Вот что я узнал на первых порах. Одним из известных «народников» был некий Петропавловский, саратовец, по литературному псевдониму Каро-нин. Был он тогда, насколько я помню, в ссылке⁸². У него был сын, юноша лет восемнадцати. Он не то еще числился в гимназии, не то уже был уволен из нее. По справкам охранного отделения этот многообещавший в делах революции юнец уже «проходил» по делам отделения как замешанный в связях с местными социалистами-революционерами. Молодой Петропав-

Россшг^^в мемуарах

ловский и был автором письма, обнаруженного по обыску у моего парня. Парень, назову его Мишей (насколько я помню, это и было его имя), снюхался незадолго до своего случайного задержания с Петропавловским и группой молодежи, его окружавшей. Они давали ему революционную литературу и «развивали» его. В последнее время эта группа стала подготовляться к террористическому выступлению.

Мише было предложено участвовать не в самом террористическом акте, а в пособничестве к нему. Ему была обещана полная тайна и отсутствие ответственности. Группа под руководством юноши Петропавловского, входившего от имени этой группы в саратовский комитет эсеров, подготовляла убийство губернатора графа Татищева к 6 декабря 1906 года. Решили убить его бомбой, брошенной в коляску, при проезде из губернаторского дома в собор на торжественное богослужение в царский день⁸³ или при обратном проезде из собора домой. Я вел беседу с Мишей в пятницу, а на следующий день, в субботу, ему предстояло идти на собрание у Петропавловского.

Передо мной встала огромной ответственности задача - надо было в течение приблизительно месяца раскрыть подробности готовящегося покушения. Я бросился прежде всего за подтверждением рассказа Миши о Петропавловском как об авторе письма к нему. Я нашел собственноручно написанную им просьбу в полицейское управление и сличил почерки. Сомнений не было! Я установил наружное, очень осторожное наблюдение за Петропавловским. Наблюдение отметило на другой же день сходку молодежи в его квартире, и охранное отделение установило вскоре личности участников сходки. Все это были незрелые юнцы.

На втором свидании Миша рассказал мне подробно обо всем, что происходило на квартире у Петропавловского. Оказалось, что собравшиеся у него на квартире предназначаются быть «махальщиками» при проезде губернатора. Окончательное распределение ролей предполагалось сделать перед самым актом. Миша рассказал мне, как Петропавловский читал революционную литературу, «развивая» в слушателях революционное сознание, и говорил речь о необходимости бороться с властью террором.

Миша был по натуре оживленный, смышленый парень, не без оттенка юмора. Помню, как он мне говорил об этой сходке: «Сижу это я, слушаю Кольку (Петропавловского), а сам, как вспомню о вас и что надо это вам все передать, стараюсь запомнить, хмурю брови, а Колька смотрит на меня и поди думает: вот как ему слова западают в душу! Чуть не улыбнусь при этом, да вспомню опять ваши наставления и продолжаю слушать» Мише все его

мемуарах

участие в деле представлялось какой-то актерской игрой. Мне-то оно этим не казалось, конечно!

Я поехал к губернатору и рассказал о готовящемся на него покушении и о тех средствах, которыми я обладаю к раскрытию последних приготовлений и к своевременной ликвидации заговора. Признаться откровенно, я и тогда не знал в точности этих средств.

Уже потом, после достаточной практики в деле политического розыска, я пришел к одному определенному выводу, а именно что ликвидация подпольного революционного сообщества или «предприятия», им осуществляемого, является для лица, ведущего розыск, всегда задачей «со многими неизвестными» и потому со многими решениями. Можно решить в одном направлении, но потерять при этом кое-что можно решить задачу и в другом направлении, но и тут потерять кое-что другое: то потеряешь сотрудника (а это - Боже сохрани!); то ликвидацией устранишь от активности не очень активную организацию, на место которой станет другая, куда более активная; то случайно при ликвидации будет отсутствовать руководящее лицо, из-за которого, собственно, и производишь самую ликвидацию. Решениям нет конца!

На этот раз мне надо было выяснить, кто же является главным террористом и как его обнаружить и вовремя задержать с «доказательством» на руках. Одно время я склонялся к мысли, не сам ли Петропавловский является этим террористом. Но это предположение скоро отпало, ибо на одном из свиданий его с членами группы «махальщиков» он заявлял, что будет в их числе и будет руководить их действиями. Значит, террористом, взявшим на себя задачу бросания бомбы, является кто-то другой.

Вести систематически наружное наблюдение за Петропавловским было невозможно. Как и в других случаях, этому мешали условия городской жизни и быта. Внутренняя же агентура, в данном случае Миша, мой, может быть, и верный, но глуповато-наивный осведомитель, не пользующийся в подпольной работе полным доверием, был для меня недостаточным подспорьем. Время шло. До затеянного покушения оставалось несколько дней Выявились некоторые подробности. По плану и решению Петропавловского проезд губернатора в собор состоится в обычном порядке и по обычному пути. Губернатор к началу церковной службы выедет из своего дома в коляске один, повернет за угол по Мало-Сергеевской или обогнет другой угол дома и поедет по Мало-Кострижной. В обоих случаях он выедет на Александровскую улицу, по которой поедет далее к собору. По тому же плану

Россшг^^в мемуарах

группа «махальшиков» должна была ходить друг за другом на известном расстоянии, и первый из них, кто увидит коляску губернатора, обязан махнуть платком.

Махнуть платком - значит подать кому-то знак. Кому? Конечно, террористу, который откуда-то выбежит и бросит бомбу. Таким образом, предстояло наблюдать за домами по всему проезду губернатора, а проезд был немалый.

Если бы Петропавловский заранее назвал район, который оцепят «махальщики», то, может быть, я смог бы наметить слабые и узловые места, где мог прятаться террорист, но Петропавловский заявил, что он расставит «махальщиков» только в самое утро покушения.

За несколько дней до 6 декабря я понял, что ничего нового не открою. Я поехал к губернатору и откровенно рассказал ему, в каком положении стоит дело розыска. Опасаясь за жизнь губернатора и видя ясно, что имевшимися в моем распоряжении силами мне, может быть, не удастся предупредить террористический акт, я стал упрашивать графа под каким-нибудь предлогом не выезжать из дома в этот день. Я полагал, что тем самым покушение будет, вероятно, отложено до другого дня, примерно до Нового года, а за это время я, может быть, смогу выяснить многое. Однако уговорить Татищева на эту меру мне не удалось. Он отверг мои доводы, сказав: «Ехать в этот день в собор мне необходимо. Это мой долг, а ваш долг - попытаться сделать все возможное, чтобы предупредить покушение! Я не могу и не хочу допустить, чтобы кто-нибудь счел меня трусом!»

Твердое решение губернатора повлияло и на меня. Я решил быть в день 6 декабря как можно ближе к нему. Я настоял лишь на некотором изменении обычного пути.

Не буду описывать моего душевного состояния. Нечего и говорить, что оно было отвратительное. Посвятив в дело полицмейстера, я составил план возможно лучшей наружной охраны, понимая, однако, что такая охрана едва ли может предотвратить покушение Более всего я надеялся на то, что на улице мне удастся самому подойти к Мише, и я смогу узнать от него что-нибудь существенное.

В ночь на 6 декабря я не сомкнул глаз. Я установил наблюдение за Петропавловским и членами группы «махальщиков». Наблюдение доложило мне, что к десяти часам утра вся группа рассыпалась по улицам, соприкасавшимся с домом губернатора, и что все «махальщики» с Петропавловским во главе прогуливаются гуськом, на известном расстоянии друг от друга,

РоссшК^^в мемуарах

обходя большой район вокруг губернаторского дома. Я предупредил губернатора, что выезд из дома надо задержать до моего прихода к нему. Я пытался безуспешно найти Мишу. Время шло Тогда, опасаясь, что граф не станет ожидать моего прихода и выедет из дома, я решил, что больше ждать и медлить опасно, и отдал приказ задержать разом всю группу «махальщиков» и этим сорвать весь план покушения.