Я нарочно привел этот случай, чтобы показать, как мне в продолжение нескольких лет удалось сохранить конспирацию, да еще и в невыгодных условиях хотя и относительно большого, но все же провинциального горо да. Для этого потребовалось, однако, отрешиться от многого, замкнуться в сравнительно узком кругу и вести строго обдуманный и осторожный образ жизни.

Встретивший меня служащий охранного отделения забрал мои пожитки на одного извозчика, а на другого усадил меня с семьей, и мы отправились по длинной, тянувшейся от вокзала через весь город Московской улице в приготовленные для меня две комнаты «Большой Московской гостиницы», находившейся в центре города.

Неприветливый вид имел Саратов для приезжего: длинная прямая улица с отчаянной мостовой, ни одного дерева, кое-где домишки, здания мастерских железной дороги казарменного вида, потом здание тюрьмы, казармы местных воинских частей - все это вперемежку с пустырями и громадными площадями, по которым столбом вилась пыль. Примерно с версту тянулась эта околица города. Затем показались фасады более благо-

Россия^^в мемуарах

устроенных особняков и жилых домов, потом лавки, двухэтажные дома, и я понял, что мы подъезжаем к центральной торговой части города. Вскоре показалось довольно приличное здание «Большой Московской гостиницы», к которому мы и подъехали.

Еще из окна вагона, за несколько верст до станции Саратова, я увидел широко раскинувшийся город. Помню, как у меня промелькнула мысль, что нелегка будет задача охватить и вскрыть угнездившееся революционное подполье города. Справлюсь ли я с возложенной на меня задачей?

Мне предстояло на первых шагах моей служебной деятельности познакомиться с официальными лицами города, с которыми я должен был иметь служебные отношения. Прежде всего, конечно, я должен был повидаться с тем, кого я приехал заместить, т.е. с начальником Саратовского охранного отделения, ротмистром Федоровым.

Ротмистра Федорова я знал лично и прежде. В конце 1901 года он вместе со мной находился в группе офицеров, которая была вызвана в Петербург для слушания лекций перед зачислением в Отдельный корпус жандармов. После окончания лекций, экзамена и разборки вакансий, о чем я уже рассказал ранее, мы все потеряли друг друга из вида. Так же точно потерял я из вида и ротмистра Федорова. Сохранился в памяти тогда только его внешний вид небольшого, крепко сложенного блондина в форме скромного пехотного офицера. Запомнил я также, что до назначения его начальником Саратовского охранного отделения он служил помощником начальника губернского жандармского управления где-то в западных губерниях. В Саратове он прослужил года полтора. Встретивший меня на вокзале служащий Саратовского охранного отделения, остававшийся в гостинице ожидать моих распоряжений, оказался письмоводителем канцелярии отделения, Акимом Борисовичем Поповым. Как я вскоре выяснил, это был один из старых служащих Московского охранного отделения, близкий к одному из главных персонажей этого отделения, Евстратию Павловичу Медникову. При образовании в году 1902-м нескольких новых провинциальных охранных отделений в наиболее крупных городах империи понадобились и служащие для них. На более ответственные должности были выбраны старые служащие из существовавших уже в то время больших охранных отделений в Петербурге, Москве и Варшаве. Забота выбора лежала на начальниках этих отделений, которые при этом советовались, конечно, со своими помощниками. Не думаю, что при отпуске из своих отделений начальство руководилось искренним желанием отдать все лучшее, а самим оставаться с худшим

Россия^^в мемуарах

Таким образом, в провинциальные новообразованные охранные отделения попали, конечно, не первосортные служащие.

Московское охранное отделение, благодаря тому, что во главе его в течение нескольких лет стоял такой выдающийся деятель политического розыска, как известный Сергей Васильевич Зубатов, приобрело особенное значение как в Департаменте полиции, так и среди всех чинов Министерства внутренних дел. Все, что шло из этого отделения, пользовалось особенным авторитетом. Этот авторитет переносился косвенно и на всех тех служащих, которыми снабдило Московское охранное отделение провинциальные охранные отделения. Кроме того, тут была еще одна подробность, о которой я знал от своих братьев, служивших в то время в Москве: старший брат Николай в 1906 году, т.е. во время моего назначения в Саратов, был помощником начальника Московского губернского жандармского управления по Дмитровскому и Богородицкому уездам (с квартирой в Москве), а младший, Петр, после двухлетнего пребывания в Московском охранном отделении, был помощником начальника того же управления в Бранницком и Коломенском уездах. Оба они не прерывали тесных личных и хороших отношений ни с Зубатовым, ни со старшим персоналом Московского охранного отделения.

Упомянутая подробность заключалась в том, что Евстратий Медников, в некотором роде и в некоторых делах правая рука Зубатова, при выборе людей для провинциальных охранных отделений старался отобрать верных ему служащих, так сказать, «своих людей». Таким образом, он достигал сразу несколько целей. Об этом стоит рассказать подробнее. В то время Московское охранное отделение, имея в своем распоряжении центральную агентуру, иногда оказывалось осведомленным ранее других розыскных учреждений о том, что, например, центральный комитет Партии социалистов-революционеров решил, по конспиративным соображениям, поставить тайную типографию в г. Томске. Из соображений конспирации и опасаясь поручить ближайшее наблюдение за развитием этого «предприятия» местному политическому розыску, осуществлявшемуся обычно из рук вон плохо местным губернским жандармским управлением, Московское охранное отделение в те времена брало все наблюдение и ликвидацию «предприятия» на себя. Оно командировало в таких случаях группу своих служащих во главе с офицером отделения, которые по приезде на место обращались к содействию местного розыска только в последнюю минуту, для получения народа и предписания на обыск и арест его местного губернского жандармско-

мемуарах

го управления. Такой прием однажды был осуществлен и в Саратове, при наличии в то время там уже функционировавшего охранного отделения. Дело происходило в 1905 году осенью, когда был съезд центральных лиц партии с участием «бабушки» Брешко-Брешковской⁵⁶, Азефа и Аргунова. Такой прием мог быть осуществлен только потому, что тот же ротмистр Федоров, в положении начальника Саратовского охранного отделения, не имел в своем распоряжении осведомленной агентуры, а Московское охранное отделение, конечно, по конспиративным соображениям не хотело вскрыть участие в съезде и истинную роль Азефа перед местным розыском.

«Свои люди» Медникова пользовались случаем, чтобы ставить Медни-кова в курс дела местных происшествий, о том, как идет работа, что за лица служат в местном отделении, что представляют собою местная администрация, местные организации и т.п.

Медников, таким образом, был в курсе многого. С ним вместе было в курсе и Московское охранное отделение⁵⁷. Конечно, сплетен тут было больше, чем нужно, но иногда проскальзывало и серьезное. А Медников знал своих людей и, будучи сам простым, нохигрым «мужичком», умел отделить ненужный сор и хлам, получаемый им и устно, и письменно.

В Саратовское охранное отделение, при его открытии в 1903 году, при содействии Медникова попали трое служащих из Московского охранного отделения. Одним из них был встретивший меня письмоводитель Попов; другой - заведующий «наружным наблюдением» старший филер П.В. Мош-ков; третьим был писец отделения М.К. Мальков. Последний чувствовал особую симпатию к моим братьям по прежней своей службе в Московском охранном отделении и сразу перенес ее на меня. Эти лица, состоявшие по роду своих занятий на передовых постах в Саратовском охранном отделении, были постоянно в связи с начальником отделения, и потому я многое узнавал в первое время моей деятельности именно от них.