Генеральный секретарь не сбился с рыси.

— Возможно, вы пожелаете над этим подумать, — сказал он. — А тем временем я хотел бы обратить ваше внимание на пугающее отставание США от графика выплат в ООН. Речь идет о — а, вот этот файл — 1,3 миллиарда долларов. Когда можно ждать от вас чек на эту сумму, господин Президент?

— Когда ООН ее заработает, — желчно отрезал Президент и положил трубку.

Через час, когда он все еще стоял у окна, уставившись на лужайку перед Белым домом и думая, к кому еще обратиться, в кабинет влетел, размахивая листками сообщения, начальник его аппарата.

— Господин Президент, министр рыбного хозяйства Канады произнес речь.

— И что?

— Помните последнего министра рыбного хозяйства? Того, кто развязал Палтусовую войну? Так вот, этот, кажется, намерен устроить нам лососевую войну.

— Лососевую?

Руководитель аппарата взял верхний лист бумаги.

— Я цитирую: «Грабительская пиратская политика южных фарисеев показывает, что они встали на путь мальтузианского истребления рыбных запасов, а это — наша гибель».

— Фарисеи?

— Он имеет в виду нас, сэр.

— Но почему фарисеи?

— В прошлый раз испанцы у них были филистимлянами.

— Читайте дальше.

— "Я клянусь, что до тех пор, пока я нахожусь в кресле министра рыбного хозяйства, буду постоянно и всеми доступными мне средствами защищать бедных крошечных лососей, чтобы они могли уйти в открытое море и благополучно вырасти. Да смилуется Бог над любой страной или любым флотом, которые посмеют встать между снами и Тихим океаном".

— Какими снами?

— Понятия не имею. Звучит как «нами».

— Опечатка, наверное.

— Это еще не все, господин Президент. Министр рыбного хозяйства ввел транзитную пошлину на проход американских лососевых тральщиков от Сиэтла до мыса Саклинг на Аляске.

— Они не могут этого сделать! Аляска — наша территория!

— В том-то все и дело, господин Президент Штат Вашингтон — наш, и Аляска тоже, но между ними выдается в море кусок береговой линии, так называемая Ручка Сковородки. Она тоже наша, но не вся. Есть там нечто вроде буферной зоны под названием Британская Колумбия. А вдоль нее идет океанское течение под названием Спираль Аляски. По этому течению лососевые рыбы идут в свои родные реки, по большей части — реки Британской Колумбии.

— Это течение в наших водах или канадских?

— Спираль пролегает в пределах нашей двухсотмильной зоны, затем пересекает полоску Британской Колумбии и снова оказывается в наших водах.

Президент сдвинул брови, пытаясь себе это представить.

— У вас есть карта? Мне кажется, нужно взглянуть на карту.

— Наверняка где-нибудь найдется.

Карта нашлась в комнате для совещаний. Большая настенная карта. Президент и руководитель его аппарата чуть не стукнулись головами чуть ниже Аляски.

— Теперь я понимаю, что вы имеете в виду, — горестно вздохнул Президент.

— Чтобы добраться до Аляскинского залива, нашим рыбакам приходится идти вдоль побережья Британской Колумбии, пока не попадут в воды Аляски. С введением транзитной пошлины они либо будут перехватываться, либо будут вынуждены обходить двухсотмильную зону Канады. Это большой крюк, и он сильно ударит их по карману. И еще: Аляскинские промыслы — наш последний богатый промысловый район. Он сейчас нам нужен больше, чем когда бы то ни было.

— Знаете, возможно, у Генерального секретаря ООН не такая уж плохая идея.

— С каких это пор? — скептически заметил шеф президентского аппарата.

— Извините.

Президент направился в спальню Линкольна, где снял трубку красного телефона, соединяющего с Харолдом В. Смитом в его офисе, который, как считал Президент, находится через улицу в здании казначейства.

— Смит, вы уже слышали речь канадского министра рыбного хозяйства?

— Как раз сейчас я читаю сообщение телеграфного агентства, — ответил тот.

— Ну и что вы думаете по этому поводу?

— Это может быть попытка «баш на баш». Лишняя фишка в торговле за выкуп захваченных нами сегодня канадских патрульных катеров.

— В вашем голосе я слышу не прозвучавшее «или».

— Или очередная фаза плана, еще до конца не развернутого.

— Вам не кажется, что все эти канадские министры рыбного хозяйства уж слишком часто и рьяно бросаются в бой?

— Предпоследний министр сменял свой портфель на кресло премьера провинции Ньюфаундленд. Может быть, у этого аналогичные амбиции.

— Может быть, он ответит на мой звонок?

— Стоит попробовать, — отозвался Смит. — Премьер-министр выступил с заявлением, в котором указал, что полностью доверяет своему министру рыбного хозяйства.

— Это звучит так, будто он отрубит этому парню хвост по самые уши, если дело обернется плохо для Канады.

— Я мог бы послать своих людей, чтобы они нанесли ему неофициальный визит.

— Постойте, я не хочу, чтобы его убивали!

— Они могут оказать на него давление без ликвидации.

— Хорошо бы кто-нибудь сделал это с Генеральным секретарем ООН. Перед тем как пальцем шевельнуть, он хочет получить с меня прошлые долги.

— Я дам своим людям инструкцию лететь в Оттаву.

И линия замолкла.

Президент снял пиджак с вешалки и надел его. Из всех опасностей, нависших на международном горизонте, — распад России, постоянно растущая воинственность Китая, — эта была самой неожиданной.

Хорошо хоть, никто не догадывается, что и он приложил к этому руку.

В своем офисе на тридцать восьмом этаже небоскреба ООН, выходившем окнами на Ист-Ривер, Генеральный секретарь ООН Анвар Анвар-Садат безотрывно сидел на телефоне.

В мире происходили странные вещи. Его призыв сократить двухсотмильные зоны вызвал резонанс в некоторых столицах.

Из Аргентины голос с жутким акцентом сообщил, что это первое за многие десятилетия здравое мнение по этому вопросу.

Из Южной Кореи доносились рукоплескания. Заинтересовались японцы. Еще бы им не заинтересоваться! Их флотилии рыщут в семи морях и часто наталкиваются на сопротивление и санкции.

Конечно, из других представительств посыпались мрачные угрозы. Россия всегда заявляла довольно сомнительные права на спорные воды, и сейчас Москва проявила раздражение. И Бирма, или как там ее сейчас называют, ведущая борьбу за свои права прибрежного рыболовства, тоже удовольствия не выразила.

Особенно расстроилась представитель США в ООН, если можно было судить по ее телефонному визгу.

В середине этого неослабного потока едких слов Анвар-Садат извинился, прекратил разговор и встал.

Он понял, что настал поворотный момент, и это было странно. Единственное, что он сделал, так это произнес речь. Даже не самую лучшую, хотя и сказанную с убеждением. С силой. Очевидно, поэтому она так и отозвалась.

Вскоре после первой волны телефонных звонков ему позвонил старший помощник и сообщил:

— Какая-то мисс Кэлли хочет с вами говорить.

Анвар резко вскинул голову:

— В самом деле?

— Да. Ее нет в списке, но голос у нее такой уверенный, и я сказал, что проверю, на месте ли вы.

— Буду говорить! — с энтузиазмом откликнулся Генеральный секретарь.

Усевшись в свое кресло, он два раза прокашлялся, поскольку у него уже горло устало от разговоров, и снял трубку.

— С вами говорит Генеральный секретарь Анвар Анвар-Садат, — нежно промурлыкал он.

— Спасибо, что ты соизволил поговорить со мной, мой Анвар, — прозвучал суховатый женский голос.

Он только судорожно глотнул воздух.

— Это вы?

— Да, это я.

— Я так долго ждал этой минуты.

— И другой минуты, которая уже близка.

— Вы в Нью-Йорке? — радостно спросил он.

— Нет. Но ты приедешь ко мне.

— Я с нетерпением ожидаю нашей первой встречи и должен сказать, что несказанно восхищаюсь вашим голосом.

— А я твоим.

— Он такой... как это сказать... вдохновляющий, — пролепетал Анвар.

— Я принимаю это как комплимент джентльмена, но свое мнение высказывать воздержусь.