— Вы, янки, много о себе понимаете. Вырвались из Британской империи и с тех пор нас за людей не считаете.

— А разве мы в двух мировых войнах не таскали для вашей империи каштаны из огня?

— Это другое дело, — вмешалась вторая стюардесса. — Вы делаете вид, будто сами эти войны выиграли. А на самом деле вы влезли под конец и всю славу себе присвоили.

— Вот это точно! — поддержала ее первая.

— Янки приходят на готовенькое! — кричали ему вслед пассажиры, пока он шел в хвост по проходу. Кто-то ругал американское пиво и телевидение, коварные и низкопробные, развращающие добропорядочных канадцев.

Римо точно не понял, что из них коварно, а что низкопробно, но ему это было все равно.

Проходя мимо сидевшего над крылом мастера Синанджу, Римо сказал одними губами:

— Меня ткнули в конец салона.

— Янки-пудель, — шепнул в ответ Чиун.

— А тебя не тронули.

— Превратности войны.

— А как насчет сокрушить мерзких рыбных спекулянтов из Канады?

— Я собираюсь держать язык за зубами, пока эта хилая птица снова не сядет на землю, — вполголоса сказал Чиун, — и тебе советую делать то же самое.

— Чудесно, — проворчал Римо и пошел на свое место.

Когда самолет взмыл в воздух, Римо с головой погрузился в чтение журнала. Он назывался «Маклинз» и был дешевым чтивом, изданным какими-то старыми козлами в кожаных нарукавниках на твидовых пиджаках.

Ни выпить, ни поесть Римо не предложили.

Когда обслуживающая этот конец самолета стюардесса снова покатила вперед свою тележку, ничего ему не предложив, Римо сказал ей вслед.

— Я где-то читал, что у «Эр Кэнада» самый худший сервис из всех компаний мира.

— Это вполне возможно, — ответила стюардесса, не оглянувшись, — но только по отношению к фарисеям.

— Фарисеям?

— Так называет вашу породу министр рыбного хозяйства Хьюгтон.

Римо подумал было ответить, но решил не ввязываться в спор с глупой кеначкой. Чтобы убить время, он сунул свою кредитную карточку в авиателефон на спинке сиденья перед ним и набрал номер Харолда В. Смита в «Фолкрофте».

— Что там новенького? — спросил он, когда Смит снял трубку.

— Полномасштабная война в Тихом океане.

— Как закончилось сражение в Атлантике?

— Вничью. Примерно сорок судов затонуло или сгорело до ватерлинии. Обе стороны отошли в нейтральные воды. Но это была только первая стычка. Напряжение растет.

— А что делает канадская береговая охрана?

— В данный момент — ничего. Я подозреваю, что она и дальше даст вести войну рыбакам.

— Почему?

— Наша береговая охрана может без труда разгромить их. Но в сражении между рыболовными судами исход может быть другим. Кроме того, это дает обеим сторонам свободу маневра для прекращения огня или дипломатического решения.

Римо хмыкнул.

— Римо, этот конфликт распространяется в другие воды, — серьезно сказал Смит.

— Например, в Мексиканский залив?

— Дальше. Ты помнишь Фолклендскую войну в восемьдесят втором?

— Да. Англичане и аргентинцы схватились из-за кучки островов в Южной Атлантике.

— Не просто из-за островов, но из-за богатых рыбных промыслов. Сейчас там сезон отлова зубатки, и обе страны снова спорят за право рыболовства в Южной Атлантике. Аргентинцы не хотят платить англичанам за лицензию на ловлю рыбы в водах, которые они считают своими. Цитируя слова Генерального секретаря ООН о свободе морей, аргентинские траулеры ловят рыбу где хотят. Британцы посылают туда эсминец «Нортумберленд». Похоже, что Фолклендский кризис готов повториться.

— А нас это должно волновать?

— Это еще не все. Растет напряжение между Турцией и Грецией из-за двух спорных островков в Эгейском море.

— Я думал, этот спор давно улажен.

— Так думал и Международный трибунал в Гааге. Но и это еще не все. Россия и Япония ругаются за Южные Курилы, а южнее корейцы и японцы возобновили вражду из-за островов Докту.

— Никогда не слышал о них.

— Кучка торчащих из моря скал. На самых крупных еле нога помещается, но этого хватает, чтобы за них драться.

— Неужели у них всех крыша поехала? — взорвался от возмущения Римо и тут же был удостоен осуждающих взглядов всех пассажиров, включая Чиуна.

— Определенные правительства увидели здесь представившиеся возможности и ухватятся за них, если не загнать джинна обратно в бутылку. Римо, этот Генеральный секретарь ООН начинает мутить воду в международном масштабе.

— С кем мы должны поговорить в первую очередь, с канадским министром или со старым Анваром Анваром?

— Я хочу как можно скорее снять международную напряженность.

— Положитесь на меня. Все будет в наилучшем виде. После того как со мной здесь обошлись, мне ничего так не хочется, как придушить какого-нибудь канадца.

— Пусть вас не заносит, Римо. Цель твоего задания — разрядить ситуацию.

На земле Римо, показав паспорт, прошел через контроль, но лишь после долгого разговора.

— Находясь в этой стране, — высокомерно произнес таможенник из конной полиции, — вы должны соблюдать определенные правила приличий.

— Нет проблем, — заверил его Римо тоскливым голосом.

— Нельзя плевать на тротуары, нельзя чесать себе те места, которые обычно не выставляются напоказ, а когда с вами говорят, надлежит отвечать на том языке, на котором к вам обращаются.

— Вы, надеюсь, двуязычный? — поинтересовался второй офицер.

— Разумеется. Я говорю на английском и корейском.

— Насчет второго — верю вам на слово, — ледяным голосом отозвался таможенник. — В первом же у вас есть серьезные дефекты.

— Благодарю, — ответил Римо. — А ваш красный китель сегодня в стирке?

— Красная форма — исключительно парадная, — официальным голосом заявил первый таможенник.

— Серьезно? Я не знал этого.

— И передайте это всем вашим дурацким приятелям! — крикнули они ему вслед.

В зале ожидания Римо встретил мастера Синанджу стоявшего с безмятежным лицом.

— У тебя были проблемы? — полюбопытствовал Римо.

— Со мной обошлись вполне вежливо.

— Ты, наверное, показал им свой корейский паспорт.

— Конечно. Я не хотел, чтобы меня приняли за ворующего чужую рыбу фарисея.

— Ладно, брось.

Они поймали такси, но шофер потребовал плату вперед. Римо заплатил, поскольку, если придушить таксиста, пришлось бы искать другого, а тот мог бы оказаться еще противнее.

Если не обращать внимания на двуязычные англо-французские надписи да позеленевшие медные крыши домов на Парламентском холме, Оттава вполне сошла бы за американский город. По пути в город Римо заметил только одно, что показалось ему необычным.

— Посмотри, Чиун. Белки здесь черные.

Чиун высмотрел белку на заснеженном дубовом суку.

— Никогда в жизни не видел более странного грызуна. Не сомневаюсь, что он питается запасами рыбы.

— А я сомневаюсь. У белок слишком мало мозгов. Как у канадцев.

Чиун выглянул из окна автомобиля и окинул взглядом покрытые снегом дома. По мере приближения к центру город все больше приобретал европейские черты, становясь похожим на сад камней и высоких крыш из позеленевшей меди.

— Жирная Оттумва лежит под снегом. Жирная и легко ловится, — многозначительно заметил Чиун.

— Это не Оттумва, а Оттава, и ее нам ловить не надо, — напомнил ему Римо.

Таксист высадил их возле «Шато Лорье», и Римо протянул шоферу двадцатидолларовую купюру за пятнадцатидолларовый проезд по счетчику.

— Премного благодарен, — изрек таксист, запихивая деньги в карман.

— Постойте, а сдача? — решительно потребовал Римо.

— А чаевые?

— Я привык сам давать чаевые из сдачи.

— Ваша сдача — это мои чаевые, — не сдавался таксист.

— Обычно я сам это решаю.

— Обычно вы даете чаевые американским таксистам, а сейчас вы в Канаде, и мы предпочитаем получать чаевые именно так, потому что вы, американцы, путаете свой доллар с канадским.

— Я не путаю.

— Ну, тогда ладно.

Таксист протянул руку с горстью монет.