мы собираемся начать осенью, не так ли, Анна? Новое шоу в «Дейли»[32]. Ты должна выдавать такие рулады, как эта… как ее… ну, в общем, как соловей, после всех твоих уроков пения.

— Она что, выступает на сцене? — спросила Жермен.

— Ну да, выступает или выступала. Ты участвовала в шоу до встречи с Уолтером? — спросил он.

— Да, — сказала я.

Они посмотрели на меня так, словно ждали, что я скажу еще что-нибудь.

— Мы познакомились в Саутси[33], — сказала я.

— Ах, это было в Саутси, вот как, — многозначительно произнес Винсент.

Они начали смеяться. Они все еще смеялись, когда вошел Уолтер.

— Она проговорилась, — сказал Винсент, — она рассказала нам, как у вас все началось. Ты неприличный тип, Уолтер. Бог мой! Что ты делал на причале в Саутси?

Уолтер растерянно поморгал, потом сказал:

— Не позволяй Винсенту приставать с расспросами. Он любопытен, как старая сорока. По его виду этого не скажешь, но факт есть факт.

Он тоже начал хохотать.

— Прекрати смеяться, — сказала я.

Я думала: «Да заткнись же ты», глядя на руку Уолтера, лежавшую на краю каминной доски.

А вслух произнесла:

— Прекратите, наконец, смеяться надо мной. Меня от вас тошнит. Что здесь смешного?

Они продолжали хохотать.

У меня в руке была зажженная сигарета, и я ткнула ею в руку Уолтера. Я вдавила ее в кожу и держала, пока он не отдернул руку и не крикнул: «Черт!»

Но смеяться они перестали.

— Браво, детка, — усмехнулась Жермен, — браво.

— Успокойтесь, — сказал Уолтер, — к чему эти разговоры? — он не смотрел на меня.

— Похоже, пора спускаться в машину, — сказал Винсент.

В машине Жермен села впереди рядом с Уолтером, а Винсент и я — сзади.

Винсент снова заговорил о книгах.

— Я не читала ни одной из тех книг, о которых ты говоришь, — сказала я. — Я вообще почти ничего не читала.

— А что же ты делаешь целый день? — спросил он.

— Не знаю, — ответила я и спросила: — Вы едете в Нью-Йорк?

Он откашлялся и сказал:

— Да, на следующей неделе.

Потом он сжал мою руку:

— Не огорчайся, все будет хорошо.

Я высвободила руку и подумала: «Нет, ты мне не нравишься».

Мы остановились у квартиры Жермен.

Я сказала:

— Спокойной ночи, Жермен. Спокойной ночи, Винсент. Большое спасибо.

Для чего я это сказала? Я всегда глупо себя веду в присутствии этого человека. Из-за него мне всегда кажется, что я сделала какую-то глупость.

Конечно, он удивленно поднял брови:

— Спасибо большое? Дорогая детка, за что такое большое спасибо?

— Ну, — сказал Уолтер, — куда теперь отправимся? Давай где-нибудь поужинаем.

— Нет, лучше поедем к тебе домой, — сказала я.

— Почему бы и нет? — согласился он.

Мы вошли в маленькую комнату на первом этаже и выпили виски с содовой. Лакей принес сэндвичи. Комната показалась мне холодной и чопорной. Она мне не нравилась. У стены стоял жуткий бюст Вольтера, и мне почудилось, что он тоже надо мной смеется. Можно по-разному смеяться над человеком, можно грубо, а можно так, что не придерешься.

Я сказала:

— Жермен очень хорошенькая.

— Старовата, — отозвался он.

— Спорим, что нет, спорим, она не старше Винсента.

— Для женщины это уже возраст. И потом, через год она растолстеет. Такая у нее конституция.

— Во всяком случае, она забавно ругала англичан, — сказала я, — мне это показалось забавным.

— А я разочаровался в Жермен, даже не думал, что она такая зануда. Ей просто захотелось поскандалить, потому что Винсент дал ей меньше денег, чем она просила. Кстати, она и так уже получила от него гораздо больше, чем он может себе позволить, и гораздо больше, чем предложил кто-то другой. Она думает, что глубоко запустила в него свои коготки. Очень хорошо, что он уезжает.

— Неужели он действительно дал ей гораздо больше, чем мог?

Он не ответил, вместо этого спросил:

— Кстати, зачем ты рассказала Винсенту про Саутси? Ты не должна все разбалтывать.

— И не разбалтываю, — сказала я.

— Тогда откуда же они всё узнали?

— Я понятия не имела, что это так важно. Он спросил — я ответила.

И тут он сказал:

— Боже милостивый, по-твоему, нужно отвечать на любой вопрос, который тебе зададут? Это чересчур.

— Мне не нравится эта комната, — сказала я, — я ее просто ненавижу. Пошли наверх.

Он передразнил меня:

— Пошли наверх. Вы иногда просто меня шокируете, мисс Морган.

Я попыталась представить себе, что это продолжение вчерашней ночи, но все было бесполезно. Страх холоден, как лед, и от него перехватывает дыхание. «Страх чего?» — думала я.

Перед уходом я сказала:

— Извини, мне очень жаль, что я обожгла тебе руку.

— Ерунда, — ответил он, — не обращай внимания.

На столике у кровати громко тикали часы.

— Послушай. Не забывай меня, — сказала я, — не забывай меня никогда.

Он сказал:

— Конечно, не забуду. Клянусь. — Как будто он боялся, что со мной случится истерика. Я встала и оделась.

Моя сумочка лежала на столе. Он взял ее и положил туда несколько банкнот. Я видела это.

Он сказал:

— Не знаю, сможем ли мы встретиться до моего отъезда из Лондона. Я буду очень занят. Во всяком случае, я напишу тебе завтра. Насчет денег. Мне хочется, чтобы ты поехала куда-нибудь, тебе надо сменить обстановку Куда бы тебе хотелось поехать?

— Не знаю, — ответила я, — куда-нибудь.

Он повернулся и сказал:

— Эй, что-нибудь не так? У тебя все в порядке? «Как странно», — подумала я. Меня вдруг начало знобить. Лоб стал влажным.

Я сказала:

— У меня все в порядке. До свиданья. Не беспокойся, не надо меня провожать.